Пепел 2. Бездна.
Людмила Энжел








Продолжение первой книги.





1.

Готов ли ты заглянуть в бездну?

Бойся желаний своих…




Меня зовут Эван Брайт. Можно долго рассуждать, почему и зачем я сделал то, о чём жалею уже долгое время. Я не могу привыкнуть к ощущению тягостной боли, которую приносят мне воспоминания. Что я могу? Кто я? И зачем вообще я здесь? И вот эти дни, такие солнечные и прекрасные, я бегу по тротуару, над головой раскинулись дома и кроны деревьев. Я красив, я чертовски, мать его, красив, меня любят все, в школе девочки не дают мне прохода, я уже в этом году закончу её и отправлюсь в колледж. Мой отец уже купил мне машину, но я пока так и не сдал на права, потому что я ленивая сволочь и меня больше интересуют вечеринки у моего друга Мартина. Вместе мы устраиваем просто безбашенные вечеринки, с кучей выпивки и девочек. Да, буквально через два месяца мне исполнится 18 лет, я бы мог быть круглым отличником, если бы не моя жизнь. Я бросил плаванье всего месяц назад, я хотел собрать рок-группу, но пока не могу найти единомышленников. Мартин сказал, что он мог бы играть на гитаре, но я слабо верю, что он вообще что-то умеет, как и я. Но я всё-таки попрошу у родителей гитару на День Рождения, пусть раскошелятся для своего любимого сыночка, в конце концов, меня приняли в колледж, я буду юристом. Нравится ли мне это? Я ещё не знаю, но уже хочу увидеть новые лица, опостылел этот городишко. Мой отец весьма состоятельный владелец нескольких картинных галерей – Эндрю Брайт, он хотел, чтобы я вырос умным, воспитанным и стал художником. Но к чертям его мазню, я не хочу рисовать, да и более того, я хочу веселиться и отрываться. Сколько он не пытался привить мне художественные навыки, в итоге я рисовал сиськи, так ему и надо, старому пердуну. Моя мать ненавидит его, за его вечные рассказы про Анну – его первую любовь, что ли, которая умерла от страшной болезни, ненавидит его бредовые идеи переехать в Амстердам, ненавидит его мазню мертвецов и кучу прочего говнища. Да-да, мой отец очень странный тип, даже в моей школе его так и называют «странный тип» твой старик. У моего старика протёк чердак, я думаю ему пора в психушку, но пока он здесь, он обеспечивает нам развесёлую жизнь, у нас много денег. Не так давно мне звонили и звали на похороны деда, мой отец не общается со своей семьёй вообще. Я не поехал. Вот ещё чего, я даже не знал, кем был этот дед? Но, кажется, дед был своим в доску чуваком, он оставил мне в наследство дофига денег и огромный дом, но я могу всё это получить только, когда мне исполнится 18, а до тех пор, мне лень ехать и смотреть этот дом. Да, я богач, я уже вижу, как буду пить шампанское и водить кучу девочек в свой особняк! А сейчас что? Сейчас я опаздываю на урок математики, мы пишем тест, все уже, наверное, начали его писать, а я, как обычно, не успеваю вовремя.

2.

Меня зовут Эндрю Брайт. Я уже несколько лет не могу жить спокойно, я развёлся со своей женой-стервой, я так и знал, что не надо было жениться на молодой девице, которой нравится роскошная жизнь. Моё сердце навсегда мертво, последние остатки человечности умерли вместе с моим сыном – Эваном. Меня все и всегда считали странным, чокнутым, я даже имя ему дал из своего сна. Человек по имени Эван Деймон явился ко мне во сне, самое ужасное, я знал, что это мёртвый человек, самый настоящий мертвец, коих я видел весьма часто, коих я рисовал на своих картинах, может, поэтому я не был напуган? Он сказал назвать сына Эваном, у меня тогда ещё и сына-то не было, жена никак не могла забеременеть. Таким знакомым мне показался его облик. Он умолял меня забрать это имя, отдать его хорошему человеку. Почему я поверил этому сну? Почему я решился на такое? Потому, что всё, что он говорил тогда, оказалось правдой, жена забеременела, вскоре у нас родился замечательный сын, и я назвал его Эван. Было ли это фатальной ошибкой? Не думаю, мне кажется, трагедия случилась по иным причинам, но то, что мертвец отдал ему своё имя, всё-таки повлияло на его судьбу. Сейчас, я окончательно схожу с ума, я настолько одинок, что не могу очнуться от горя. Я хочу узнать, кем был этот Эван Деймон, и почему он пришёл ко мне? Почему, если он знал, что будет дальше, он не предупредил меня? Зачем он хотел, чтобы мой сын умер и хотел ли вообще? Боже, о чём это я? Я всё время пытаюсь сам себе доказать, что обычный ночной кошмар, приснившийся мне много лет назад, имеет какой-то скрытый смысл. Это бесполезно, это лишь мои догадки, не более. Я ещё больше терзаюсь от того, что не нахожу ответы на свои вопросы. Милый мой Эван, надеюсь, ты там, где очень хорошо. Я просто убит горем, короткие моменты забвения не помогают мне утолить мою боль. Я такой дурак! И вся моя жизнь никчёмна и пуста!

3.

Я Эван Брайт и мне до смерти надоело сидеть на уроках, на перемене хочу подойти к Теа, Теа Вилсон самая популярная блондинка в школе, я как-то уже подкидывал в её ящик записку с пошлыми признаниями. Мне понравилось наблюдать за тем, как она открыла её и прочла. Она разозлилась, ещё бы, она же девчонка. Я стоял рядом и возмущался вместе с ней, как посмел какой-то анонимный негодяй написать подобное? Я стараюсь больше общаться с ней, больше проводить времени рядом, иногда мне кажется, что она замечает это и мне становится страшно. Пока я просто друг, ненавязчивый, понимающий и весёлый, по крайней мере, так характеризую себя сам. Теа же говорит, что я милый. Не знаю, что это значит в девчачьем мире? Надеюсь, что это не означает: «Прости, Эван, но ты будешь вечно просто моим другом», ну, милый, это уже лучше, чем просто хороший, хороший у неё Зак. Да, Зак хороший, он принёс мне учебники, который я оставила в библиотеке, да, Зак хороший, он дал в глаз тому придурку из параллельного класса. Да, кто вообще такой этот Зак? Он меня бесит! Ну, и что, что он играет в футбольной команде и половина девчонок ходит после занятий посмотреть на то, как этот верзила бегает по полю в мокрой майке. Нет, я думаю, что им просто…, да, что тут врать, Зак клёвый, да, но он не МИЛЫЙ, он просто ХОРОШИЙ. Что из этих двух слов лучше? Что они значат для Теа? Надеюсь, это означает: «Зак, защити меня ото всех хулиганов в этой школе, а любить я буду Эвана!». Размечтался я! Вот посмотреть на меня со стороны: невысокий, худой, красивый, странный. Странный? Ну, да, половина класса считает меня странным, но всё равно очень красивым, да, девочки меня любят, я такой милашка! Слово-то какое «милашка», я что на педика похож? Точно, я похож на педика, поэтому все девочки меня тискают, сюсюкаются и не боятся оставаться со мной наедине. Чёрт! Я же не Зак, у меня нет стального пресса и этого идиотского квадратного лица. Я не Зак, нет… а жаль, чёрт возьми! Порой, бывает чертовски жаль. Так, а с чего я взял, что я красивый? Хилари говорит, что я смазливый, но она сидит далеко впереди меня, что она вообще видит? Марта звала меня в кино. Милена… с Миленой мы вообще занимались сексом на последней вечеринке у Мартина. Это было… глупо как-то, мы были настолько пьяны, что я почти ничего не помню. Хорошо, что это был не первый мой раз, а то бы я умер со стыда. Наташа? С Наташей я тоже занимался сексом. Бриттани? С ней тоже кое-что было, но уже давно, зато теперь она мне постоянно пишет, закидывает смс. Нет, так не пойдёт, надо подумать с кем у меня ничего не было из класса. Хмм… Наверное это Меган, да, определённо Меган, она похожа на слона, но даже она порой вздыхает при виде меня. Мне это снится или я переспал почти со всеми девочками своего класса? Означает ли это, что я красивый? Ещё как, мать твою! А ещё есть Теа, но она из параллельного класса, и вот она опять полезет в свой ящик на перемене, чтобы извлечь оттуда очередную книжку, а я буду, как идиот, делать вид, что случайно проходил мимо и решил обменяться приветствиями. Ой, я не могу об этом думать, не могу, не могу, не могу, меня трясти начинает. Волосы у неё белые, ресницы длинные, а юбка короткая, а ещё эти белые гетры. Так что это? У меня встал? Отлично, давай сейчас на биологии мы будем бороться со стояком. Сейчас миссис Бренингам вызовет меня к доске, а я тут со стояком. «Извините миссис Бренингам, у меня небольшая проблемка, кое-что в моих узких джинсах мешает мне ходить». Блядь, я идиот. Аааррр. Всё, прекрати, хватит тут фантазировать о Теа, так на меня смотрит Милена. Что ей надо? Улыбается. Отлично, она что-то заметила, интересно. Сквозь свою драную чёлку пытаюсь сделать лицо с выражением «В чём твоя проблема детка?». Она захихикала. Бог мой, я оплошался. Да, определённо Милена заметила мой стояк, ок, надо сделать вид, что так и надо. Так, разворачиваюсь к ней и жестом предлагаю отсосать. Она разозлилась, отлично! Эффект достигнут, теперь она на меня не смотрит. Ну, сколько там ещё времени сидеть, не могу уже. И думать об уроке не могу, не слышу, что там говорит Миссис Бренингам, слышу только свой голос внутренний и гулкий стук сердца. Хватит думать о Теа, она всё равно рано или поздно будет моей. Я очарователен, все так считают, даже толстуха Меган.

4.

Я поболтал с Теа, это было так мило, мы разговаривали…о Заке! Чёрт! Мы всю грёбаную перемену проговорили о Заке! Что это такое? Как вообще могло так случиться, что я повёлся на её разговор об этом футболисте размером со шкаф? Я определённо дурак, я такой остроумный и уверенный в себе, когда говорю с другими, а как подхожу к Теа становлюсь каким-то идиотом, я не знаю, что сказать, как пошутить, куда вообще смотреть. И вот я подхожу к ней и что я слышу?

- Зак сегодня позвал меня на вечеринку к Мартину, там все будут, ты идёшь?

Что я должен был ответить? О, я так рад, что Зак меня опередил! Или, вот ещё вариант: «Вы с Заком такая замечательная пара, давайте, я вам подарю какую-нибудь хрень на годовщину!». Пока я прогоняю кучу мыслей за несколько секунд, я снова слышу голос Теа.

- Зак такой хороший, он сказал, что я похожа на актрису, и что мне надо попробовать пойти на кастинг для съёмок в рекламе, он дал мне телефон директора по кастингу, он тоже там будет сниматься! Разве это не мило?

Стою и еле успеваю уловить смысл, киваю головой, я не могу даже слово вставить. Я почти разговариваю с ней об этом придурке. Говорю со своей красивой блондинкой о Заке. Что может быть лучше? А вот и конец перемены, отлично, я так рад, этой милой беседе, что, аж готов зубами заскрипеть от злости. Хотя, что тут кривить душой, я действительно рад, что смог с ней поговорить. Как ни прискорбно понимать, но только я и Зак можем с ней разговаривать, другое дело, что мне не нравится, что Зак, хороший, Зак пригласил её к Мартину. Хорошо, допустим, это случилось, что дальше? Я всегда был королём подобных вечеринок, меня любят все девчонки. Если я туда заявлюсь с Миленой или Хилари, будет ли Теа ревновать или только обрадуется, что я не один пришёл? А если я приду один? Ну, как тигр на охоте, зачем мне сразу брать с собой девушку, если я могу кого-нибудь подцепить там? Не будет ли это выглядеть печально? Я пришёл на вечеринку в гордом одиночестве, я такой неудачник? Нет? Надо как-то озаботиться этим вопросом. Я могу пойти сразу с двумя. Не подумает ли Теа, что я несерьёзно смотрю на девушек? На самом деле это так, но ей-то не обязательно это знать. Что мне делать? Что делать? Теа, тем временем уже попрощалась со мной, чмокнув меня в щёку, я очнулся от своих мыслей. Что это за жест такой, чёрт подери? Нет, только не это, она считает меня другом, девчонки не чмокают тех, кто им нравится, как мужчина. Это ж надо было так оплошать! Как я упустил этот момент? Я могу сейчас позволить Теа уйти и встретиться с ней уже на вечеринке, где я явно не буду обделён вниманием других девочек, но буду не с ней, или же… я хватаю её за локоть и разворачиваю к себе. Её голубые глаза переполнены изумлением. Не позволяя мыслям опередить мои действия, я целую её в губы. Это мгновение застывает в моей голове, отпечатавшись в ней подобно фотографии. Я пытаюсь понять свои ощущения, но сердце так бешено колотится, что я ничего не понимаю. Отстраняю её от себя, он смотрит удивлённо и немного напугано, мы молчим несколько секунд.

- Ты думаешь, я педик? Или, может, ты думаешь, что я хочу слушать о том, как Зак хорош?

Она смущена и растеряна.

- Ты мне нравишься, Теа, понимаешь, как девушка, а не как друг, я не хочу вечно проходить в твоих друзьях, если у меня нет шансов, скажи об этом, но я всё равно не поверю.

- Я… я не говорила, что считаю тебя педиком, так думает Джош, Хилари тоже считает, что ты гей.

- Как Хилари может так считать, если мы с ней трахались на прошлой вечеринке? – я не выдержал, признаю, это был опрометчивый шаг, если я ей и нравился, сейчас я сам уменьшил свои шансы всего одной фразой!

Теа выдергивает свою руку из моей хватки.

- Мне не обязательно знать, с кем ты занимался сексом.

- Теа, постой… я просто хотел сказать, что слухи неверны, кто-то их распускает, кто-то, кому не даёт спокойно спать моя личность.

- Но, ты, правда, похож на гея, ты такой милый, такой смазливый, как девочка.

- Как девочка?

- Да.

- Отлично! Что может быть лучше? А тебе больше нравятся спортсмены с горой мышц, как Зак?

- Я такого не говорила.

- Хмм, неужели? Может мне показалось, что Зак хороший?

- Да, Зак хороший, как…

- Как кто?

- Как друг.

- Я тоже друг?

- Да, но не такой?

- А какой? Голубой? – я делаю шаг в её сторону, я дико зол.

- Нет! – она уже почти кричит. - Послушай, Эван, ты мне нравишься, правда, но ты какой-то странный, я думала, что мы можем с тобой дружить, может… может, даже больше… но ты такой злой, оказывается, завистливый и ещё, я знаю, всё что про тебя говорят девчонки, ты переспал с ними со всеми, а я тебе не досталась, поэтому ты за мной ходишь? Да?

- Нет! Глупая, ты мне нравишься, я уже заколебался ходить за тобой тенью, а что в благодарность, Зак то, Зак сё, Зак пригласил меня к Мартину! Он же хороший!

- Прекрати, Эван! Не строй из себя обиженного, может, Хилари захочет пойти с тобой на вечеринку, или Лори, или…Стефани… или любая другая, кто говорит про тебя столько всего!

- Да, мне плевать на них! Теа, мне нравишься ты, они нет!

- Эван… ты мне тоже нравишься, но…

- Вот только давай без этих «но», сейчас последует очередная херня про дружбу и что-то там прочее.

- Да, выслушай же меня, болван! – Она сжимает кулаки – Ты мне тоже нравишься, как парень и как друг, но я не уверена, что ты серьёзный, я не уверена, что я тебе нравлюсь больше, чем все твои одноклассницы.

- Но это так, ты другая и я отношусь к тебе иначе.

- Ты не можешь это доказать, они все говорят обратное, зачем ты с ними со всеми переспал?

- Я… я не знаю, мне просто хотелось, тебя ещё не было, я … да, это же просто секс!

- Просто? Меня не было, говоришь? А как же Хилари? О, нет, постой, да, ты просто кобель, Эван. Приятно было с тобой пообщаться, но я пойду на вечеринку с Заком. И не потому, что ты мне не нравишься, ты мне нравишься, а потому, что ты самовлюблённый идиот, который думает, что ему доступно всё! Я уже начинаю ненавидеть тебя! Если ты думаешь, что я полная дура, что могу вот так запросто с одного поцелуя пасть к твоим ногам, то ты ошибаешься!

Я начинаю понимать, что всё испортил, но, кажется, уже поздно, Вилсон развернулась и быстрым шагом пошла к своему классу, она уже опаздывает на занятие, да, и я тоже, но что мне делать? Я не знал, что все эти завистливые сучки разболтали Теа о том, что у меня с ними что-то было, они же никогда не общались. Теа, она такая… такая неземная, красивая, а кто они, обычные, местами серые и неприметные, да, среди них тоже были красивые, но я же не виноват, что так вышло или виноват? И что мне теперь делать? Идти на вечеринку и смотреть, как Теа будет вызывать во мне ревность, обнимаясь и целуясь с Заком? Или остаться дома и весь вечер играть в компьютерные игры с пачкой чипсов наперевес? Я, пожалуй, выберу второе, останусь дома. Вечеринки у Мартина почти каждую неделю, а это всего лишь одна из них, ну и что, что там будет Теа Вилсон, самая красивая девчонка, будут и другие вечеринки и другие девушки, что это я так заморочился? Может, я влюбился? Ой, нет, что это за мысли такие? Я вот опоздал на последний урок, не пойду на него, лучше погуляю в парке. Влюбился, ещё чего. Девчонки – это такая приятная мелочь, скоро у меня будет свой дом и куча денег, тогда и Теа прибежит ко мне, ну, а я вспомню про то, какой же хороший Зак, а я самовлюблённый идиот! Правда, Теа?

5.

Меня зовут Теа Вилсон, я учусь в старшем классе и обожаю танцы. Сегодня я поругалась с одним из лучших своих друзей – Эваном. Он мне давно нравился, хотя все считают его странным. Немного мрачноватый, похожий на девочку с идеальными волосами, я думаю, он каждое утро укладывает их утюжком, свою ассиметричную стрижку с чёлкой. Я бы приняла его за обычного эмо-боя, если бы не знала его так хорошо. Для своих лет он невероятно соблазнителен, от него всегда хорошо пахнет и весь этот полу неформальный вид лишь прикрытие, он самый настоящий бабник, или как там его назвать. Хилари говорит о нём взахлёб, кто бы мог подумать, что парнишка с крашеными чёрными волосами и подведенными глазами может нравиться таким, как Хилари. Да, и таким, как я. Я не люблю весь этот мрачновато и нарочито сексуальный стиль. Я видела у него татуировку на затылке, мне кажется, она ему очень идёт, а ещё мне кажется, что у него очень притягательные голубые глаза, такие манящие…Ой, о чём это я? Говорю так, будто он мне нравится. Ну, хорошо, он мне нравится, и когда он сегодня поцеловал меня, я все эти несколько секунд думала о том, как приятно от него пахнет и какой же он клёвый. Как Эван может нравиться мне? Как он может притягивать всех девчонок в нашей школе? Это какое-то необъяснимое влечение. У него нет мускул, как у Зака, да, он умён, обладает отличным чувством юмора, но, лично я обожаю его голос и его глаза, когда он смотрит на меня, я теряюсь. Есть в нём что-то странное, это признают все, будто некий манящий дьявол сидит в обличии милого подростка. Я не знаю, зачем я подружилась с ним, все девочки наперебой кричат мне, как это опасно, но до сегодняшнего дня Эван не приставал ко мне, не говорил пошлостей, гадостей и даже не реагировал на то, как я хвалю Зака. Будто в нём вообще нет эмоций, полное безразличие, я пыталась вызвать ревность, злость, хоть что-то. Вместо этого он подходил на одной из перемен и маняще-томным голосом произносил: «Привет». И от этого «привет» меня просто бросало в дрожь, я начинала говорить какие-то глупости про Зака. Он всё слушал и слушал, а, главное, смотрел на меня, на то, как я достаю учебники из шкафчика, на то, как я расчёсываю волосы, смотрел своими голубыми, нет, почти синими глазами. То, что произошло сегодня, перевернуло всё с ног на голову. Зачем я так повела себя? Ну, зачем? Мне всё равно плевать на Хилари, на Милену, да, и вообще на всех. На гея он тоже не похож. Я наговорила ему гадостей, обозвала. Что во мне взыграло? Ревность? Ко всем этим девчонкам? Но я давно знала, что он с ними развлекался, как и знала, что он не общается ни с кем, кроме меня и Мартина. Я пойду на вечеринку с Заком, да, чтобы не казаться слишком уж доступной, но его жест… Боже, это поцелуй, мысли все спутались, планировал ли он сделать именно так? Я не знаю, не могу найти себе места, что если он слишком обиделся и не пойдёт к Мартину? И я увижу его только потом в школе, а вдруг, он пройдёт мимо. Вдруг, я настолько задела его самолюбие, что он больше не подойдёт ко мне? Нет-нет, не хочу об этом думать, я понимаю, что соперничество с Заком ему не по нраву, ну что поделаешь, я не могу так легко сдаться на милость этому странному парню, пусть уж чуток побегает. Сижу на уроке и рассуждаю, рисую в блокноте какую-то чушь, спросите меня о чём-нибудь и я ничего, кроме двух имён и назвать-то не смогу. А по-хорошему, и кроме одного. Почему, когда я думаю о нём, я начинаю улыбаться? Это так глупо, но эти мысли радуют меня… Эван, ты только приди на вечеринку, я очень хочу тебя увидеть, может, если я немного выпью, я не буду такой язвительной. К чёрту Зака! Я хочу, чтобы ты снова поцеловал меня…

6.

Меня зовут Эндрю Брайт, я больше не могу сходить с ума, я решился найти ответы вопросы, которые так давно мучают меня. Я отправился на поиски Эвана Дэймона. Пока информация скудна, человек с таким именем действительно жил в этом городе, но потом он уехал дальше, я ещё не нашёл, куда именно, сейчас я пытаюсь отыскать его следы здесь. На Ласт-хоул стрит его помнит не так много людей, я нашёл продавщицу местного магазина, которая знала Деймона, когда тот был уже подростком. Эта пожилая женщина была очень удивлена, что я разыскиваю его, по её подсчётам Дэймон сейчас должен был быть старше меня, после того, как он уехал из этого города, никто и ничего о нём не слышал. Мне удалось найти его фото, на нём хмурый мальчишка смотрит на меня, я не знаю, тот ли это человек. Сегодня я сидел в интернете и пытался отыскать хоть какие-то сведения о нём, я мог бы нанять специального человека, но пока хочу всё делать сам. Всё, что я нашёл, это короткая статья о двойном убийстве, парень по фамилии Деймон был застрелен своей девушкой Лоран в соседнем городе много лет назад, тот ли этот был Эван Деймон, что я ищу или другой? Но факт, что это произошло так близко, говорит в пользу того, что это он. Возможно, я делаю преждевременные выводы, но Эван Деймон, уже, будучи мёртвым, зачем-то пытался отыскать меня и о чём-то предупредить. Но предупредить ли? Или же сделать так, чтобы такое горе посетило мою семью? Что я мог сделать этому Деймону? Я совершенно был с ним не знаком, ни с ним, ни с его родственниками. Почему же именно я? Я уже смирился со своей надвигающейся шизофренией и просто хочу разобраться в деле так, как вижу его я. Никакие копы не смогут меня убедить, что его смерть была случайностью, стечением трагических обстоятельств. Я сердцем чувствую, человек по имени Эван Деймон знал ответы на многие вопросы, я просто уверен в этом…

7.

Меня зовут Эван Брайт. И я сейчас сижу перед ноутбуком в своей комнате и мучаюсь выбором, пойти ли на вечеринку и увидеться с Теа или просто погулять. Каким бы логичным и замечательным мне не казался ответ, я всё-таки собираюсь пойти к Мартину. Вечеринка уже в разгаре, родителей Мартина не будет до вторника, а, значит, есть шанс отлично оттянуться. Другой вопрос, что Теа там будет с Заком, и она обижена на меня. Это плохо. Плохо так же то, что я не хочу брать с собой Милену, Синтию или вообще кого-то из моего класса. Я пойду один, только так у меня есть шанс всё-таки помириться с Теа. Иначе, если я припрусь туда с другой девушкой, Теа будет ревновать, конечно, так и будет, и подумает, что я полный козёл. Хотя, в чём-то я с ней согласен. Ладно, решено, я иду.

8.

Я сижу на краю кровати. Голова сейчас вот-вот треснет по швам, меня тошнит, а мысли все перевёрнуты и путаются. Что это было? Мне тошно думать об этом, тошно и страшно. Запускаю пальцы в свои волосы, как же болит голова. Я забыл про Теа. Что вчера было? Мы поругались? Да, это я ещё помню, она стояла вся в слезах, это я тоже помню. Зак? Да, Зак хотел мне врезать, Теа остановила его, взяла под руку и… ушла? Да, она ушли с Заком вместе. Почему мы поругались? Я не помню, я был уже слишком пьян. Потом я выпил ещё, и ещё, вокруг уже всё плыло, я едва держался на ногах, это я тоже помню. Мне было то ли очень весело, то ли очень хреново, я целовался с какой-то девушкой, да, толпа народа веселилась, все были очень пьяны. Ник подрался с Майклом, всё забрызгали кровью, у Ника был разбит нос. Как ЭТО произошло? Мой желудок сжимается, мне кажется, сейчас меня стошнит, я шарю рукой по полу, в надежде найти бутылку воды или что-нибудь, что можно пить. Натыкаюсь на стакан с колой, делаю глоток. Мысль пронзает мой мозг: как ЭТО произошло? Я боюсь оглянуться и посмотреть назад, просто окинуть взглядом кровать и понять, что это не так, НО я помню, что это было. Я хочу уйти, но мне кажется, что если я встану на ноги, меня или стошнит или я упаду. Мне так плохо. Что ЭТО было? Было ли это хорошо или ужасно? Я не помню. Не помню, чёрт побери! Зато я чётко помню, я переспал с парнем. Мне становится страшно, как только я начинаю думать об этом. Он вошёл в дом через полчаса, как ушла Теа, я сидел с какой-то девчонкой и… иногда целовался с ней, при этом я постоянно пил. Он вошёл и встал у стены. Я не знал, кто это, раньше я никогда его не видел. Такой странный, с волосами чуть ниже подбородка, спускающимися по его лицу драными прядями, в белой футболке. Он из параллельного класса? Нет, не видел его никогда, кто он? Почему я так заинтересовался? Я не помню, ко мне подошёл Мартин, он увидел, что я смотрю на того парня.

- А, это Джей, я с ним вчера подружился, отличный парень, - он жестом позвал парня к нам – Джей, познакомься, это Эван, я тебе говорил про него, мы постоянно тусуемся вместе, уходим в отрыв, Эван свой чувак!

Он стоял и молча смотрел на меня, и мне казалось, что он меня презирает. Этот его строгий взгляд голубых глаз просто выносил мне мозг. Меня это бесило. Он так же молча протянул мне руку и я нехотя пожал её. И тут память меня подводит, я не помню ничего дальше, какие-то мелкие обрывки. Дальше, что я чётко помню, это, как этот Джей целует меня. Где я? Я на кровати. Одной рукой он держит мои запястья, задранные над головой, а второй…? Боже, что он делает? А я что? Это мой голос? Я стону от удовольствия. Отлично, пьяная скотина, какой-то незнакомый парень держит тебя за член, а ты стонешь? Но я не могу остановиться, мозги вообще где-то в параллельной реальности. Мне так хорошо. Он целует меня в шею, в губы, я чувствую его запах и его волосы на своём лице. Я номинально сопротивляюсь, но мне даже не хочется, чтобы он останавливался. Что со мной? Что происходит? Почему я не ударю его? Почему мне это нравится? Мне бы было очень стыдно, если бы я был трезв, я оправдываю себя тем, что пьян и… позволяю делать с собой всё, что он захочет. Меня передёрнуло от этих воспоминаний. Дальше я не помню ничего снова. Было ли мне больно? Было ли мне хорошо? Я не знаю, в голове всплывают лишь обрывки его фраз, которые он шепчет мне на ухо.

- Какой ты красивый, Эван.

Да, он называл меня по имени, ещё я помню… аррр, как же меня это злит… как он крепко держал меня за волосы и дышал мне в затылок. Значит он меня трахал, вот чёрт! Я закрываю лицо ладонями, мне так мерзко. Как я допустил это, неужели я был в таком состоянии? А если об этом узнают все? Нет, ну если рассуждать так, то пофигу, что было, то было. Сейчас главное, чтобы никто об этом не узнал. Надо поговорить с этим… как его? С Джейсоном. И что я ему скажу? Боже, как мне стыдно! Я поворачиваюсь назад, но кровать пуста. Парень свалил, а может мне это всё приснилось? Как бы мне хотелось верить в это… надо идти домой, отоспаться и заняться делами, носа не высуну. Но это чуть позже, сейчас я не в состоянии даже встать, надо ещё поспать. Я ложусь и отрубаюсь, проваливаясь в какой-то болезненный сон…

9.

Сижу на уроке истории, смотрю в книгу, а сам думаю, как мне хочется спать. Вчера был просто ужасный день, домой я приполз только к обеду и тут же уснул. Вечером уговаривал сам себя закрыть глаза хотя бы на час. Успел просмотреть все ролики в интернете, послушать музыку и пообщаться со всеми, с кем только мог. Сон всё никак не забирал меня. Я обнаружил следы на шее, следы от зубов и поцелуев, это так отвратительно. Парень оставил на мне слишком очевидные отметины. Вчера произошло ещё кое-что. Я разглядывал себя в зеркало, чтобы понять, как лучше спрятать все улики, хотя даже не знаю, почему меня это так волнует, следы могла оставить и девушка, и вспоминал короткие эпизоды этого инцидента: дыхание, его пальцы на моих запястьях, волосы и, вдруг, меня осенило, меня возбуждают эти воспоминания. Я готов был закричать от злости. Да, что с тобой Эван, ты переспал со всеми красивыми девчонками в своём классе, да, и в параллельном тоже, какого хрена у тебя сейчас стоит на парня? Надеюсь, что, он из соседнего города, поэтому, никогда больше не увижу его, как и не видел раньше. Боже…, Боже, надеюсь, никто не видел, как мы уходили с ним в комнату, я совсем не помню этого момента. Я сильнее сжал учебник, не могу ни о чём другом думать, не могу, меня одолевают эти мысли, мне противно от них, что аж передёргивает. Краем глаза ловлю, как Милена улыбается мне. Интересно, она что-то знает или просто решила снова позаигрывать со мной? Сделаю вид, что не вижу этого. Меня накрывает паранойя, что все вокруг догадываются о чём-то. И тут все оборачиваются назад. Что там случилось? Я нехотя тоже следую стадному инстинкту. Я готов провалиться прямо здесь и сейчас, Господи, убей меня, как можно быстрее и безболезненнее.

- Это наш новый студент, Джейсон Рэйн, - голос миссис Линовски застревает в моей голове.

Он с небрежно накинутым на одно плечо рюкзаком проходит между рядами, и садиться слева от меня, нас разделяет всего пара шагов этой грёбаной аудитории. Я сильнее вдавливаюсь в стул. Что это такое? Это шутка? Это прикол такой, да? Парень, который вчера оттрахал меня, пришёл в мой класс и сел совсем рядом. Сейчас он посмотрит на меня, и я буду готов провалиться сквозь землю снова. А, может, он не узнает меня? Там же было темно. Интересно, палюсь я или нет? Какой у меня вид? Я не выгляжу, как идиот? Я хочу домой. Парень откидывается на стуле, под монотонную речь Линовски и… я попадаю в его поле зрения. Такого наглого и холодного взгляда я ещё в жизни не видел. Что он о себе возомнил? Пытаюсь изобразить безразличие, но это так глупо, потому что мы уже встретились взглядами. А это что? Что это? Он улыбнулся мне слегка? Как это понимать? Он смеётся надо мной или флиртует? Ах, ты мерзкий педик! Я снова уткнулся в книгу, сердце бешено колотится под футболкой, я не могу дышать. Да, как это вообще возможно? Что за совпадение? Это шутка, просто шутка. Нет, я не вынесу, не смогу. Он всё ещё смотрит на меня или уже отвернулся? Как можно более незаметно кошусь в его сторону. Слава небесам, он уже рассматривает девушек. Значит он не совсем педик, или … или что? А если он всем разболтает? Если расскажет, как делал это со мной? Я вздрагиваю от отвращения и роняю учебник. Отлично, Линовски на секунду заткнулась. Наклоняюсь в проход, чтобы поднять его и снова встречаю этот наглый взгляд. Джей тоже потянулся за книгой. Наши лица так близко, что этот момент неловкости вызывает во мне тошноту, смешанную с паникой. Что он делает? А что он может сделать? Он может сейчас опозорить меня на весь класс, если отпустит какую-нибудь шутку или попытается поцеловать меня. Мысли молнией проносятся в моей голове. Я хватаю учебник и выпрямляюсь, ещё чего, не видать ему моего позора, я буду всё отрицать. У меня вспотели ладони, сейчас будет перерыв и я… я… я могу увидеть Теа, как же я забыл, я совсем забыл, что поругался с ней, я могу помириться. Поворачиваю голову налево. Этот придурок смотрит на меня! Он с ума сошёл, а сели кто-нибудь увидит? Если сейчас на нас посмотрит та же Милена и поймёт, что мы, как парочка педиков, смотрим друг другу в глаза. Я ему врежу, нет, ну ей-Богу, он получит у меня. Нет, не могу его бить, иначе все узнают. Что он хочет? Может, денег? Предложить ему денег, у меня их достаточно. Замечаю, как девчонки шепчутся за спиной, они обсуждают этого новенького. Да, уж, он им понравился. Ещё бы, эти глаза, волосы, тело… о чём это я? Какая мерзоть! Я сильнее кутаюсь в шарф, скрывающий следы на шее. Убить бы тебя за такое! Я был так пьян, что мозги отключились, а ты этим воспользовался. Да, что у тебя в голове? Какого хрена ты продолжаешь пялиться на меня, когда я упорно читаю одну и ту же строчку в книге вот уже десятый раз? Мне хочется убежать и спрятаться, я чувствую себя не просто неловко, я задыхаюсь от такого нервного состояния. А если он заговорит со мной на перемене? Если он подойдёт и скажет что-то мне? Я стучу ручкой по столу, сам этого не замечая. Я скажу ему, что это было ошибкой, что я был под чем-то, что я, на самом деле, не хотел, просто мои мозги были в отключке, я не знаю, что мне придумать, чтобы это звучало правдоподобно. Пожалуй, просто постараюсь не сталкиваться с ним.

10.

Это было глупое решение попытаться заговорить с Теа, я не знаю, что я наплёл ей тогда, но она очень зла. Сердце буквально уходило в пятки, когда я подошёл к ней и сказал «привет», она повернулась, окатила меня ледяным взглядом и отвернулась. Я стою в туалете и смотрю на себя в зеркало. Какого хрена мне так плохо? Почему меня вообще должно волновать, за что она злится на меня? Достаю телефон и в нерешительности замираю над ним. Написать ли ей сообщение? Может она подумает, что я влюблён в неё? А если это так на самом деле? Нет-нет, не может этого быть. Мне надо было идти на урок, но я уже опоздал и думаю, что просто дождусь следующего, скажу, что мне было плохо, если что. Наконец, я решаюсь написать что-то нейтральное, просто поинтересоваться, как у друга, на что она дуется? Начинаю набирать сообщение, и тут происходит нечто неожиданное, отчего я роняю телефон на пол, вздрогнув всем телом. Этот парень, Джей, он стоит за моей спиной. Появился в зеркале, как чёртово приведение. Я, мать его, чуть сознание не потерял от страха.

- Ты идиот? – я наклоняюсь и поднимаю телефон и отлетевшую от него панель.

- Прогуливаешь уроки? – этот гад ещё ухмыляется.

- Тебе-то что? – я кладу телефон в карман и собираюсь уйти, но Джей хватает меня за край одежды и … что это? Он целует меня? Я сейчас врежу этому придурку, я пытаюсь вырваться, но он стискивает меня сильнее. Потом отстраняется и смотрит мне в глаза. Я в смятении. Что мне делать? Закричать на него? Нас могут услышать, и что я тогда скажу тем, кто может войти в эту дверь? Ударить его? А если он расскажет всем о том, что было на вечеринке? Я вообще не знаю его, не знаю, на что он способен. Пока мои мысли судорожно мечутся в голове, я краем глаза замечаю, что в ручку двери всунута швабра, когда Джей заходил сюда, он заблокировал дверь, а я был настолько увлечён своим смс, что даже не услышал этого.

- Боже, что ты задумал? – испуганно шепчу я, он ухмыляется и меня охватывает ужас, смешанный со злостью. Я убью его, ей-Богу, сверну ему шею, подловлю за углом и так его изобью, что он не сможет ходить месяца два, нет, полгода. Чёрт, чёрт, чёрт, что происходит? Я уже упираюсь ладонями в края раковины. Я не могу смотреть на себя в зеркало. Его руки проникают мне под футболку. Я не могу позволить сделать это второй раз. Не могу, не могу. Почему я не ударю его? Он же бесит меня! Я могу наплевать на всё, да, хрен с ними, пусть узнают, но я сейчас могу избить этого педика, может, он немного сильнее меня, но я больше чем уверен, что наши силы равны. Я просто разобью ему его наглую рожу. Ах, как мне больно! Нет…нет… больно, и… приятно, от чего? От одной только мысли, что кто-то может начать открывать дверь, пытаться это сделать и понять, что кто-то заперся в мужском туалете. От ощущения беспомощности, я умираю со стыда, от того, что я не сопротивляюсь. Кто я после этого? Я продолжаю упираться одной рукой, второй хватаю свой член. Не важно, что он делает со мной, это так приятно и так отвратительно одновременно, смесь этих странных острых чувств заволакивает мой разум. Я ненавижу себя, за то, что как последняя шлюха впадаю в экстаз от того, что меня трахают в туалете. Он хватает меня за волосы, ещё пара секунд и я кончаю. Сознание возвращается с неистовой силой, я вдруг понимаю отчётливо, что происходит, а ещё эта боль возвращает меня в настоящее, кайф от оргазма прошёл и теперь мне больно от того, что он продолжает. Я прикусываю нижнюю губу, когда же это закончится? Это уже так неприятно. Джей замечает моё страдальческое выражение в зеркале. Он разворачивает меня к себе и целует в губы. Отлично, он дрочит прямо на меня, продолжая целовать. Сейчас он испачкает мне одежду. Он отстраняется, и я ловлю этот момент в его глазах. Боже, какой он красивый! Я не знаю, что это? Я не нахожу логического объяснения. Я сам прислоняюсь своими губами к его. Вот чёрт! Я конченный педик. Мы стоим так, минуты две, обнявшись. Я постепенно возвращаюсь в реальность. Я в смятении, в ужасе. Мне стыдно и страшно. Я спешно одеваюсь. Джей от ходит от меня и открывает дверь. Я хочу что-то сказать, но не нахожу слов. Что это было, мать вашу? Что? Надо идти, уже перерыв, коридоры наполняются людьми, кто-то заходит в туалет, а я стою у зеркала и тяжело дышу, что мне делать? Он уже вышел, меня гложет непреодолимое желание его догнать… я хочу догнать его, но что я скажу? Поэтому я остаюсь стоять здесь до самого начала занятий.

11.

Меня зовут Эван Брайт, пять лет назад я умер. Это была жестокая, мучительная смерть. Мои кости сломаны во многих местах, моё тело покрыто ссадинами и кровоподтёками. Мои лёгкие порваны осколками рёбер и наполнены кровью. Меня избивали много часов, издевались и насиловали. Я бы мог поведать вам, что такое боль и отчаяние. Я дышал кровью, захлёбывался в ней, не мог кричать. Я молил только об одном, чтобы всё быстрее закончилось, но это не заканчивалось, я терял сознание, снова приходил в себя. И снова проваливался в темноту. Наконец, всё утихло, мне показалось на мгновение, а может, и на несколько часов. Я пришёл в себя, мои руки были скованы наручниками, которые прорезали запястья почти до самых костей. Я увидел на полу нож, испачканный моей же кровью, им мне протыкали ладони. Я дотянулся до него, даже не зная, видят ли они это, пальцы не слушались, я сжал рукоятку и вонзил нож себе в сердце. В этот удар я вложил остатки своих сил, я почувствовал, как лезвие прорезает мою плоть, почувствовал, как оно вошло в сердце. Мои руки окончательно онемели, и я выронил нож. А потом упал и сам, замерев в скрюченной страшной позе навсегда. Я знаю, что меня всё равно убили бы, только более мучительно, растянув мой кошмар на целую вечность. Если бы мой отец мог услышать мои молитвы, если бы он пришёл и спас меня. Я так хотел жить, так отчаянно хотел жить. Но меня заставили умереть. И вот уже много лет я сижу здесь, моё тело ужасно болит, мне казалось, что смерть – избавление от боли, а она стала её продолжением. Ветер рвёт мои волосы, кидает их мне в лицо, а я сижу на камне, согнувшись пополам, изо рта течёт кровь, бурая и страшная, как всё здесь, как и всё моё существование после… как эта бездна вокруг меня…

12.

Меня зовут Эндрю Брайт и я не оставляю надежду найти причину смерти, найти убийц моего сына. Я уже накопал больше информации о некогда успешном Эване Деймоне, который был застрелен своей девушкой. В его квартире нашли множество тел умерших, покрытых строительным лаком. Девушка по имени Лоран сошла с ума и убила всех этих людей. Между ними не было какой-либо взаимосвязи, все они случайные несчастные. Я так же узнал, что вместе с Деймоном был убит его любовник Джереми Энжел, хотя в полицейском отчёте написано, что Джереми застрелился сам, я просто уверен, что у него не было выбора, как… как и у моего сына. Ведь он сам вонзил себе нож в сердце. На меня нахлынули воспоминания, я отчётливо вижу, как в ту минуту бежал к дому, окружённому полицейскими машинами, как моё сердце больно сжималось внутри. Я не слышал, что мне кричали, но я знал, что что-то случилось, что-то ужасное и непоправимое. Я бежал по лестнице и спотыкался, меня пытались удержать, но не смогли. Я помню всё, каждую деталь, каждую мелочь с того момента, как вбежал в комнату. Я помню это жуткое окровавленное тело, свернувшееся в позе зародыша на полу, помню метки полицейских на полу, помню, что сразу не узнал… в этом теле своего сына. Я упал на колени и обнял измученный комочек, его глаза были открыты, столько боли страдания отпечаталось в них, если бы я только мог… забрать его боль. Я знаю, что он звал меня, молился, чтобы пришёл к нему на помощь… а что я? Я погряз в своей злобе, я был неистово зол на него именно в тот момент, когда он не вынес этих страданий и предпочёл умереть. Мой единственный, мой самый родной. Я любил тебя не смотря ни на что, я хотел, чтобы ты жил, а ты умер. Я хочу, чтобы ты знал, я всю свою оставшуюся жизнь буду винить себя за то, что вовремя не понял, не простил, не пришёл на помощь. Я всю жизнь буду звать тебя и разговаривать с тобой, будто ты ещё жив. Мне уже ничего не надо, я только хочу найти их, найти и посмотреть им в глаза, как такое можно было сделать с живым человеком? Как? Ни какие деньги или ненависть не смогут оправдать эту бесчеловечность. Я пью виски со льдом, чтобы заглушить эти воспоминания, ещё и ещё… они расплываются, меняют цвета, но не уходят, эта боль не уходит, не становится меньше, она полностью поглотила меня, как и отчаяние. Даже этот Эван Деймон не сможет пролить свет на всё, что случилось, потому, что он тоже мёртв…

13.

Меня зовут Винсент Лоретта. Сейчас я веду вполне праведный образ жизни, хожу в церковь на выходных, не вращаюсь в сомнительных компаниях. Да, иногда пью пиво с лучшим другом Кеннетом в спорт-баре, но не больше. Вообще мне стоит опять пересмотреть свою жизнь. Я до сих пор чувствую вину за своё прошлое, за то, как я поддавался влиянию, и как наворотил дел. Думаю, в аду меня ждут с нетерпением. Когда-то я работал на плохих людей, не то слово плохих, тех, кто выбивал долги, похищал и убивал людей. Я тоже был таким. И вот уже несколько лет я всё бросил, после очень долгой депрессии, раньше я думал, что хладнокровен и беспощаден, что у меня нет чувств, я был, как машина. Отстреливал людей, отрезал им пальцы, ломал кости. Но всё изменилось, абсолютно всё, в один день…

14.

Меня зовут Эван Брайт, я учусь в старших классах, часто прогуливаю уроки, люблю вечеринки и… вот уже две недели тайно встречаюсь с парнем по имени Джейсон Рэйн. Это какое-то наваждение, я не могу поверить, но это так. Каждый раз, когда я целуюсь с ним где-то в укромном месте, я боюсь, что кто-нибудь увидит нас, и что будет тогда? Меня прошибает холодный пот при одной этой мысли. Меня перестали интересовать абсолютно все, и Теа в том числе. Во время занятий он присылает мне забавные смс, даже не взглянув в мою сторону, у него хорошо получается изображать хладнокровие, я же не могу усидеть на месте. Что со мной? Я влюбился? Нет, нет. Это просто нездоровое влечение. Но мне так нравится его присутствие, не только секс. Мне нравится общаться с ним, трогать его волосы, гулять, переписываться, нравится всё. Мне уже кажется, что я смирился с мыслью, что я педик. Я жду не дождусь того дня, когда мне исполнится 18 и я смогу въехать в свой дом, что оставил мне дед. Там мы вместе с Джеем устроим настоящее пристанище разврата. Переплюнем все вечеринки Мартина. Думаю, когда у меня будет своя куча денег и дом, всем уже будет наплевать на то, с кем я трахаюсь, все всё равно будут приползать ко мне. Ведь я сам Эван Брайт, красивый, успешный и… голубой… чёрт, меня не отпускает эта мысль. Что пошло не так? Как так получилось, что я запал на парня? Соберись, тупица, не время раскисать и заниматься самоедством. Пора сдать на права, кататься на собственной тачке и ждать наследства деда. Отец окончательно помешался, вчера ему приснился сон, что что-то должно случиться плохое. Он целый день рисовал без перерыва, даже кофе не пил. Я посмотрел на его картину, и мне стало тошно, он нарисовал какого-то парня, истекающего кровью и ещё кучу лиц вокруг него, непонятных силуэтов. Он сказал, что это приснилось ему, этот парень снится ему последнее время довольно часто. Мой старик начинает страдать паранойей, ему кажется, что со мной что-то должно случиться, что-то плохое. Да, уж, папаша, уже случилось, твой сынок стал педиком. Ты опоздал со своими выводами. Я сплю с парнем, я хожу с ним в спортивный зал в школе и целуюсь в раздевалке, а вчера мы занимались этим прямо в душе, и я чуть не умер от страха, что сейчас-то точно кто-нибудь увидит нас. Отец не находит места, он постоянно звонит и спрашивает всё ли хорошо? Да, отлично! Что с тобой, старик? Я в полном порядке, мне так хорошо, как никогда прежде.

15.

Меня зовут Винсент Лоретта. Сегодня я проснулся среди ночи, чуть не крича от ужаса. Мне приснился тот мальчик. Он стоял надо мной, будто восковое изваяние, стоял и смотрел, как я сплю. Сон это или реальность, я не сразу понял. Мне казалось, что я сплю в своей комнате, и почувствовал дикий холод, будто сквозняк тянулся по дому. Я открыл глаза и увидел его. Изрезанное лицо, заплаканные глаза и рукоятка ножа в груди, он тянулся ко мне своими окаменевшими пальцами, и мне показалось, что время застыло, оно просто остановилось. Я не мог двигаться, в таком шоке я пребывал. Этот ужасный мёртвый подросток, преследующий меня в моих кошмарах, не отпускающий меня. Я столько раз молился за успокоение его души, я просил прощения, я хотел всё забыть…, но он является ко мне в моих кошмарах, и чем дальше, тем явственнее они становятся. Будто вползают в реальность. Я хочу, чтобы прошлое отпустило меня. В то время я работал в полиции, вернее, меня устроил туда мой криминальный работодатель Ландау, чтобы я владел всей информацией и знал всю изнанку. Это было хорошее прикрытие. Мы готовились к очень выгодному делу. Я и Лиам Ривен, мой давнишний приятель-костолом. Настоящая машина-убийца, ростом почти под два метра, гора мышц. Он не знал сожаления и сострадания, мы с лёгкостью выбивали деньги из любого говнюка. Нам платили щедро, но спустя пару лет, меня начала угнетать такая жизнь, выпивка, деньги, машины, постоянная смена городов. Я знал, что это будет последнее дело, ну или одно из последних. Большой куш и всё, босс обещал отпустить меня, чтобы я поселил свою задницу где-нибудь на побережье и пил ром до конца своих дней в окружении красивых женщин. Мы обладали скудной информацией. Наша цель – богатый и успешный владелец галерей Эндрю Брайт. У этого засранца была хренова туча денег, недвижимость по всей стране и банковский счёт с неимоверным количеством нулей. Но он был не очень-то защищён со всех сторон, вёл образ жизни обычного чудака, ходил без охраны, передвигался на недорогой машине, не посещал увеселительных заведений, ресторанов. Всё свободное время проводил дома в мастерской. Однако, как оказалось позже, это была только видимость, его охраняла сама полиция. Да, и сам он был не промах, оружие, водитель, который был на самом деле телохранителем и прочие мелочи, которые со стороны были незаметны. Нас устроили в полицию, и мы нарыли его слабое место, им оказался его сын Эван Брайт. Буквально недавно ему исполнилось 18 лет, и он получил дом в наследство от деда, а так же приличный банковский счёт. Наш план состоял из двух частей, во-первых, мы решили похитить его сына. Я думаю, папаша Брайт отдал бы всё за него, вторая часть состояла в том, чтобы выудить деньги и из самого сопляка, ими мы не собирались делиться с боссом. Ведь заданием был Эндрю Брайт, и его состояние. То, что мы узнали, что сынок тоже теперь богат, мы решили оставить строго между нами. Мы выбрали день и подкараулили этого Эвана после занятий, следили за ним от самой школы. То, что мы увидели, удивило нас самих, он вышел с территории школы, дошёл до соседнего района, и мы уже заметили его с дружком. Мать его так, сынок богатея Брайта оказался педиком. Они целовались за центральной библиотекой, как парочка девчонок, хихикая и зажимаясь в углу. И тут я понял, что этот момент был отправной точкой всей истории. Мне, по сути, было плевать, но Лиам весь побагровел и заскрипел зубами. Он ненавидел педиков всеми фибрами своей души. Задание стало под угрозой срыва. Парни ещё какое-то время постояли там и разошлись. Мы поехали на машине за Эваном, он шёл и улыбался, будто влюблённый идиот. Мы подъехали вплотную и преградили ему дорогу, и, прежде чем он успел что-либо понять, затолкали в машину. Я сразу осознал, что всё пошло не так. Когда Лиам пересел назад к нему. Я поймал в зеркале взгляд мальчишки, он был до смерти напуган. Лиам Ривен держал его за волосы и пару раз врезал. Парнишка согнулся пополам и закашлял, всю дорогу, что мы ехали до нашего логова, он бил его. Поэтому, когда мы наконец-то добрались до места, парень уже не мог идти без помощи. Мы выволокли его из машины и затащили на второй этаж. Я думал, план предельно прост, заставить его папашу заплатить нам почти всё, что у него есть за жизнь его сынка, а тем временем, путём запугивания самого мальчишки, выманить и его денежки. Но Лиам всё испортил.

- Ты мерзкий педик, - зашипел он ему в лицо, сжимая его шею, и я понял, что он сейчас задушит его. Я еле оторвал его от несчастного Эвана и заставил уйти в другую комнату. Там мы обстоятельно поговорили и решили, что не будем трогать парня, пока его отец не заплатит нам всё, что нужно. Мы ждали распоряжения босса о, том, чтобы сообщить Брайту, что его сын у нас. Но Босс Ландау медлил. Настала ночь. Я выпил пива и довольно быстро уснул. Но уже через пару часов был разбужен приглушёнными криками и плачем. Я вбежал в комнату и увидел, что Лиам, навалившись всей своей массой, насилует этого смазливого педика. Я хотел это остановить, ей-Богу, я кинулся к ним, но наткнулся на дуло пистолета Лиама.

- Только попробуй и ты труп!

- Что ты делаешь? У нас не было указаний издеваться над ним!

- Плевал я на указания, я не давал согласия быть рядом с пидорами, если я захочу, убью его!

- Ты с ума сошёл, мы останемся без денег, Ландау сожрёт наши внутренности на обед, оставь его!

- От него не убудет, он же, как девка, смотри на него, похож на девку, - он зажимал ладонью его рот.

Мы долго спорили, в конце концов, мне пришлось отступить. Что было потом? Потом начался ад! Ландау не звонил нам, не давал ни каких указаний, более того, он пропал, не брал трубку телефона, никто не мог сказать, где он. Шла уже третья ночь, и я начинал сходить с ума, от этих криков. Он избивал и издевался над ним, полосовал ножом его тело, вырезал ругательные надписи на коже, тушил окурки, отрезал пальцы. На очередное утро, я поднялся в туалет, еле полз, не продирая глаз и тут наткнулся на него. Этот парнишка Эван каким-то образом выбрался из комнаты, пока Лиам спал. Он стоял в паре метров от меня, в изорванной футболке, пропитанной собственной кровью, без штанов. На его губах запеклась кровь, измученный, изрезанный, избитый, с перемотанной куском футболки правой рукой, у него не было двух пальцев на ней. Умоляющим взглядом он смотрел на меня, дрожа от страха. Его взъерошенные, спутанные волосы прилипли к щекам от слёз и крови. Так мы смотрели друг на друга в течение пары минут, я не знал, что делать. Мои мысли метались в голове, а потом в комнате зашевелился Лиам, и Эван бросился ко мне, прижался, в ужасе сжимая мою одежду онемевшими пальцами. Он что-то бесконечно шептал, я не разобрал. Я знал, что он просил защитить его, и, чёрт возьми, я хотел сделать это. Впервые в жизни, я не хотел никого убивать! Лиам с рёвом медведя выполз из комнаты. Эван прижался ещё сильнее и задрожал. Я знал насколько он слабее нас, знал, что он измучен, изнасилован и готов поверить кому угодно, чтобы его хоть как-то защитили от дальнейших издевательств. Он отстранился и посмотрел мне в глаза своим заплаканным светлым взглядом, умоляющим и обречённым. Я мог схватить его и наставить пушку на Лиама, мог просто дождаться ответа Ландау, ведь рано или поздно он же должен был ответить! Я мог спасти его жизнь, но вместо этого, отстранил его от себя и толкнул к Ривену, хладнокровно и беспощадно. В его глазах читался бесконечный ужас, когда это чудовище сжало его всей своей мышечной массой. Он продолжал смотреть на меня до последнего момента, пока Лиам не уволок его в свою комнату. И этот взгляд все эти годы преследует меня. Почему я не спас его? Потому что он был геем? Я не знаю, мне тошно об этом вспоминать, как и тошно всё моё прошлое. На седьмой день издевательств Эван Брайт скончался, не выдержав. Он дотянулся до ножа и вонзил его себе в сердце. Откуда у такого маленького измученного существа оставалось столько сил, чтобы пробить свою грудную клетку и навсегда застыть на полу в позе эмбриона? Откуда в его голове вообще возникла эта идея? Он уже не верил, что мы пощадим его? Я мог спасти его, просто не позволить дальше издеваться над ним, но я не сделал этого. Я посчитал себя слишком сильным, чтобы поддаться жалости. Буквально на следующий день мы узнали, что Ландау пришили люди из конкурирующей группировки, наше задание заранее было провальным. Я уходил из этой квартиры с опустошающим чувством глубочайшей депрессии. Зачем мы убили этого парнишку? Ну, трахался он с другим мальчиком, какое нам дело? Он мог дать нам денег за свою свободу, а мы просто заставили его убить себя. Я чувствовал себя в равной степени виновным в произошедшем, в отличие от Лиама Ривена, он был рад и не скрывал этого. Рад чему? Нашего босса убили, мы были по уши в дерьме, а он сидел и довольно улыбался, именно в тот момент я отчётливо понял, насколько он безумен, одержим своим гневом. Прошло уже много лет, но эта история не даёт мне покоя. Я ломал кости, стрелял в людей, бил их, но этот Эван Брайт оказался таким беззащитным, таким хрупким, ему нужна была моя помощь, и он почему-то решил, что я смогу защитить его, я, уголовник и убийца смогу спасти его. Он был неправ, прошлый я не позволил бы себе поддаться этим чувствам. Нынешний я сожалеет о его смерти. Теперь с определённой периодичностью, он является ко мне в кошмарах, как проклятие, которое я сам наложил на себя. Он ничего не делает и не говорит, просто смотрит своим застывшим заплаканным взглядом. Что я мог сделать? Я ходил в церковь, я думал, что смогу донести до него своё сожаление через Бога. Но мне сказал, что там, куда попадают самоубийцы, Бога нет. Благодаря нам, он стал самоубийцей, а не жертвой. Мы отправили его душу на скитания. Мы заставили его сделать это. Теперь, когда я стал верующим человеком, я знаю, что за мои деяния, меня ждёт ад, но я бы отдал всё, чтобы вернуть этому мальчику жизнь, или хотя бы отправить его душу в другое место.

16.

Меня зовут Лиам Ривен. По решению суда два года назад я был помещён в психиатрическую клинику, где пребываю и по сей день. Я не думаю, что болен, как и не думаю, что те люди, поместившие меня сюда, хоть чем-то от меня отличаются. Я лишь делал то, что должен был – убивал шавок. Последнее время они сильно расплодились и заполонили всё жизненное пространство. Их существование сильно отравляло мне жизнь. Вечно орущий ребёнок у соседей, ворчливая старуха с первого этажа, дети, играющие в какие-то шумные игры прямо под окном, в то время, когда я решил поспать. Все эти шавки уже давно гниют в земле. С такой же страстью и ненавистью я расправлялся с педиками и шлюхами. Я так сладко трахал их, с жадностью, будто голодный зверь. Они визжали и вырывались, я затыкал их рты и продолжал сношаться с этими грязными потаскухами и смазливыми парнями, резал их тела, лакал кровь и снова трахал, иногда даже не замечая, что они уже умерли. Я мог часами, днями, неделями издеваться над одним из них, отрезая палец за пальцем, упиваясь их бессилием и отчаянием. Я вылавливал, выискивал, выслеживал их, словно цепной пёс, изголодавшийся по свежему мясу. Мои глаза горели, ладони становились мокрыми от волнения. Я обожал с хрустом ломать их кости, вырывать глаза, откусывать языки. До сих пор при этих воспоминаниях у меня встаёт. Я был их Богом и повелителем, многие из них до последнего верили, что могут спастись и покорно ждали, когда я закончу издевательства, другие уже понимали, что им не спастись и из последних сил пытались причинить мне вред, либо сами кончали с собой. Но чем больше их было, тем больше меня захватывало это, словно липкий сумрак проникал в меня и заволакивал моё сознание. Я уже не мог без чужой боли, без страха и ужаса. Всё решил случай, один единственный, но после него время пошло на убыль, тогда я ещё этого не понимал, но теперь точно знаю, если бы не он, всё было бы иначе. Я со своим приятелем Винсентом подписался на одно дельце, довольно простое – выманить деньги у местного чудика. Я знаю, что всё провалил, когда увидел этих двух целующихся мальчишек, я понял, что не смогу находиться рядом с этим педиком, чтобы не попробовать откусить кусок его плоти. И я сделал это, я отрезал ему два пальца и слушал его душераздирающие крики, затыкая рот, кровавой тряпкой. Я смотрел в его глаза и наслаждался его умоляющим взглядом. Такой беззащитный, мерзкий, похожий на девчонку. Кажется, его звали Эван. До сих пор воспоминания о нём, заставляют меня неистово дрочить, если бы не мои обездвиженные руки, я бы тут загадил все углы своей спермой. Его так сладко было насиловать, он сжимался в дрожащий комок и тихо всхлипывал, когда я делал это. Такой красивый, богатый, избалованный педик. Эти мысли доставляли мне ещё больше удовольствие. Сношать обеспеченного мальчика, который почему-то решил встречаться с таким же, как он. Я тушил об него сигареты, резал его руки, лицо, тело, кусал до крови кожу. И всё глубже и глубже погружался в эту тёмную БЕЗДНУ, сладостную и оттого такую притягательную. Винсент сначала пытался что-то сделать, но потом смирился. И лишь крики и плач Эвана оглашали это пустующее здание. Но всё кончилось на 7-й день, когда мальчишка воткнул нож себе в сердце. Весь мой поток сладкой боли, он иссяк. И тут я вернулся в реальность, нашего босса убили, Винсент был сильно зол на меня из-за смерти парнишки, без денег, без перспектив, с трупом, висящим на нас. Я понимаю причину его злости, но я остался доволен, меня ещё несколько месяцев не отпускали эти приятные воспоминания, я в своих снах каждый день возвращался в эту комнату, к его прекрасным глазам, полных слёз, к его истерзанному телу… С Винсентом мы очень быстро разбежались по разным городам, я слышал, что он завязал с криминалом. А я уже сильно влип в свою бездну, да-да, я думаю у каждого своя бездна, затягивающая в безысходность. У кого-то это алкоголь и наркотики, у кого-то секс, у кого-то деньги, у меня это была чужая боль. И вот с того момента прошло три года, я голодным зверем выискивал очередную жертву. Кто это был на сегодня, девушка или ребёнок? Это не так важно, главное, чем беззащитнее или раскованнее жертва, тем приятнее её убивать. Я сидел в баре и фантазировал, бутылка пива в моей руке уже давно стала тёплой, а я всё закрывал глаза и погружался в сладостные мысли. И тут между тем, как я сделал очередной глоток и снова закрыл глаза, я заметил этого парня. Мерзкий, смазливый, в чёрной обтягивающей футболке, с чёрными клёпаными напульсниками и кучей всякой металлической дряни на запястьях. Мне показалось, что он посмотрел в мою сторону, именно в этот момент я решил его убить. Не знаю, был ли он педиком, или только моё воображение рисовало это, но мой член зашевелился в штанах при одной только мысли, что я отрежу ему язык. Я не так отчётливо помню, каким образом завязал с ним разговор, зато я помню тот момент, когда мы оказались в тёмном закоулке, я смотрю ему в глаза, он прислонился к кирпичной грязной стене. Мусорные баки, холод и сырость, я решил, что убью его прямо здесь, но сначала, заставлю его кричать и умолять меня о пощаде. Я провёл пальцами по его волосам, он улыбнулся, мне показалось что-то странным и подозрительным в его улыбке, но на тот момент я не придал этому значения, но теперь я понимаю, что он всё знал, он знал, что я не отпущу его, что я опасный тип. Как он, такой юный и красивый пошёл с таким, как я? Почему это не показалось мне подозрительным? Я хотел укусить его за губу, но едва я склонился над ним, парень вонзил нож мне в живот, я чётко ощутил, как разрезаются мои мышцы, но боль пришла не сразу. Я опешил, а он стоял и улыбался. Я решил, что сейчас порву на тысячи кровавых кусков, этого ублюдка! Я кинулся на него, но мои движения оказались неуклюжи, он просто отскочил в сторону и снова заулыбался, а я упал на одно колено.

- Тебе больно? – он поднял одну бровь, - Больно тебе, Лиам?

Откуда он знает моё имя?

- Я думаю, Лиам, что ты сдохнешь, да, как свинья, хотя нет, ты не достоин называться этим благородным животным.

Я зарычал и попытался снова броситься на него, но силы почему-то отступили, и я снова упал на колени, истекая кровью. Я смотрел на собственные окровавленные руки и не мог поверить, что слабею с каждой минутой.

- Мерзкая тварь! – продолжал парень, - Нравится тебе убивать и издеваться над теми, кто слабее тебя? Нравится? – он почти кричал, - А как тебе оказаться на их месте!? – Он пнул меня в лицо, и я почувствовал хруст своих зубов.

- Я так долго тебя искал, Лиам, так тщательно выслеживал, и вот ты передо мной, раненый и беспомощный, я могу отрезать тебе пальцы один за другим, как любишь это делать ты! Я могу вырвать твои яйца и заставить тебя сожрать их, но знаешь, Лиам, я не стану этого делать, более того, я даже не убью тебя! Я уже отослал все фото и видоматериалы в полицию, тебя упекут за решётку, и каждый божий день ты будешь проклинать своё жалкое существование, каждый, мать его, божий день! – Он снова пнул меня в лицо, и я упал в лужу, силы окончательно покидали моё бренное тело.

- Ты, наверное, хочешь знать, кто я и почему решил стать тем, кто навсегда упрячет тебя в тюрьму? Так вот, я тот, кого ты убил вместе с Эваном Брайтом, помнишь такого? Помнишь, тварь? Меня зовут Джейсон, запомни это имя на всю свою оставшуюся жалкую, никчёмную жизнь! – он отступил в темноту и ушёл. А я лежал в грязной луже, которая пополнилась моей кровью и медленно умирал. Только сейчас я понимаю, он всё спланировал, этот Джейсон, даже тот закоулок, в который я затащил его, не был случайностью. Буквально через пару минут появилась полиция, и меня, еле дышащего, доставили в больницу. А потом был ад, дело против меня, второе, третье, оказывается я везде наследил, я не слишком-то заботился о безопасности, убивая этих опарышей. Джейсон просчитал всё, кроме одного, меня не посадили, а поместили сюда. Меня признали невменяемым, я не знаю, что конкретно это значит, но после этого заключения меня скрутили, обкололи чем-то и я уже очнулся в темноте и сырости этой палаты. Порой я думаю, что мне здесь даже нравится. Я разговариваю с тенями, с отблесками на стене, и мне кажется, что они мне отвечают. Вчера одна безумная старуха пыталась перегрызть себе вены, мне рассказали, что по решению суда, её так же, как и меня, поместили сюда. Она убила своих внуков, мальчишек близнецов, мирно спящих у неё дома. В общей комнатке отдыха мы иногда пересекались с ней, оба обколотые этой дрянью, мирные полусонные растения, и вот вчера этот божий одуванчик вскочил со стула и начал яростно грызть свои запястья. Кровь забрызгала ей халат, глаза безумно вращались, а она грызла и грызла, будто отсюда нет иного выхода, только на тот свет. Я с этим не согласен, как и не согласен, с тем парнем Джейсоном, я не проклинаю каждый день, я живу надеждой впиться ему в горло однажды. Эти полузабытые ощущения власти и доминирования очень глубоко зарылись в моё сознание, я почти смешал их вкус со вкусом таблеток и бессонницы, но они всё ещё живы во мне. Я найду его, я это знаю…

17.

Меня зовут Эван Брайт, сегодня мне исполнилось 18 лет, и сегодня же мне приснился ужасный сон. Будто я стою на похоронах деда, рядом со свежевырытой могилой, вокруг ни души. Откуда я знаю, что это похороны деда, которого я никогда не видел? С чего я вообще взял, что его хоронили именно так? Я не могу ответить на эти вопросы, но я точно знаю, что на дне этой бездонной ямы лежит мой дед, в гробу из дуба, а в изголовье у него какое-то письмо. Мне страшно до холодного пота, я знаю, что должен спуститься в могилу, открыть гроб и прочитать письмо, но от ужаса я не могу пошевелиться. Сам себя уговариваю, что это всего лишь мёртвый дед, не важно, мой он или чей-то ещё, что здесь страшного? Я не могу заставить себя спрыгнуть в яму, не могу даже думать об этом, но неведомая сила тянет вниз. Над головой собрались грозовые тучи, они злобно рычат, ветер кидает мне в лицо пожелтевшую листву, с дерева, которое раскинулось надо мной. Дно могилы утопает во мгле, я склоняюсь над ней, но не в силах разглядеть, что там. И тут я срываюсь в эту яму и лечу на самое дно, я падаю лицом в грязь, а где же гроб? Но его нет, как и письма, вместо этого могила стала больше и шире. Тусклый свет бьёт в центр, не освещая углы, и я знаю, что что-то затаилось там, поодаль от меня. Оно безмолвно наблюдает за тем, как я поднялся и осматриваюсь по сторонам. Мне жутко. Я бы позвал на помощь, но кто меня услышит? Тем временем начинается дождь и его первые холодные капли долетают сюда. Я силюсь спросить: «Кто здесь?», но не могу, мне страшно. Страшно от того, что я не знаю, что отзовётся на мой голос. Мои глаза привыкают к мгле, и я уже могу различить силуэт, я чувствую некое облегчение, когда понимаю, что это человек. Он делает шаг на свет, и я вздрагиваю. Он пристально смотрит на меня.

- Эван, если бы ты только знал, как мне жаль… - его голос мягко скользит в разряжённом воздухе, капли воды стекают по щекам, а может это слёзы? Нет, о чём это я?

- Ты должен знать, что скоро ты умрёшь, в этом частично есть и моя вина, я вселил в тебя часть себя, без разрешения и ведома тех, кто распоряжается нашими судьбами. Я сделал это только потому, что хотел быть с ним, с тем, кого ты знаешь под именем Джейсон. Его прошлое имя Лирой, мы долго находились там, куда попадают самоубийцы, в месте без времени и радости.

Я не понимаю, что он пытается мне рассказать, но тот факт, что он знает Джейсона, заставляет меня слушать.

- Они отпустили Лироя, он искупил всё своими страданиями и скитаниями, они отпустили его в новое тело, я знал, что возможно он не будет помнить вообще ничего из прошлой жизни, но не смог удержаться, часть себя я вселил в твоё тело, но именно только часть. Именно она потянулась к Джейсону. Я даже имя тебе дал своё, я тоже Эван, Эван Деймон, а так же Джонни Дарк, но то имя я не хочу вспоминать. Я знаю, что ты сейчас запутаешься, но когда проснёшься, постарайся вспомнить всё, что я говорил.

- Так я сплю? Это сон?

- Эван, у меня мало времени, выслушай до конца. Они пустили по моему следу зверя, который по пути сожрал несколько грешных душ, он идёт за тобой и он не остановится. Если он убьёт тебя, ты попадёшь в ад из-за меня. Прости, но твоя судьба предрешена, ты умрёшь, только когда будешь на краю бездны, сделай это сам. Боже, как мне тяжело это говорить тебе, молодому парню, который влюблён, но пока запутался. Тебе придётся убить себя самому, иначе ты попадёшь в ад. Ничего не бойся, за тобой пока нет жутких грехов, мою часть вернут мне, а тебя помесят в это место, но рано или поздно ты родишься заново. Я прошу тебя, простить меня и быть готовым к этому ужасному событию, – он растворяется в темноте.

- Эй, подождите, я не совсем понял, о чём вы говорите?

Но я уже один в яме, я задираю голову вверх, и замираю от страха. На меня из квадрата света и дождевых перлов смотрят два хищно горящих глаза. Что это? Собака? Волк? Оборотень? Я прижимаюсь к стенке могилы в надежде, что оно меня не заметит. Мне холодно, я весь дрожу. Я уже по щиколотку в воде, я утону здесь? Но, это же сон? Чего я боюсь? Почему так всё реально. Неподвижные светящиеся красные глаза продолжают смотреть на меня, я понимаю, что этот зверь сейчас кинется вниз и разорвёт меня на части. Как бы я хотел сейчас проснуться в своей кровати. Как бы мне хотелось, чтобы этот ночной кошмар быстрее закончился. Оборотень кидается вниз, я только успеваю закрыть голову руками. Чувствую, как нечто тяжёлое падает на меня, тяжёлое и холодное, оно мёртвое? Мне кажется, что оно впилось мне в шею, вгрызаясь всё глубже в плоть, мне тяжёло дышать… я пытаюсь закричать и в этот момент вскакиваю на своей кровати. Я кашляю, задыхаюсь, это всё так реально. Я подбегаю к зеркалу, ещё не до конца осознав, проснулся я или всё ещё сплю. Я смотрю на шею, на ней следы, но не кровавые, мне кажется, что я вижу отпечатки зубов. Я схожу с ума. И тут я прихожу в себя окончательно, и понимаю, что следы всего лишь от того, что я неудобно лежал на подушке. Моё сознание проясняется, и я вспоминаю слова из сна. Что за бред? У меня сегодня День Рождения, я не могу испортить себе настроение этим ужасным сном. Ведь теперь я богат, и у меня есть дом! Я смогу встречаться в нём с Джейсоном, и никто не увидит нас на улице, никто не сможет подловить нас. Я должен радоваться, почему мне так грустно? Почему мне страшно? Это же сон, или это знамение?

18.

Меня зовут Эндрю Брайт. Я не живу, я существую. Сегодня звонила моя бывшая жена, она родила ребёнка от своего второго мужа и теперь ей нужны деньги, ещё больше денег. Пусть берёт, что хочет… Мне всё равно. Я достал всю информацию об Эване Деймоне, но она ничего мне не даёт. Я зашёл в тупик. Единственная зацепка – переломный момент в жизни того парня, авария, в которую он попал вместе со своим любовником Энжелом. Именно после неё они стали тайно встречаться, так утверждали их знакомые и друзья, они перестали обращать внимания на своих девушек, они изменились. Что произошло с ними в тот день? Я не знаю…и никогда не узнаю. Почему именно этот человек явился мне во сне? Что объединяет его и моего покойного сына? Они разминулись даже во времени. Я запутался. Я объявил награду за любую информацию о моём сыне, я думаю, я многого не знал о его жизни, я хочу понять его… хотя бы спустя столько лет…хочу, чтобы он был рядом. Ко мне стекается противоречивая информация от его бывших девочек. Они были с ним одну ночь, один раз, они целовались с ним или просто перекидывались фразами, и все они хотят денег за рассказ о том, как он занимался сексом. Это ничего не даёт. Но вчера мне пришло сообщение от анонима, он утверждает, что мой сын был геем и встречался с мальчиком из своего класса. Меня это должно было это расстроить, но это такая малость. Меня расстроило другое, он боялся рассказать мне об этом, наверняка так и было. Он не хотел, чтобы я узнал его тайну. Его скрытность, возможно, стала причиной трагедии. Почему похитителя не выдвигали требований? У меня было много денег. Почему они не требовали выкуп, а просто издевались над ним все эти дни? Может ли быть правдой тот факт, что он был геем и погиб из-за этого? Это новая зацепка. Мне надо найти того мальчика, на которого думает этот аноним. Я готов заплатить кучу денег за его адрес, мне надо просто поговорить с ним. Я не смогу спать, есть и дышать, пока не узнаю, за что его убили? И кто это сделал? Я ответил на сообщение анонима и жду его реакции. Мне кажется, я сойду с ума в этом ожидании. Со вчерашнего дня я постоянно смотрю на экран ноутбука, я жду, когда он напишет мне.

19.

Время – такая странная субстанция, с одной стороны оно бесконечно, а с другой, имеет свой лимит для тебя лично, оно убивает тебя, приближает тот день, когда ты неминуемо умрёшь и превратишься в пепел, как и всё, что было важно для тебя. И это страшно, это было страшно там, при жизни. Хотя я не могу сказать, что задумывался об этом. Мне было весело и хорошо, я не хотел думать ни о чём, даже о своей безопасности. Я Эван Брайт, моя беспечность меня убила, а ещё моя ориентация и деньги отца. Я здесь и мне очень плохо. Даже не от осознания того, что я умер. А от того, что часть Эвана Деймона, он же Джонни Дарк, покинула меня, как только я умер. И теперь я не знаю, были ли те чувства во мне моими, или это Джонни Дарк вызывал их. Теперь мне доступна часть истины, теперь, когда я мёртв, и когда это неважно. Я знаю, что Джейсон Рэйн – это реинкарнация человека по имени Лирой Найтл, самоубийцы, скитавшегося между мирами, которого полюбил грешник Джонни Дарк. Какая прекрасная история! Мне стоило бы разрыдаться от счастья. Мне «посчастливилось» оказаться в одном времени и в одном городе вместе с его реинкарнацией, и за это я поплатился жизнью. Всё было предрешено. Только будучи здесь, в бесконечности, я знаю и вижу многие события, которые ещё не произошли. Они могу измениться, но только здесь я понял, что я был марионеткой Джонни Дарка. Он хотел быть со своим возлюбленным, и не нашёл ничего лучше, как часть себя вселить в того, кто будет рядом с Лироем. Им оказался я. Насколько было цинично заставить моего отца даже имя мне дать то, которое он хотел. Своё второе имя. Джонни Дарк умер сам, убил себя в теле Эвана Деймона, а теперь и меня отправил на тот свет. Джонни Дарк, если ты можешь уловить мои мысли, знай, я ненавижу тебя! Здесь нет чувству и эмоций, я думал так, пребывая в бесконечной пустоте, я бродил по полю, терзаемый ветром. Но теперь я знаю, что есть. Я утопаю в своей ненависти к человеку, которого никогда не знал, но который являлся мне во снах. Я брожу по костям и телам самоубийц, в надежде случайно наткнуться на него, я с трудом помню, как он должен выглядеть. Но почему-то уверен, что узнаю его. Что я скажу ему, когда встречу? Что я вообще могу сказать? Здесь общее поле, поле знаний, из которого я вырываю куски информации. Так я узнал о Лирое Найтле. Меня гложет только одно – Джейсон понимает, кто он на самом деле? Или, как и я, уверен, что он, это он, и никто другой? Самое ужасное, что, уже, будучи здесь, я продолжаю любить его и мне страшно. Разве такое возможно? Разве я могу тосковать по нему? Ведь теперь во мне нет части Джонни Дарка. Мне так хочется узнать, кого же я любил на самом деле: Джейсона Рэйна или Лироя Найтла? Кто из них реальнее? И кто вообще тянулся ко мне? И ко мне ли? Я мог бы успокоиться, но такова судьба самоубийц. Я буду вечно терзаться вопросами, я никогда не успокоюсь, не покаюсь и не уйду с миром. Печаль, тоска и ненависть – это всё, что вызывает во мне хоть какие-то воспоминания и желания. А ещё я очень хочу видеть отца. Он так любил меня и до сих пор страдает. Мне бы хотелось успокоить его. При жизни я не очень-то был близок с ним, я не открылся ему, я боялся, что правда откроется ему. Сейчас же мне хочется сказать, чтобы он не мучился. Чтобы он знал, что я люблю его и не виню в своей смерти, он не виноват. Он ничего не знал. Я так же хочу увидеть зверя по имени Лиам. Он был послан по моему следу, и искал меня, сам этого не подозревая, всё время. Порождение ада выпустили на волю, чтобы найти беглого Джонни Дарка, вернее его часть. И зверь нашёл её. Я вспоминаю тот день, когда моё сердце остановилось, и я видел себя со стороны, своё измученное тело. Меня терзали и рвали на части, не обращая внимания на крики, и теперь моё тело лежало на полу, свернувшись в беспомощный клубок. Я уже тогда предполагал, что отец придёт в ужас, увидев своего сына в таком виде. Я понимал, что не смогу утешить его. И отчаяние переполнило меня, а потом меня схватила какая-то сила, когтистыми холодными лапами и поволокла прочь. Я пытался кричать, но не мог. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, наверное, немало. Но меня не покидает одна мысль, если Джонни Дарк смог дважды выбраться в мир живых, может, я тоже могу? Я не совсем понимаю, какая у меня будет цель, и будет ли она одна, и что для меня важнее: найти Джейсона или утешить отца? Эти противоречия лишают меня последнего покоя. Я готов скитаться в мире живых, мне всё равно. Я просто хочу получить ответы на свои вопросы…

20.

Меня зовут Джейсон Рэйн. И мне кажется, я схожу с ума. Несколько лет назад я пережил шок, узнав, что человек, которого я любил, убит. Совсем недавно я держал его руку, слышал его дыхание, и вот его уже нет. Всё началось спонтанно, как наваждение, и я не мог остановиться, как настоящий маньяк наслаждался его растерянностью, и в то же время его подчинением. Он говорил «нет», но его тело поддавалось мне. Мы были так молоды, так наивны и так легко следовали желанию. Скрывали ото всех наши отношения, но при этом ловили момент истинного наслаждения, быть замеченными в чём-то постыдном. Сначала я думал, что это просто физическое желание, ничего более, чистая страсть. Я спокойно принимал тот факт, что мне нравятся парни, Эван же до последнего сопротивлялся даже этой мысли. Он хотел быть правильным, в каком-то странном понимании этого слова, но становился послушным, как только мы оказывались наедине. Сначала я думал так, но потом начинал скучать по нему, мне хотелось просто говорить с ним или знать, что он рядом. Мы встречались каждый день после школы, шли в парк или к озеру, это были отличные времена. Мне кажется, я забывал о том, что творилось у меня в голове. Я никогда не рассказывал Эвану о своих страхах и снах, преследующих меня с тех пор, как мне исполнилось 14 лет. Почти каждую ночь мне снился один и тот же сон, как чёртово дежа вю, менялись детали, повороты и обстановка, но сон продолжался. Ко мне являлся человек по имени Джонни, я знал, как его зовут, и во сне обращался к нему по имени. Он стоял в тёмном углу, и я всегда с трудом мог разглядеть его лицо. Он подходил ко мне, его глаза блестели хищнически. И тут моё тело переставало слушаться меня, будто я был вовсе не я. Я сам того, не желая, обнимал его, и мы начинали целоваться. Я чувствовал его пальцы у себя в волосах. У меня немели руки, и я, не переставая целовать его, смотрел на них, и пытался в ужасе закричать, они были изрезаны до самого локтя и обмотаны грязными бинтами, пропитавшимися моей кровью. Мне становилось резко больно и тошно, голова начинала кружиться. А этот человек продолжал меня целовать, мне казалось, что сама жизнь уходит из меня, он отнимал у меня силы, я цеплялся слабеющими руками за его спину. Я хотел оттолкнуть его, но вместо этого моё тело подчинялось его действиям. Он укладывал меня на кровать, моё онемевшее тело всё болело, я терял слишком много крови, он склонялся надо мной.

- Нам пора, Лирой, - его шёпот звучал зловеще, - Он доставал нож и вонзал его себе в грудь, кровь брызгала мне на лицо, и в этот момент я просыпался. Каждую ночь этот человек по имени Джонни убивал себя, разрезая себе горло, стреляя в голову, вонзая нож в сердце, вскрывая вены… менялся только способ, но итог был один – он убивал себя у меня на глазах. Этот сон сводил меня с ума, особенно тот факт, что я не мог ничего сделать, не мог остановить этот ужас. Я стал плохо спать, был раздражительным и скрытным. Меня все боялись. Я не знаю, что означал этот сон, и был ли он знамением, но как только я встретил Эвана, кошмары закончились, я просто проснулся однажды и понял, что этот сумасшедший человек по имени Джонни, больше не преследует меня. Я начал высыпаться, и был по-настоящему счастлив. Эвану исполнилось 18, мы должны были поступать в колледж, решили, что пойдём в один и тот же. Он получил в наследство огромный дом и банковский счёт, мы планировали, что будем встречаться там, как только закончится вся волокита с бумагами. Мы бы больше не опасались того, что кто-то мог увидеть нас вместе.

И вот в тот злополучный день мы с Эваном встретились после школы, как обычно вышли в немного разное время, чтобы не сильно бросалось в глаза. Зашли за угол и обнялись, я не помню, может даже поцеловались. Дошли до центральной библиотеки, у нас было любимое место за ней, там был полузаброшенный небольшой сад у дороги, обычно там вообще не было людей, только проезжающие машины. Мы любили сидеть в этом саду или валяться на траве, но на этот раз мы решили, что встретимся позже в парке после ужина. Мы постояли, поцеловались пару минут, посмеялись и разошлись по домам. Это был последний раз, когда я видел Эвана живым. В парк он так и не пришёл. Я ждал его до самой ночи, звонил, но телефон у него был отключён, как оказалось, до дома он так и не дошёл. Но это я узнал позже, а сначала была обида, злость и негодование, я успокаивал себя, что, возможно, он за что-то наказан. Может, его отец обнаружил нашу переписку или мои сообщения. Вариантов было много, я не знал, как его семья отнесётся к тому, когда узнает, что их сын не такой, как все. Я начал по-настоящему волноваться, когда на следующий день он не пришёл в школу. Телефон по-прежнему молчал, я осмелился позвонить ему домой, чтобы узнать, не заболел ли он? Я был не один в своих переживаниях, до меня уже звонила Теа и ещё пара девчонок-одноклассниц, с которыми он общался. Его отец был взволнован и обеспокоен, Эван не появлялся дома уже два дня. Я не находил себе места. Прошло уже пять дней, по городу поползли слухи, что Эвана похитили, чтобы потребовать выкуп с его отца. Всех его одноклассников, и меня в том числе, допрашивала полиция. Я не решился им рассказать, что я был последним, кто видел его живым. Я не смог сознаться, что у нас были отношения, что мы встречались и занимались сексом, как бы удивительно это не было, но никто либо не подозревал нас, либо никто реально не видел, что мы постоянно вместе. Перед тем, как выйти в тот день из школы, чуть позже Эвана, я разговаривал с Джес, сказал ей, что напишу ей через полчаса в скайпе, как доберусь до дома. И ведь, правда, после того, как мы разошлись с Эваном по домам, я написал ей пару сообщений общего толка. Это спасло меня от подозрений, по этой версии, я вышел из школы, не торопясь дошёл до дома, перекусил и сидел какое-то время в интернете, а потом пошёл спать. Всё было именно так, за исключением, что домой я почти бежал, после минут 15 наших с Эваном поцелуев, а прибежав, я включил скайп, и, понаписав всякой чуши Джес, ведь она сохла по мне, сказал, что мне надо тут кое-что выучить и пораньше лечь спать. А сам побежал в душ, переоделся и через окно вылез на улицу, чтобы родители не волновались, т.к. я собирался до самой ночи тусить с Эваном. По дороге я ему позвонил, но у него был отключен телефон, это не вызвало у меня подозрений, такое могло быть, если его отец был рядом. Я пришёл в парк и ждал его, ходил туда-сюда, но он так и не явился. Полиция не подозревала нас, его одноклассников, последней, по мнению всех, его видела Теа, но и она не могла ничего рассказать. Так пропал Эван. Мои бессонные ночи были полны кошмаров, я хотел пойти к его отцу и сознаться, что мы делали то, что ему не понравилось бы, но я любил Эвана. Но не пошёл. Я хотел позвонить в полицию и анонимно заявить, что последний раз видел его у библиотеки, но побоялся, я был так молод и так глуп. Спасло бы это его? Я не знаю, но я до сих пор виню себя в случившемся. Я искал его и сам, миллион раз проходил по этому месту, по его предполагаемому пути от библиотеки до дома. Но ничего не находил подозрительного, ничего не замечал. Я терялся в догадках, почему так произошло? Что случилось? Я мечтал только об одном, чтобы он утром однажды появился в школе, завалился прямо во время выпускных тестов и начал шутить, что мы все по нему скучали. Но на восьмой день, директор школы сообщил, что Эван Брайт найден мёртвым, его убили,… я не мог поверить в это. Я думал, что умер сам, вместе с этими словами, мир, вдруг, раскололся на две части, до и… после. Я не знал, как найти информацию, кто мог рассказать мне о произошедшем? Я вообще потерял покой и даже думал наложить на себя руки, если бы не этот человек из моих ночных кошмаров, я бы так и сделал. На десятый день он явился мне во сне снова, он так же стоял в тёмном углу, но уже не приближался ко мне, хотя мне было плевать.

- Я знаю, что ты хочешь сделать, Лирой, - его голос был так же холоден и ужасен, как будто голос со дна могилы.

- Я не Лирой, - я впервые возразил ему во сне, впервые моё тело подчинялось мне, - Меня зовут Джей.

Он отступил чуть дальше во тьму.

- Это я тоже знаю, конечно же ты Джей… прости меня… мне бы так хотелось забрать твою боль… я снова заставил тебя страдать, но я не смог отпустить тебя, ты меня тоже каждый раз зовёшь в своих снах. Я знаю, что нынешняя часть тебя не помнит меня, но твоя тоска приводила меня к тебе, ты скучал по мне…а сейчас ты тоскуешь по Эвану, он погиб из-за меня… Я не знаю, чью я ломаю жизнь снова, твою Лирой, или мальчика по имени Джейсон, который даже не подозревает о моём существовании. Я не знаю, кому я на этот раз делаю больно, это терзает меня. Я настолько эгоистичен, что не смогу отпустить тебя… никогда! Я бы мог позволить тебе наложить на себя руки, и тогда мы бы снова встретились, там ты бы меня уже помнил, но я понял, что не могу позволить тебе снова умереть. Ты должен прожить одну из этих жизней счастливо. Сейчас ты меня не понимаешь, поймёшь позже. Я знаю, что принесёт тебе успокоение – месть! Я помогу тебе найти зверя, если ты обещаешь убить его.

- Я не знаю и не понимаю, о чём ты или о ком ты, и кто ты вообще?

- Я тот, кто может ответить на твои вопросы.

- Тогда ответь мне, почему убили Эвана?

- Джей, я самоубийца, который совершил кучу грехов, но ещё не успел их искупить. Я обычный слабый человек, который любил тебя там, в прошлой жизни и после неё… ведь всё на заканчивается после смерти, ни боль, ни страдания, ни привязанность…Ты тоже был там, между двумя мирами, но твоя душа чиста, и тебя отпустили прожить заново свою жизнь, а меня нет, моё время ещё не пришло. Я так и не смирился с тем, что мы в разных мирах, я не смог отпустить тебя. Поэтому я решил часть себя поселить в того, кто будет рядом с тобой, им оказался Эван. Каждый раз, закрывая глаза, я был с тобой рядом, я знал, что ты сам меня найдёшь, даже не осознавая этого. И ты нашёл. Но я не имел права делать так, Эван пострадал из-за меня, его убили, потому что я не имел права жить заново, пока не искуплю страданиями всё, что совершил. Он умер, но ты должен жить, и должен быть счастливым. А я помогу тебе найти его убийцу, и ты сам решишь, как наказать его.

- Я не хочу никого наказывать, Эван умер, я не знаю, как мне жить с этим?

- Если тебе будет легче от этой мысли, то он в том месте, где нет времени, он там, куда попадают самоубийцы, удар, остановивший его сердце, он нанёс себе сам. Вы встретитесь рано или поздно, если ты всё ещё будешь хотеть быть рядом с ним, всё зависит от тебя…

- Самоубийцы? – я ухмыльнулся, - Значит, если я наложу на себя руки, я тоже попаду туда?

- Да, но ты вряд ли его найдешь… и будешь ли ты по-прежнему любить именно его? Ведь так, Лирой?

Мне кажется знакомым его голос, на мгновение меня охватывает холод, руки начинает саднить, я снова чувствую эти порезы, смертельные ужасные порезы.

- Как я умер в прошлой жизни?

- Ты умирал дважды, в теле Лироя Найтла ты вскрыл вены, в теле Джереми Энжела выстрелил себе в голову.

- Значит, я обречён убивать себя?

- Нет, не говори так, ты будешь жить, и будешь счастлив, я постараюсь не трогать тебя, не тревожить твой покой. Я знаю, что ты всё-таки Джейсон Рэйн, я был готов принять тебя в любом теле, но слишком эгоистично всю жизнь преследовать тебя, ведь я не знаю, когда заново вернусь в этот мир и вернусь ли вообще.

- Я хочу, чтобы подонки, убившие Эвана, получили по заслугам!

- Я помогу тебе найти его, я же обещал, ты только живи…

На этих словах я проснулся. Может, это был просто сон, мой кошмар, но он принёс мне облегчение смысл жить дальше.

А потом были похороны Эвана, они дались мне очень тяжело. Внешне я казался спокойным, но внутри у меня разрывалось сердце. Мы с одноклассниками стояли поодаль, а я провожал взглядом гроб, погружающийся на дно ямы. Мне будет тебя не хватать. Я никогда не хотел быть правильным, да, пусть весь мир ненавидел бы нас, к чёрту! Пусть мы бы попали в ад, после подобных отношений, но ты умер… надеюсь, там, где ты сейчас, всё не так ужасно, надеюсь, ты слышишь меня и знаешь, как я скучаю по тебе… прости меня…

Отец Эвана был безутешен, вскоре он развёлся со своей женой и заперся в своём доме, я не знаю, как у него дела, я боюсь даже думать об этом. Я каждый день жил мыслью о месте. Призрак из моего сна не обманул меня, я нашёл его убийцу, доказать всем, что именно этот выродок убил Эвана я не мог, зато он наследил другими делами, это помогло мне собрать на него компромат, и я надеялся упечь его за решётку, но его признали невменяемым и поместили в лечебницу. Это слишком мягкий приговор, но я уже ничего не могу сделать. У меня был шанс убить его, стоя над ним с ножом в руках, я мог пронзить его лёгкие и наблюдать, как он захлёбывается собственной кровью, мог вскрыть ему глотку,… но я просто отправил все материалы в полицию, а его сдал, не показываясь им на глаза. Если бы я мог, я бы дал знать отцу Эвана, что убийца найден, но я очень боюсь, что это разбудит его боль, боюсь, что он уже пережил это горе и пребывает в тихом забвении, я молчу уже два года с тех пор, как поддонка Лиама отправили на лечение. Я чувствую опасность, мне кажется, рано или поздно его выпустят, но я не боюсь его, пусть приходит, и уж тогда у меня будет прямой провод пустить ему пулю в лоб.

Меня зовут Джейсон Рэйн. Мне 23 года, я не знаю почему, но я не смог забыть Эвана. Прихожу на его могилу поздно вечером, опасаясь столкнуться там с его отцом. Я всю жизнь буду нести этот крест неправильных отношений, буду бояться, что люди узнают о нас и будут порочить его память. Я бы не хотел, чтобы кто-то думал о нём плохо, он был хорошим, и он так мало пожил… Да, и кто они все такие, чтобы осуждать нас? Набожные лгуны? Я не верю, что муж, изменяющий своей жене с секретаршей, лучше меня, не верю, что женщина, в тайне мечтающая, чтобы у её соседки хотя бы собака сдохла, может тыкать в меня пальцем и смеяться. Я не верю в правильность, не верю в идеальность. Вот уже года три, как я веду такой образ жизни, который осудила бы общественность. Я занимаюсь продвижением порно-сайтов, я продаю нелегальное видео, иногда употребляю запрещённые вещества, и частенько выпиваю, но не могу стереть его образ из своей памяти. Эта почти детская любовь и страсть навсегда остались во мне. Я не поступил в колледж, я остался здесь, навсегда охранять его могилу. У меня нет друзей, да и врагов тоже нет. Мне настолько плевать на всех, что аж тошно. У меня своя квартира, и в ней редко бывает свет и порядок, музыка выводит из себя моих соседей, полиция устала присылать мне штрафы. Мне плевать, утром я просыпаюсь и не знаю кто в моей постели, кроме меня. Это хорошо. Парни, девушки, их лица приятно меняются раз от раза. Сотрите уже из моей памяти его лицо, его испуганные глаза, полные желания, я никого так не хотел, как его, никого так не желал получить.

Курю и смотрю в окно, на улице собирается пойти дождь, приближающаяся гроза рычит на меня. Я улыбаюсь. Меня обнимают чьи-то руки и прерывают череду моих горьких воспоминаний.

- Давай купим ещё вина, - это нежный женский голос, она в одних трусиках прижимается ко мне.

- Тебе пора, - я тушу сигарету о подоконник и открываю окно, хочу впустить запах дождя в дом.

- Так рано? Я знаю, что ты черствая сволочь, именно поэтому я обожаю тебя, но давай на последок ещё потрахаемся? – она хочет, чтобы я повернулся к ней и трётся носом о мою шею.

- В другой раз.

- От тебя так приятно пахнет, почему ты такой задумчивый? Почему ты такой холодный? Я же не прошу встречаться со мной, я просто хочу провести ещё несколько минут с тобой, я могу себе это позволить?

Это Сиена, рыжеволосая бестия с пухлыми губами, мы изредка встречаемся, лишь потому что она уходит сразу же, как я прошу. Если бы я был чуть-чуть иным, она была бы для меня просто идеальной девушкой, без комплексов, без обязательств, красивая, в меру умная, и в сексе очень хороша. Мой начальник, который даёт мне задания по сайтам, просит уговорить её сняться в паре роликов, он давно запал на неё, я читаю это в его глазах. Мне плевать. Сиена не ведёт в его сторону даже носом, хорошая девочка, предана только мне. В другой жизни, я бы обязательно встречался только с ней.

- Я знаю, но не в этот раз, тебе пора.

Она неохотно выпускает меня из своих объятий и отступает вглубь комнаты. Я поворачиваюсь к ней, она надевает белую майку, сквозь которую просвечивают соски.

- Опять пойдёшь трахаться с парнями?

Я ухмыляюсь, наглость тоже та черта, которая её всё-таки красит.

- Почему ты не хочешь устроить развратную вечеринку? Мм? Я бы всё организовала: девочки, выпивка, травка … мальчики.

Я хочу, чтобы она заткнулась и быстрее ушла, но она не торопясь ищет своё подобие юбки.

- Или хочешь, можем устроить секс втроём? – Она крадучись шагает в мою сторону, - Ты, я и… какой-нибудь парнишка, - она вплотную приблизилась ко мне и уже шепчет на ухо, - Я же знаю, как ты любишь трахать мальчиков.

Я отталкиваю её.

- Я подумаю.

Она улыбается.

- У меня есть один сладенький знакомый, 17 лет, невинные глаза, красивое тело, тебе будет приятно трогать его.

- Я не трахаю малолеток!

- Да, брось, он не так невинен, как кажется, и он на тебя запал. Увидел тебя на твоём мотоцикле и теперь исходит слюнями. Я сказала, что ты бездушная скотина, но он и слышать не хочет, безумно жаждет с тобой переспать.

Я качаю головой и хочу достать ещё одну сигарету.

- Кто он? Твой сынок, что ли? Или, может, младший братишка?

- Ты дурак вообще! Это мой сосед, живёт со своей мамашей долбанутой, мы с ним частенько общаемся. Я иногда подкидываю ему травки. Я знаю, что один из ухажеров мамаши лишил его девственности, с тех пор, он думает, что гей.

- А-ха, ты с ним трахалась?

- Прекрати, почему тебе обязательно быть таким мерзким?

- Ну, давай скажи, Сиена, трахалась же, да?

- Хорошо, было пару раз, ну, что ты хочешь? Он такой милый, такой сладкий, рядом никого нет, он же должен знать, как выглядит женщина, а не только как член дружка его матери.

- Я так и знал, похотливая ты сука, - я закуриваю, она наконец-то нашла свою юбку и надела её.

- Я скажу ему, что ты согласен, ты не представляешь, как он будет рад. Я только попрошу тебя не сильно там его жёстко, ну, это так моя личная просьба, ты, конечно, можешь её проигнорировать, как всегда.

- Если он только пискнет, я ему врежу.

- Эй, Джей, ты не такой, я же знаю, ты можешь быть полной сволочью, но ты не станешь бить милого мальчика.

- Ей-Богу, так ему и передай, хочет потрахаться, я его трахну, но если что не так, я выкину его на улицу, может даже через окно, и вали уже, ты начинаешь меня раздражать.

- Хорошо, хорошо, не злись, уже убегаю.

Я не знаю, зачем я потакаю её нелепым просьбам, но если так хочет, пусть так и будет… Гроза накрывает город, дождь хлынул мне в окно…

21.

Сообщение пришло. У меня дрожали пальцы, когда я открывал его. В сообщении не было адреса, только имя – Джейсон Рэйн. Но даже этого мне достаточно, чтобы найти его хоть на краю Земли. Аноним не просит денег, с одной стороны это может означать, что это уже априори правда, а с другой, это настораживает, не пытается ли кто-то подставить невинного человека. Наконец-то за столь долгое время у меня появились новые версии. Я знаю, что информацию о том, где сейчас живёт этот человек, мне найдут очень быстро. Что я скажу ему, когда увижу? Знает ли он, почему погиб мой сын? В моей голове много вопросов, я чувствую, что мне станет легче, если я получу ответы, хотя бы на часть из них…

22.

Я Эван Брайт, заточённый в бесконечности. Меня терзает понимание того, что это не моя судьба, что я пострадал за действия другого человека, принял на себя удар. И вот я здесь? Меня могли бы отправить скитаться среди живых, в немом отчаянии, в невозможности изменить происходящее, но я не успел так много нагрешить, поэтому я просто жду своего часа, чтобы заново прийти в этот мир. Я возненавидел это ожидание, как и саму мысль, что я ничего не буду помнить. Я могу рискнуть и попытаться сам проникнуть в мир живых, но если я буду пойман, меня ждёт участь Джонни Дарка – вечность в пустоте, либо ад. Я сажусь на камень, кровь сочится по рваной футболке, моё изрезанное сердце кровоточит. Мне больно, и это ужасно. Я постоянно чувствую боль, она пожирает меня. Энергия отчаяния витает здесь, ветер разносит её по бескрайнему полю. Деревья и молнии стали моим наваждением. За что я здесь? И как там Джей? Помнит ли он меня или уже забыл? Наверняка забыл, ведь это не он, а Лирой. Мои одноклассники поступили в колледжи и многие уже их закончили, другие завели семьи или стали звёздами, а кто я? Я даже при жизни не успел понять. Надеюсь, отец не узнал, про то, что мы делали с Джеем. Он расстроится, он никогда не примет тот факт, что его сын извращенец. Я так скучаю по нему, гораздо больше, чем по матери. По его мазне и рассказам про потусторонний мир. А может, он это видел на самом деле? Может, у него есть дар, видеть то, что другим не дано? Смогу ли я докричаться до него? Рассказать ему, как я любил его, и что я по нему скучаю? Я поднимаюсь и начинаю метаться из стороны в сторону. Как отсюда выбраться? Как? Хотя бы на время. Вокруг меня зашипели голоса, то ли в испуге, то ли предупреждая меня. Но мне не страшно, я и так уже мёртв. Я хочу увидеть отца, хочу увидеть Джейсона. Выпустите меня! Я бегу вперёд, молнии разрезают небо над моей головой, отчаяние полностью захватывает меня. Выпустите меня из этой клетки! Уж лучше отправьте в ад, я хочу видеть их, выпустите меня! Кровь хлещет из груди, мне кажется, я теряю силы бежать, но отчаяние всё сильнее и сильнее вгрызается в мой разум. Я не могу пребывать в таком неведении, мне надо знать, любил ли меня Джейсон, или это был Лирой, тянущийся к Джонни Дарку? Мне надо это знать, может, именно после этого я обрету покой! Почему вы мучаете меня? Почему я должен быть здесь? Где этот чёртов Джонни Дарк? Где ты? Ты же наверняка где-то здесь! Я пытаюсь кричать, но мой крик уносит ветер.

- Успокойся, Эван, твоя агония делает тебе больнее, - этот знакомый голос прозвучал из-за моей спины, я оглядываюсь и вижу его, я знаю, что это он.

- Джонни Дарк, я столько лет искал тебя!

- Я всегда был рядом, тебе стоило только оглянуться, - ветер терзает его волосы, он прекрасен, как неземное существо.

- За что ты обрёк меня на такое? Мне так больно, с каждым вздохом из меня вытекает кровь, моё истлевшее сердце до сих пор кровоточит, - слезы текут по моим щекам, я не в силе сдержать их, моё отчаяние и боль сплелись воедино, я не знаю, что сказать ему. Я так хотел ненавидеть его, но вот он передо мной, такой прекрасный и печальный, и я не знаю, что сказать ему.

Он кладёт руку мне на голову, мне даже кажется, что я чувствую его тепло, хотя он холоден, как и я.

- Я бы так хотел забрать твою боль, прости меня,… я был не в силах сопротивляться этому желанию, я провёл здесь целую вечность, пока он был рядом, даже такая судьба не угнетала так сильно. Но вот он чист и отправлен назад, чтобы совершать новые ошибки, чтобы жить,… а я здесь, в море нескончаемой скорби и обиды. Мы все здесь самоубийцы. Нашу сущность ничем не изменить, ни вторым шансом, ни болью или счастьем. Я навсегда останусь тем, кем был. Если можешь, прости меня…

Силы покидают меня, моя кровь залила всё вокруг, она рывками вырывается из груди, я падаю на колени, ветер с новой силой накидывается на меня, гром разрывает пространство. Я прижимаюсь к его ногам, в этом междумирье у меня никого нет,… это единственная душа, которая разделяет мою боль и отчаяние.

- Я хочу уйти отсюда, почему они не отправят меня в ад? Почему не предадут забвению? Я устал.

- Ты сам держишься за свои воспоминания, тебя нельзя отправить в ад, но и забвение не для тебя, ты продолжаешь его звать, ты не отпускаешь их – своего отца и Джея. И твой отец не отпускает тебя, он продолжает оплакивать тебя, он разговаривает с тобой, будто ты рядом, и это причиняет тебе боль с новой силой. Он НИКОГДА не отпустит тебя, поэтому ты будешь страдать. Прости…

- Я хочу увидеть их, хочу знать, что они меня любят, что они помнят меня…

- Зачем тебе это надо? Тебе будет больнее, отпусти их, и тебе дадут второй шанс, не держись за эту боль.

Я не могу говорить, слова застревают в горле, я готов плакать навзрыд.

- Если бы я только мог… Там при жизни я не предавал значения мелочам, а теперь я вспоминаю всё, я перебираю каждую крупицу, словно старик, мне ничего не осталось, у меня ничего нет… - я прижимаю руки к груди, пытаясь остановить этот страшный багровый поток, кровь начинает течь изо рта, липкой комкообразной массой.

- Эван, у тебя есть надежда, как и у всех в этом месте, надежда родиться заново и прожить свою жизнь.

- Я не буду помнить его, его больше не будет…

- Люди рождаются и умирают, в своей прошлой жизни я ненавидел людей, и тихо прозябал в уродливом теле, не понимая, что душа может быть прекрасной, несмотря на все изъяны нашей человеческой жизни. Не стоит казаться хорошим, скрывая от всего мира свою сущность, надо быть им. Отпусти своё прошлое, иначе навсегда застрянешь здесь… я не смог… и я всё ещё здесь, но даже у меня есть надежда.

Я смотрю на него, на его прекрасное лицо. За что он здесь? Что он такого совершил, чтобы быть наказанным, чтобы убить себя?

- Я хочу увидеть их, возможно, когда я попрощаюсь с ними, я смогу отпустить их…

- Не сможешь, это больно, ещё больнее, чем неизвестность, видеть, но не мочь прикоснуться, слышать, но не иметь возможности ответить. Не терзай себя.

- Я прошу тебя…всего лишь раз, покажи мне, как проникнуть во сны? Ты же умеешь, я знаю, я хочу поговорить с отцом… я хочу поговорить с Джеем. Они будут думать, что это просто сон…

- Ты можешь причинить им боль, но не мне тебя осуждать, я могу помочь тебе проникнуть в мир живых, но если ты будешь пойман, я не знаю, что тебя ждёт, возможно, ты, как и я, поломаешь чью-то жизнь. Если ты готов к подобному, я помогу тебе…

23.

Меня зовут Лиам Ривен. Сегодня у меня были очень сладкие сны. Впервые за несколько месяцев меня посетили ночные призраки, убитых мною шавок. И я снова и снова убивал во сне раз за разом, отрезая им головы, вырывая глотки, как в безумном калейдоскопе. Их лица менялись, перетекали одно в другое, кривились и тонули в крови. Я наслаждался полузабытым чувством превосходства. Я их Бог, я могу помиловать или убить, и я убивал, как озверевший пёс, вгрызаясь всё глубже в живое месиво, я пил их кровь, утоляя жажду. Я проснулся с отличным настроением, и у меня был стояк, да-да, их грёбанные лекарства больше не действуют на меня. Я вернулся! Сейчас ко мне зайдут два санитара и, отстегнув меня от кровати, поведут на прогулку. У меня пульсирует в ушах, я жду этого момента, сердце работает на пределе, сознание ясное, это мой час, моя минута, мой сладостный миг. Я слышу их шаги, мой взгляд сосредоточен на двери. Шаги, как отсчёт. Раз… и дверь открывается…, два… они входят в палату… с ними охранник… три, склоняются надо мной и отстёгивают ремни, четыре…, а вот и я, ребятки, ваш Бог, ваш повелитель! Я выпрямленными пальцами бью одного в кадык, другом вонзаю оба пальца в глаза, охранник еле успевает среагировать, как я вгрызаюсь ему в лицо, он бьёт меня прикладом по голове, в попытке освободиться, но я зверь, я неубиваем. И он умирает раньше, чем успевает нанести мне вред, да, я чувствую, что моя голова разбита, кровь течёт у меня по вискам, но я не ощущаю боли, только наслаждение, вкус свежего солоноватого человеческого мяса. Я облизываюсь и забираю его оружие, оно мне нужнее. Тела так и остаются лежать в алой луже, моё лицо превратилось в кровавую маску, я ли это? Но мне уже всё равно, давно я не ощущал себя таким сильным, властителем мира. Пришло моё время, время вашей смерти! Я незаметно скольжу по коридорам, словно я и сам призрак, я знаю, что камеры уже давно засекли меня, у меня нет времени, чтобы анализировать, я импровизирую, я долбанный, мать его, художник. Я зверь. Я подбегаю к пункту охраны, там остался один человек, остальных нет. Я вижу горящий экран компьютера, вижу изображение с камер, на котором видно мою открытую палату, но что это? Он спит? Он позволил себе уснуть и пропустил весь спектакль? А для кого же я так старался? В моей голове моментально созревает план. Я проникаю к нему и склоняюсь над спящим телом, как же он жалок, я бы мог прямо сейчас убить его, но этот толстяк станет моим билетом на свободу. Спи, мой сладенький, придёт твой час. Я без труда достаю наручники. Как в замедленной съёмке он открывает глаза, и я наношу удар ему по затылку, он потерял сознание. Давай, толстячок, только не откинься, сейчас я тебя выведу, жирную свинью, на улицу. Я надеваю на него наручники, забираю всё оружие и привожу в чувства. Здравствуй мир, я вернулся!

- Что тебе надо? Ты больной псих! – визжит свинья, но его попытки взбесить меня, вызывают только улыбку.

- Поднимай свою жопу, жирный ублюдок, пока я не проделал дыру в твоей голове, - я тыкаю в него дулом, он, кряхтя, поднимается, я вижу ужас в его глазах, хоть он и пытается казаться безразличным. Кому, как не ему знать, насколько я опасен. Здесь нет тех, кто просто так попал сюда, все мы здесь убийцы, а я знаю, что я самый злобный. Поэтому он боится меня до усрачки, да-да, он готов наложить в штаны. Я веду его по коридору, странно, но никого нет, вы с ума сошли? По вашей больнице разгуливает псих с оружием, а вы где? Я хочу поиграть с вами в игру «Кто умрёт раньше», а вы все спрятались? И вот на входе я вижу двух санитаров и двух охранников, они в недоумении.

- Только шелохнитесь, и его мозги потекут по стенам, - я улыбаюсь, мне так приятно говорить эту фразу. Они замерли, они боятся меня больше, чем за жизнь этого придурка.

- Ребятки, я знаю, что у вас есть замечательная машинка, сейчас, один из вас возьмёт ключи и проводит меня до неё, держитесь крепче за свои трусишки, девчонки, иначе я заберу с собой на тот свет больше людей, чем вы можете представить! Шевелитесь!

Я не могу сказать, что это было сложно, проще, чем я думал, правда, я чувствую свою кровь уже на плечах, эта скотина хорошо меня приложила. Сзади за сеткой кряхтит толстяк, я поместил его туда, где обычно возили меня. Я переоделся в форму санитара, я еду по городу и знаю, что меня могут в любой момент засечь, они уже наверняка сообщили в полицию о моём побеге. Меня это не сильно волнует, я убью их, убью их всех! Если понадобится.

24.

Я Джейсон Рэйн, и я, мать его, чертовски пьян. На улице хлещет дождь, а я сижу в баре и наслаждаюсь своим состоянием. Я знаю, что все вокруг пялятся на меня, я прекрасен. Но сегодня мне не хочется приключений, я хочу просто отдохнуть, побыть наедине со своими мыслями. Я прошу бармена повторить и лениво оглядываюсь по сторонам. Бар полон, всем захотелось пропустить по стаканчику в такую погоду. Я мог бы поехать в клуб, но не хочу, люблю ездить в клубы на своём мотоцикле, а сейчас я пьян и мне придётся брать такси. Мне звонит Сиена. Что понадобилось этой рыжей сучке?

- Да.

- Ты сейчас где?

- Недалеко от дома, а что?

- Я могу зайти к тебе попозже?

- Я не знаю, у меня нет настроения.

- Я всё-таки зайду.

Мне кажется, я слышу, как эта бестия улыбается на том конце связи. В этом городе не найти боле безбашенной и отвязной тёлочки. Мне такие нравятся, я обожаю проводить те недолгие минуты с ней. Хотя я прекрасно знаю, что это любит делать ещё десяток её парней, хорошо, что мне плевать. Но моё самолюбие тешит тот факт, что все они ненавидят меня. Среди них не осталось ни одного придурка, кто бы не желал всадить мне нож в спину. Пусть ненавидят меня, мне это льстит ещё больше. Я Джейсон Рэйн, девушки зовут меня просто Джей или «о, ах, мне так хорошо!».

Я вызываю такси, не хочу мокнуть под дождём, хотя пройти всего ничего. И вот мимо меня не спеша плывут ночные огни, даже в такое позднее время и на далеко не центральной улице мы попали в пробку. Это даже хорошо, мне не мешало бы чуть-чуть вздремнуть, не известно, даст ли мне Сиена отдохнуть хоть пару минут этой ночью. Я закрываю глаза и проваливаюсь в какой-то тревожный алкогольный сон. Мне дурно, голова идёт кругом. Я стою у себя в квартире и смотрю на улицу сквозь закрытое окно, здесь так душно, что я хочу открыть его. Я приближаюсь к раме, прикасаюсь ладонью к холодному стеклу, и в тот же момент ужас охватывает меня. По ту сторону я вижу чужую ладонь, толкающую раму на меня. Дождь влетает вместе с ним. Мокрые волосы прилипли к его бледному лицу. Я не могу поверить, это Эван. За столько лет он ещё ни разу не приснился мне, я почти уверен, что это сон, но сердце так быстро бьётся в груди. Я хватаюсь за эти хрупкие мгновенья, я хочу, чтобы сон длился дольше. Он завис в воздухе, кровь капает с рукоятки ножа, который торчит у него между рёбер. Я поднимаюсь, и сам ещё не понимая, что происходит, обнимаю его. На удивление, он материален, а не бестелесный призрак. Моё сердце рвётся на части, воспоминания будто совсем свежи, его запах, его дыхание, пусть такое холодное. Рукоятка ножа упирается в меня, я вынимаю его и бросаю на пол. Лицо Эвана так же прекрасно, так же молодо и беззащитно, что и пять лет назад. Он морщится от боли, кровь начинает хлестать из его груди неудержимым, страшным, багровым потоком.

- Боже, Эван, я так скучал по тебе, - я хочу поцеловать его, я не могу сдержаться, но он холоден, я хочу согреть его, остановить кровь, - Всё будет хорошо, я с тобой, я спасу тебя, я не дам тебе умереть! – Всё так реально, все эти ощущения, ну почему он молчит? Я так хочу услышать его голос! Меня не пугает то, что он бледен и весь в крови, я не отпущу его, нет!

- Ты до сих пор помнишь меня? – его голос всё тот же, просто немного дрожит, мне кажется, он может заплакать, я не хочу, чтобы он плакал. Он не изменился, а я стал старше, я прижимаю его крепче.

- Только не умирай, слышишь, всё это время я винил себя в твоей смерти, не умирай, не бросай меня, мне так плохо без тебя, я прошу тебя, - я целую его. Почему он так холоден? Я не могу согреть его. Меня начинает трясти, отчаяние так близко подползло на этот раз. Если он умрёт сейчас в моих объятиях, я сойду с ума.

Он отстраняется и смотрит на меня своими чудесными большими глазами, этот красивый бледный подросток, моя первая и единственная любовь, отчаянная, неправильная, безнадёжная!

- Джей, ты же знаешь, меня давно нет… я пришёл, чтобы узнать, всё ли у тебя хорошо? Прости, что причиняю тебе боль, я не смог удержаться.

- Не говори так, не смей так говорить, я так тебя ждал, Боже, я уже забыл, как сильно я тебя люблю, Боже, не покидай меня! Я не отпущу тебя, ни за что!

Слезы текут по его щекам, мы уже насквозь пропитались его кровью, мои пальцы немеют.

- Джей, мне так больно, - слезы капают с его дрожащего подбородка, - Мне невыносимо больно, этот нож рассёк моё сердце, оно не бьётся, но так болит!

- Что мне сделать, скажи, что мне сделать, чтобы тебе не было так больно? Я просто не знаю, скажи, и я сделаю! – Я в отчаянии, мне кажется, он выскальзывает из моих рук, тает.

- Эван, скажи, что мне сделать? Я умер в тот же день, что и ты, и теперь это больше не я, я не знаю этого человека, что живёт в моём теле. Не оставляй меня! Не оставляй!

- Джей, ты делаешь мне больно, ты тянешь сейчас меня в мир живых, я не вынесу этого, все эти пять лет я перебирал эти воспоминания, как горстки пепла. Я даже не знал, было ли это серьёзно у нас, и вот я здесь, я так мечтал увидеть тебя! Я нарушил все правила, чтобы прийти к тебе. Я думал, ты уже давно забыл меня,… но твоя тоска по мне делает мне больно, вы не отпускаете меня, ты и мой отец!

- Я не смогу, не проси меня, в этом мире я циничный тип, но ты та светлая часть, что навсегда останется во мне, возможно, я идеализировал с годами тебя, но кто меня осудит? Ты мой маленький ангел, мне всё равно, что все они скажут о нас!

- Джей, я умер!

- Нет, ты жив для меня, в каждом цветке на твоей могиле, в каждом камне, в каждом моём воспоминании, я схожу с ума, спаси меня! – я чувствую, как мои слёзы текут по щекам, я циничная тварь, которая превратилась снова в того странного подростка, - Спаси меня!

- Я должен идти, мне пора… я буду всегда помнить тебя…

- Нет, нет, я не отпущу тебя, ты останешься со мной, - я чувствую, как он растворяется в воздухе, в шуме дождя, он тает, как лунный свет, - Я прошу тебя Эван, Боже, я люблю тебя! – я уже кричу в пустоту. Я стою посреди пустой комнаты весь в крови и слезах, его холод остался на моих пальцах, я весь дрожу.

- Приехали, - это прокуренный голос водителя вырывает меня из болезненного сна, я ёжусь от холода, мой мозг не понимает, где я, и что происходит? Я стараюсь сохранять невозмутимый вид, но чувствую, что весь в холодном поту. Я кидаю ему деньги, знаю, что слишком много, но мне плевать и выбегаю под проливной дождь. Он не успевает полностью промочить мою одежду, я уже в подъезде. И тут силы покидают меня, я сползаю по стене на пол, беззвучно рыдая. Этот сон, ужасный, полный моего отчаяния, я думал, что всё забыл, думал, что пережил, но его глаза вернули всё: эту нескончаемую боль, немой крик, рвущуюся душу, мою любовь. Как я мог забыть? Как я мог думать, что забыл? Эван, если ты слышишь меня, я люблю тебя! Я не знаю, как это можно называть любовью, но я буду вечно тебя звать, я не отпущу тебя. Прости меня!

У меня звонит телефон, это Сиена. Мне кажется, если я сейчас возьму трубку, то могу расплакаться, как мальчишка. Я тяну несколько секунд, но всё-таки отвечаю ей.

- Ты где? Я заждалась.

- У тебя же есть ключи, войди и выпей пока чего-нибудь.

- Конечно, я уже сообразила, что мне делать. Что у тебя с голосом? Ты чем-то расстроен?

- Есть немного.

- Никогда не видела, чтобы ты грустил, ты мне нравишься таким ещё больше, приходи быстрее, я тебя развеселю, - её голос заманчиво сладок, я собираюсь с силами и встаю на ноги. Что это со мной? Какой-то сон смог расклеить меня? Да, ладно, я безжалостный красавчик Джей. Чёртовы сопли! Чёртовы чувства! Никаких больше чувств, никаких эмоций!

Я поднимаюсь к себе на этаж. Сиена улыбается мне в дверях, на ней только одно нижнее бельё чёрного цвета. Мой любимый цвет, мой любимый наряд. Я проскальзываю в квартиру, от неё так приятно пахнет парфюмом, в руке бокал шампанского.

- Ммм, ты так быстро нашла, как себя развлечь, - я кусаю её в шею, золотистые локоны падают на меня, - Зачем ты пришла? Я так пьян и так зол!

- Почему ты зол? Почему милашка Джей разозлился?

- Лучше не спрашивай, трахни меня, детка, выбей из моей головы эту дурь, так, чтобы соседи снова вызвали наряд копов! Давай оторвёмся!

- Я знала, что ты захочешь оторваться! – она целует меня, пьянящий вкус шампанского на её губах, я не знаю, что это простое влечение или моё сумасшествие рвётся наружу. Сиена увлекает за собой в гостиную. Глаза привыкают к сумраку. Я отрываюсь от неё и замираю на месте. На кровати сидит парнишка в светлой футболке, его глаза ясно блестят сквозь упавшую на них чёлку.

- Что это?! – в изумлении выпаливаю я.

- Это Ники, я говорила о нём. Ники, познакомься, это Джей.

Я смотрю на него и не могу поверить, он так красив, в этом тусклом свете и при моём опьянении ещё прекраснее, чем, наверное, в реальности. Я уже почти не замечаю Сиену. Он улыбается мне, как он прекрасен. И тут меня разбирает неожиданная ярость.

- Сколько тебе лет?

- 17, - опережает его Сиена, - Я же говорила тебе, ты забыл? – она чувствует мою злость и пытается смягчить меня.

- Какого хрена тебе надо?

Эта рыжая дура гладит меня по затылку, стоя у меня за спиной.

- Джей, прекрати пугать мальчика, ты так ему нравишься, ну, не будь скотиной, смотри, какая он прелесть, - Она разворачивает меня к себе лицом и мягко толкает на кровать. Парнишка застыл не то в немом испуге, не то просто нервничает. Я замечаю его обтягивающие узкие джинсы, замечаю его пирсинг в губе и его татуировку на шее. Я не могу оторваться от него, а эта стерва уже снимает с меня джинсы. Это наваждение, я не могу устоять, я хватаю его за край футболки и притягиваю к себе. Он послушно подчиняется мне. Во всём виноват этот проклятый алкоголь, причина моих кошмаров и моего влечения. Я грубо кидаю его на спину и нависаю над ним. Он напуган, я вижу это по его взгляду. Я бы тоже себя испугался. Он дышит ртом, я улавливаю каждый его вздох. Так молод, так наивен.

- Ники, да?

Он слегка кивает головой.

- Тебе должно быть страшно, Ники, Сиена не говорила тебе, что у меня нет тормозов? Раз ты так хочешь, Ники, сейчас я тебя трахну, но, если ты хоть пикнешь, моему гневу не будет предела. Поэтому ты будешь вот так же смотреть на меня и примерно так же дышать, и подчиняться мне полностью, - я задираю его футболку, у него восхитительное тело, я целую его живот, и кажется, превращаюсь в какое-то животное, начинаю срывать с него одежду. И вот он уже лежит передо мной абсолютно обнажённый, напуганный и такой красивый, прижимает подрагивающие руки к груди. Я жадно целую его, прикусывая нижнюю губу, зацепляя его пирсинг. От первого же моего рывка, Ники едва не вскрикивает. Я слышу сзади голос Сиены, она шепчет мне, чтобы я был ласковее, но я уже не могу остановиться, меня одолевает непонятная злоба. Я вымещаю её на нём, эта ярость, смешанная с таким необычайным блаженством и моим господством превращается в ядовитый нектар, я упиваюсь им, и никак не могу насладиться. Иногда я открываю глаза и вижу его лицо, он напуган, я ничего не вижу в его глазах кроме страха и боли. Неужели ему это так надо было? Я не могу видеть это прекрасное, побледневшее лицо, поджимающее губы от боли. Я разворачиваю его и утыкаю лицом в подушку. Сиена гладит меня по спине, запускает пальцы в мои волосы. Я не знаю сколько времени прошло, на мгновение мне становится очень хорошо, я забываю обо всём, будто попадаю в рай. И тут же падаю вниз, в реальность. И что я слышу? Да, я слышу это весьма явно, сдавленные всхлипывания этого голубоглазого гадёныша. Он тихо плачет там в подушку. Это моментально приводит меня в ярость.

- Да, ты рехнулась рыжая сука! – я вскакиваю на пол и спешно надеваю джинсы.

- Джей, детка, что не так? – Сиена прикрывает грудь ладонями, будто в этом есть необходимость. Этот Ники, сидит на краю, поджав под себя ноги, кутаясь в простынь. Я отчётливо вижу его заплаканные глаза, хотя с лица слёзы он успел стереть.

- Эта малолетняя сволочь тут ревёт в три ручья, будто девчонка! Ты кого мне притащила? Он же девственник!

Рыжая от удивления открыла рот, от чего стала ещё сексуальнее, чем раньше.

- Что? Нет, Джей, он…, - она оглядывается на него, - Ники, ты правда….? Что, Джей прав?

Ники молчит, опустив голову.

- Ты думаешь, я никогда не трахался с девственниками? Я понимаю ты похотливая тварь, но вот тебе-то это зачем надо? – Я пытаюсь указать на него пальцем, но руки не слушаются меня, я хочу курить. Разворачиваюсь и иду к окну, нащупываю в кармане сигареты и зажигалку, первая же затяжка успокаивает мои воспалённые нервы, я распахиваю окно, мне нужен свежий воздух, здесь дико душно.

- Валите оба по домам, - я говорю уже без злости в голосе, чьи-то тёплые руки обнимают меня сзади.

- Прости меня, я больше так не буду, - его голос звучит по-детски мягко, но при этом так наивно. Я разворачиваюсь к нему, этот извиняющийся взгляд меня даже смешит.

- Ты такой глупый, Ники, тебе бы найти сверстника или сверстницу, или на крайний случай того, кто не будет таким подонком, как я! - Я выдыхаю дым ему в лицо, его пронзительный голубой взгляд выжигает мне душу. Что он хочет от меня?

- Я люблю тебя!

- Что? Это же смешно! Ты с ума сошёл?

Он пытается меня поцеловать, я удерживаю его.

- Сиена, что это за дерьмо?

Сиена надевает лифчик и мелкими шажками на цыпочках подбегает ко мне.

- Джей, детка, это какое-то недоразумение, этот мелкий пакостник нагло мне наврал, он мне сказал, что уже всё умеет делать и просто хочет с тобой перепихнуться. Я думала, мы отлично оторвёмся, откуда мне было знать, что он расплачется, а потом ещё будет выдавать такое?

- Ты знаешь, как я ненавижу это? Знаешь, что меня тошнит от любых признаний?! - Я нервно затягиваюсь.

- Да, да, конечно, просто он не знал, возомнил хрен знает что, ну глупый мальчишка, не слушай его. Сейчас мы отправим его домой и забудем об этом инциденте. Я обещаю тебе всю неделю самых отвязных девчонок, парней, ну, и вообще всего того, что ты так любишь!

- Ты меня не слышишь? – Ники поджимает губы.

- Я тебя слышу, малыш, а вот ты меня нет, мне нахрен не сдалась твоя якобы любовь, когда ты успел влюбиться? Не за эти ли двадцать минут, что я драл тебя, как последнюю шлюху?

Он прищуривается, он злится.

- Что, тебе не нравится такая правда? Ты или кто-то другой в этой постели, мне неважно! Какая нахрен любовь?!

- Нет, я видел тебя, когда ты привозил Сиену домой, я давно за тобой наблюдаю.

- О, Боже, это так романтично! Ники, вали, нахрен домой, пока мамаша не кинулась тебя искать!

- Я всё о тебе знаю, всё, что смог найти.

Я вдыхаю дым, его вкус меня успокаивает. Я иду к кровати и кидаю ему одежду, он нехотя одевается.

- Я знаю, какой образ жизни ты ведёшь.

Я наливаю себе шампанского, понятия не имею, что будет от такого смешения алкоголя, но сейчас мне хочется выпить.

- О, да! Да, ты настоящий Шерлок, Ники! Ты вообще затыкаешься когда-нибудь? - Я залпом выпиваю бокал.

- Я знаю про Эвана Брайта и тебя! - кажется, он сам испугался своих слов.

Моё сердце подпрыгнуло до самого горла, я подавился шампанским.

- Ах, ты сукин сын! - Я в считанные секунды преодолеваю расстояние между нами, и хватаю его за волосы, но он даже не вскрикивает, хотя напуган, ещё сильнее напугана Сиена, - Что ты знаешь? Кто тебе сказал?

- Моя кузина Теа Вилсон, она училась с тобой и Эваном в одном классе, она подозревала, что у вас была связь. Так это правда?

Я отпускаю его, на мгновение я будто возвращаюсь в тот страшный день, когда нам объявили, что Эван убит. Меня начинает трясти.

- Так это правда, ты любил того мальчика из своего класса?

- Заткнись! – я швыряю бокал об пол, - Ты нихрена не знаешь, слышишь, нихрена! Ещё слово, и я придушу тебя! - Я слшу стук сердца в ушах, Боже, как я зол!

Он неожиданно толкает меня.

- Так души уже, вперёд! Какого чёрта ты медлишь? Если я так бешу тебя, ты можешь запросто убить меня, никто не кинется меня искать! А хотя знаешь, что, я облегчу тебе задачу, - Ники бросается к окну, мне хватает секунды, чтобы понять, что он сейчас выпрыгнет из открытого окна. Это десятый этаж. У него нет шансов. Я единым рывком успеваю схватить его за футболку, в паре дюймов от подоконника, и оттолкнуть назад. Он снова порывается к окну, сколько же сил у этого гадёныша? И тогда, я не нахожу ничего лучше, чем прижать его к себе, упав с ним на пол, и поцеловать. Он пытается вырваться, пытается ударить меня. У него истерика. Я отстраняюсь от него, всё его бледное лицо уже залито слезами.

- Пусти меня! Ты думаешь, я слабак? Думаешь, не смогу этого сделать? Ошибаешься! – он показывает мне глубокие зашитые шрамы на руках, - Вот, видишь? Я уже был там однажды, несколько часов в реанимации! Я знаю, что такое смерть, я не боюсь умереть!

- Ты дурак!

Ники молотит ногами по полу, у него новый приступ истерики.

- Отпусти меня, сукин сын! Отпусти!

- Тише, тише, успокойся! – я снова целую его, очень глубоко и как можно более аккуратно, чувствую его несильный удар ладошкой по лицу. Не сильно-то он сопротивляется. Он прекращает так яростно вырываться, но всё ещё сильно всхлипывает, - Сиена, закрой окно!

Она послушно выполняет, - Тебе пора домой, - я обращаюсь к ней, - Я сам разберусь, завтра позвоню! - я почти рычу сквозь сжатые зубы.

Она напугана и обескуражена, покорно одевается и спешно уходит, захлопнув дверь. Ники уже почти успокоился и смотрит на меня глазами преданного щенка.

- Ну, с чего ты взял, что меня можно любить, что я вообще достоин этого?

Он пожимает плечами.

- Я не знаю, я не выбирал, это само так получилось, это как бездна, она так сильно поглотила меня, мне кажется, я схожу с ума!

- Поздравляю, я уже давно сошёл. Что ты знаешь об Эване?

- Почти ничего, Теа считает, что между вами что-то было, он нравился многим девочкам, со многими встречался, но как только ты пришёл в их класс, всё изменилось. Я так же знаю, что его убили.

Я опускаю взгляд, мне так больно это слышать.

- Да, убили, вернее, он сам сделал это, на последнем дыхании, у него не было выбора, его заставили, измучили, истерзали…

- Прости меня… -всхлипывает Ники, - Я такой придурок, просто ты стал для меня наваждением, приезжал за Сиеной, либо привозил её, такой красивый на своём мотоцикле, твои руки в чёрных клёпанных напульсниках снились мне ночами. Я так хотел попасть к тебе, я знаю, что Сиена мне говорила, что ты злой, бездушный, что ты никого не любишь… я почему-то не хотел верить… не верю и до сих пор.

- Ты ещё просто ребёнок…

- Я не ребёнок, я уже успел многое повидать, мать моя приводила разных типов домой, они либо пытали меня, где деньги, либо домогались. Я не хотел тебя шантажировать своим суицидом, прости, я правда хотел выкинуться… меня накрыла обида.

- Нахрена?

- Мне кажется, я люблю тебя!

- Опять ты за своё, ну, что это за любовь такая? Ты хоть знаешь, что это? Ты ещё найдёшь того, кого можно любить, увы, я не хочу больше ничего слышать о чём-то подобном, меня это только злит.

- Я знаю, и ничего не прошу, только не будь так жесток со мной, не относись ко мне, как к шлюхе, я обещаю, что не буду мешать тебе жить, я хочу лишь иногда узнавать, как у тебя дела… может быть, если ты позволишь, иногда приходить, как Сиена. Я обещаю, что больше никогда не устрою сцен, не буду угрожать и шантажировать тебя!

- Мне надо выпить, я как-то резко протрезвел, - я поднимаюсь с пола и иду к открытой бутылке шампанского, краем глаза пытаясь следить, чтобы он ничего не выкинул.

- Честно-честно, я обещаю, что буду очень редко звонить, мне просто надо знать, что я не такой для тебя, как все они.

- Ну, что ты такое говоришь, малыш, я не уверен, что уже завтра вспомню твоё имя, а ты хочешь быть кем-то особенным для меня?

- Нет, нет, не отказывай мне так сразу, у меня больше не будет шанса с тобой вот так поговорить, просто дай свой номер телефона, и сам потом реши, будешь ли ты отвечать на мои звонки, а я тебе напишу свой. Ты уже завтра можешь его выбросить, просто я хочу знать, что сделал всё, что от меня зависело, и не буду так мучиться вопросами.

- Боже, какие сложности!

- Нет, ни каких сложностей, просто номер телефона, - он обнимает меня, утыкается носом в мои волосы, - Прости меня… Я хочу, чтобы тебе было хорошо, я готов доказать, что готов на многое, на этот раз я не буду плакать, как девочка, делай со мной всё, что захочешь, - он пытается поцеловать меня.

Я резко хватаю его за волосы, он вздрагивает, может, я пьян, может я испытал слишком много стресса, но мне нужна разрядка, мне похер на копов, которых наверняка вызовут соседи после сегодняшней ночи.

25.

Утро. Солнце проникает между занавесками. Я не знаю даже сколько времени, но в дверь кто-то настойчиво звонит. Это наверняка копы, мы дали вчера тут жару. Я ещё сверху досыпал лёгкой наркоты, и в итоге до утра, как последнее животное, трахался с этим парнишкой. У меня болит каждая кость в организме, а голова вообще не моя. Смотрю на Ники, он мирно спит. Его ждёт не очень приятное пробуждение. Опять этот противный протяжный звонок, они решили настойчивостью меня достать. Надо открыть. Только бы они не прошли дальше, а то увидят спящего 17-ти летнего парня, и тогда меня ждут неприятности. Я нехотя поднимаюсь, как же кружится голова! Я с трудом соображаю, что я голый, да и хрен с ними, пусть любуются, на голого, красивого педика с похмелья, сволочи такие, подняли меня. Снова звонок.

- Да, иду, я иду! – с этими словами, даже не глядя, я распахиваю дверь, на пороге стоит мужчина, и я замираю в оцепенении.

- Здравствуй, Джейсон, я Эндрю Брайт, отец твоего погибшего друга или… любовника Эвана, не знаю точно, кем вы являлись друг другу.

Я понятия не имею, что ответить, стою голый, с взлохмаченными волосами перед отцом Эвана, это розыгрыш?

- Твою мать!

- Я вижу, я не вовремя?

- Да, нет, я тут… собирался ванну принять, просто как-то, даже не думал, что это будете вы! Вернее мы даже никогда и знакомы-то не были, я…

- Я могу войти? Нам надо поговорить.

- Ээээ, я…

- Джей?

Я оборачиваюсь, это малолетний придурок вышел к нам, завёрнутый в простынь и застыл посреди коридора.

- Я… ой, извините, - он быстро прячется в комнате.

Отец Эвана явно смотрит на меня, как на закоренелого преступника, по лицу Ники написано “я несовершеннолетний и меня трахали всю ночь”.

- Джей, я понимаю, что вторгаюсь в твою личную жизнь, нравится она мне или нет, это не так важно, я пришёл поговорить об Эване.

- Ладно, проходите, только дайте мне одеться и хотя бы привести себя хоть в какой-то порядок? Вы не против, подождать меня пару минут?

- Я подожду.

Я убегаю в комнату, оставив его стоять у входной двери. Что я делаю? Что происходит? Это не сон? Отец Эвана стоит на пороге, спустя пять лет после его смерти? Как он нашёл меня? Я замечаю, как уже одетый Ники виновато смотрит на меня.

- Малыш, тебе пора домой, у меня куча дел, я позвоню.

- У тебя нет моего номера.

- Я спрошу его у Сиены, если понадобится.

- Обещаешь?

- Нет, я никогда и ничего не обещаю!

- Тогда дай свой.

- Чёрт, Ники, ты начинаешь меня злить, - я кидаю ему визитку, - А теперь давай, быстренько, исчезни.

Он явно расстроен, но что я могу поделать, в моей голове смешались все мысли, мне не до него вообще. Я спешно целую его и выпроваживаю. Эндрю Брайт пропускает его, изучая внимательным взглядом. И взгляд этот осуждающий, я сотни раз сталкивался с подобным взглядом.

- Этому мальчику есть хотя бы 18 лет?

- Нет, вы пришли меня арестовать или почитать мораль?

- Нет, извини, нечасто увидишь подобную картину.

- Понимаю, проходите, - я жестом приглашаю его в гостиную, - Хотите выпить?

- Нет, спасибо, мне нужен ясный ум.

- А вот я выпью, мне как-то дурно, - наливаю себе выдохшееся шампанское, от одного его вида меня начинает подташнивать.

Эндрю Брайт ставит свой кейс на стол и открывает его. В нём ноутбук, бумаги и куча напечатанных фотографий.

- Что это?

- Всё, что я смог собрать о тебе, тайной жизни своего сына и уголовном деле.

- Вы что следили за мной?

- Нет, но нанятые мною люди раздобыли максимум, что смогли. У меня к тебе вопрос, это правда?

- Что из всего?

- Мой сын был геем? – он испытывающе смотрит на меня.

- Я не знаю, может быть.

- Но вы встречались?

- Какое-то время.

- А именно с твоего переезда в этот город и до самой его смерти?

- Да, это так. Это допрос, что ли? – я пью уже прямо из бутылки.

- Нет, но ты должен понять меня, я до сих пор не нашёл убийц Эвана, не нашёл мотив.

- Я нашёл.

- Что? – его лицо исказилось от удивления.

- Я нашёл одного из его убийц, он сейчас проходит принудительное лечение в психиатрической клинике, он отправил на тот свет очень много людей.

Эндрю падает на стул, на пару минут лишившись дара речи.

- Но, как? Я потратил столько денег, времени, ни одной зацепки, ни одного подозреваемого, как ты нашёл его?

- Это необъяснимая, долгая история, я сам до сих пор не понял, как это вышло.

Он смотрит на меня, и от этого взгляда несчастного человека мне не по себе.

- За что его убили?

- Я не знаю,… но могу предположить, что частично из-за его ориентации, такой был почерк этого психа, он выбирал жертв, которые его бесили.

Он закрывает лицо ладонью.

- Джей, что у вас было с моим сыном? Как так вышло? Почему я ничего не знал?

- Вы меня без ножа режете. Всё получилось как-то спонтанно, нас просто потянуло друг к другу, или меня к нему, я уже не помню. Он не хотел, чтобы вы знали. Он думал, что вы расстроитесь. Никто не знал, может, только догадывались.

- Почему ты ничего не рассказал мне? У тебя было так много времени! Он ничего не значил для тебя?

- Боже, мистер Брайт, мы были подростками и занимались тем, за что нас бы все осудили, мы и сами не знали, что это было, но оно было. Что я должен был вам сказать? «Добрый день, я Джей, и я трахался с вашим сыном?».

- Не говори так! Ещё пару лет назад я бы убил за такие слова, но сейчас я знаю, что это не важно, он уже мёртв, а ты единственный, кто связывает меня с ним.

- Нет, нет, нет, мистер Брайт, вот сейчас, вы ошибаетесь, я не связываю вас с Эваном, да, мы встречались несколько месяцев, когда учились в старших классах, но это ничего не значит. У меня своя жизнь, Эван мёртв, он в прошлом.

Этот измученный горем человек устало улыбается мне.

- Джей, не играй в подонка, я не тот, перед кем ты должен включать свой защитный механизм. Я не собираюсь лезть в твою жизнь. Я знаю, что ты не забыл, ведь это ты приносишь цветы на его могилу.

- Это может быть, кто угодно! – он заставляет меня нервничать.

- И ты, наверняка, последний, кто видел его в живых?

- Да, это так, но я не собираюсь оправдываться, почему я не рассказал об этом, мне бы не хотелось, чтобы все узнали тогда, чем мы занимались, да и подозрения мне были ни к чему. Я ничего не видел, и не знаю, что произошло дальше, не знаю, как его похитили.

- Джей, Джей, ты уже оправдываешься. Зачем? Я не виню тебя. Но ты должен рассказать мне всё о его убийцах, или убийце, я не успокоюсь, пока они не получат по заслугам, пока не осознают то, что натворили.

Я ухмыляюсь.

- Осознают? Это вряд ли, у этого маньяка сменились десятки жертв, он как-то не сильно их различал, я сомневаюсь, что он вообще когда-либо испытывал чувство вины за содеянное.

- Но всё же, ты говорил, его лечат. Мне нужны подробности.

- Я не очень много знаю, постараюсь рассказать всё, что смогу, - и мы погружаемся в мои воспоминания о том дне, когда я отправил этого подонка в лечебницу. Я думал, что буду спокоен, но эти воспоминания заставили меня нервничать, руки постоянно потели. Я чётко нарисовал лицо Лиама у себя в голове, его злобные, бегающие глаза, щетину и напряжённые мышцы, он будто был всегда готов нанести удар. Мы разговаривали очень долго, я даже успел почувствовать голод, на мгновение я поймал внимательный взгляд Эндрю Брайта. Взгляд полный задумчивости, в нём не было злобы, но он был настроен решительно. Чтобы он там не задумал, мне всё равно, этот ублюдок Лиам не заслуживает такой простой участи. Пусть пострадает, если Брайт в состоянии сделать его жизнь более трагичной, я только рад. Честное слово, плохо было бы так говорить, но я рад. Брайт ушёл, на прощание он оставил мне свою визитку и сказал, что если у меня будут проблемы, я могу звонить. Это так мило с его стороны, потому что для него, по сути, я никто, но меня слегка пугает его желание привязать память о сыне ко мне, к редкостному безалаберному подонку! Он наверняка возненавидит меня, если ещё не возненавидел, я не собираюсь всю жизнь оплакивать Эвана. Да, что это вообще со мной? Почему я до сих пор вздрагиваю от его имени? Простая интрижка, которая разделила меня на два разных человека: Джея-подростка и Джея-бездушную-сволочь. Эти два персонажа живут во мне, и Джей-подросток с хищными блестящими глазами такое же ранимый, под оболочкой уверенности, каким всегда был. Я ненавижу его, он беззащитен и слаб, но это всё я. В своих бесконечных раздумьях, я устал анализировать те события день за днём. Устал от этих тягостных воспоминаний, устал от вида свежих цветов на его могиле. Но почему я просто не забуду и не выброшу все осколки прошлого? Почему они врезаются мне в мозг, в мой и без того воспалённый и раздражённый мозг, вызывают во мне агрессию, превращают в Джея-сволочь? В моём сне Эван сказал, что мы не отпускаем его, но, мне кажется, это он нас держит, будто не хочет, чтобы я был счастлив, хочет, чтобы я навеки остался привязанным к его надгробному камню и тем солнечным дням. Я ненавижу это! Ненавижу! И тем не менее ревностно охраняю память о нём, спрятав её глубоко в себе. Это похоже на какую-то болезнь, так не бывает!

26.

Меня зовут Теа Вилсон. Я сижу и просто смотрю на свой телефон, мне бы надо что-то ответить Заку, но я не могу. Я не знаю, что отвечать. Вчера он сделал мне предложение, а я оторопела, так и не нашла, что сказать. Почему я не произнесла «да»? Ведь мы уже больше пяти лет вместе? Почему я замешкалась и попросила подождать? Я не знаю. Телефон подрагивает у меня в руках. Боже, дай мне сил! Что со мной? Вчера было ровно пять лет с тех пор, как умер Эван Брайт. В старших классах я была влюблена в него, вернее, я думаю, что была. Да, и он тоже… но, всё изменилось, абсолютно всё, как в его классе появился этот парень Джей. И наши несостоявшиеся отношения так и закончились тем чудесным поцелуем. Я обидела Эвана, да, но не настолько сильно, чтобы он тут же изменил все планы. Мы пошли на ту вечеринку, я с Заком, он один. И эта ночь стала решающей, после неё всё закончилось. И мы больше не общались, как прежде. Он всё время куда-то убегал, едва поздоровавшись. Я догадывалась, что у них была связь. Пару раз я видела, как они обнимаются, но я никому не сказала. Если Эван решил, что этот парень ему нравится больше, в конце концов, это была его жизнь. Да, я психовала, пыталась вызвать в нём ревность и настолько далеко зашла в отношениях с Заком, что даже после его смерти не смогла разорвать их, хотя, что тут кривить душой, очень хотела. Эти прекрасные синие глаза Эвана навсегда остались в тех беззаботных днях. Кажется, я была последней, кто видел его живым, он так торопился куда-то, он был таким весёлым. И вот следующее моё воспоминание уже о его похоронах. Нам говорили, что его тело изуродовали, ходили слухи, что ему вырезали глаза и язык, кто-то рассказывал ужасные истории о поседевшем работнике морга, я не хочу верить во весь этот ужас, но его хоронили в закрытом гробу. Боже, я не могла поверить, что это происходит на самом деле! Это казалось страшным сном. Больше не будет соперничества между ним и Заком, не будет его улыбки, его странного мрачного вида, шепчущихся в восторге девчонок, не будет ничего! Он мёртв! Этот Джей пропал из вида, иногда я замечаю его в городе, он передвигается на мотоцикле или на такси. Он тоже, так красив. Ходят разные слухи, но он ни с кем из бывших одноклассников не общается. Эта трагедия перевернула наш город, мы все были в шоке, но только Джейсон стал каким-то подлым гадом. Меня волнует и ещё одна вещь, мой кузен Ники почему-то интересовался им, очень настойчиво, говорит это надо для его соседки Сиены. Мне слабо верится, что она сама не в состоянии достать интересующую её информацию, я видела её пару раз спешно выбегающей из подъезда. Стройная, с рыжими волосами и одета, как последняя шлюха. Что у них общего? У моего кузена-подростка и этой не очень-то серьёзной девушки? Неужели он втрескался в неё и теперь готов на всё, чтобы она обратила на него внимание? Я рассказала то, что знаю, а именно, почти ничего. Пусть он порадуется, первая влюблённость пусть даже в такого персонажа, это так романтично. В конце концов, не так уж и плохо, если его первой девушкой будет такая особа. У них всё равно нет ничего общего, так, покурить вместе травку тайком от моей тётушки Луизы, да обсудить последние игры. Я не боюсь за него, он смелый маленький засранец. Да, и моя тётушка Луиза та ещё стерва, меняет своих мужчин каждую неделю, а бедный Ники должен терпеть это. Пусть развлечётся. Я улыбаюсь, вспоминая о нём. Он не как остальные подростки, он другой. У него почти нет друзей, и он весьма умён. Главное, чтобы он не скатился с такой матерью. А что сейчас? Сейчас я не знаю, что мне делать? С одной стороны, мой разум говорит мне, что Зак – это надёжный человек, который уже много лет рядом, что он не предаст, не обманет, он спортсмен, зарабатывает неплохо… но, моё сердце сжимается и замирает, я не хочу за него замуж, я не знаю, почему? Не знаю, не знаю, не знаю.… Я уговариваю себя собраться с мыслями и написать ответ, но разум отказывается анализировать ситуацию. Вчера я вспоминала Эвана, в день его смерти, в день, когда его сердце остановилось навсегда, а Зак обдумывал, как сделать мне предложение, он не виноват в том, что уже не помнит, кто такой этот Эван Брайт. Просто мёртвый человек. Почему же для меня он не просто пепел из прошлого, из моей беззаботной юности? Почему я до сих пор помню его? Будто он невидимым бликом играет в отражениях окон, будто улыбается мне и шепчет «привет», это самое дорогое «привет» во всем мире, я почти признаюсь себе, что готова променять предложение Зака на это «привет». Как ты там, Эван? Можешь ли ты услышать меня? Прости, что не была на твоей могиле… Я оправдываю себя тем, что у меня нет времени, но на самом деле, это напоминание о кошмаре, который все мы старались забыть все эти годы, старались забыть тебя,… но почему-то я не смогла… Я всё равно тебя вспоминаю. Ты бы хоть иногда снился мне, вот сегодня приснился бы и сказал, как мне быть с Заком? Я знаю, что ты ненавидишь его, он для тебя тупой увалень, чёрт… для меня тоже. Как я могла все эти годы встречаться с ним и делать вид, что люблю футбол? Я медленно, но верно превращаюсь во что-то бесцветное и бесформенное. Ты был обычным подростком, Эван, со своими причудами и максимализмом, со своей неприязнью отцовского влияния, ты называл его картины «мазнёй», и ждал наследство от отречённого деда. Что бы ты с этим всем делал? Кем бы ты стал? От этих вопросов мне становится только хуже. Ведь я задаю их в пустоту. Тебя уже нет, и ты уже никем не станешь. Твои родители тоскуют по тебе, по крайней мере, отец, они давно в разводе, я видела его в кафе, на нём нет лица, прошло столько лет, а он до сих пор ходит с таким же печальным выражением, будто твои похороны были только вчера. Ах, да, это самое вчера! Столько в нём всего негативного: твоя смерть, предложение Зака… Я не знаю почему, но я тоже не смирилась с твоей смертью,… ты до сих пор жив для меня… странный подросток с голубыми глазами, которого обожали все девчонки, я до сих пор люблю тебя…

27.

Меня зовут Зак Нилман. Я очень счастливый человек. По вечерам я с моей девушкой Теа смотрю футбольные матчи, не пропускаю ни одного. Я и сам когда-то был спортсменом, сейчас немного забросил это дело. Я думаю, я хороший человек, каждые выходные хожу с родителями в церковь, у нас такая типичная правильная семья. Я люблю салат с латуком и пармезаном. Единственное, что я не люблю – это слабых людей. Не люблю разных там ряженых подростков, панков, рокеров и пидарасов. Человечество вырождается, пока эти придурки трутся друг с другом. Я думаю, их надо отстреливать, как бешеных собак. Я не один так считаю, все мои друзья такого же мнения. Педикам не место в нашем городе. Я не раз бил парней, которые мне казались подозрительными. Раньше я как-то спокойнее относился к ним, пока в старших классах меня не выбесил один парень. Я не помню, как его звали, но он постоянно тёрся рядом с Теа. Меня это всегда раздражало, он был таким странным, красил глаза, волосы. Я думал, что он педик. Но Теа всё время говорила о нём, и, на какое-то время, я усомнился в своих выводах и воспринимал его, как соперника. Смешно, конечно, какой он мне соперник, у него даже бицухи нет и пресса. Но Теа он нравился, и я это видел. А потом в его классе появился ещё один парень, и, кажется, они что-то там закрутили. Может, меня одолела паранойя, но они постоянно переглядывались, переписывались, и хоть и ходили отдельно, но я видел из окна, как выйдя за территорию, они тут же сходились вместе. Я уже начинал обдумывать план того, как хорошенько отбить им почки, чтобы не повадно было, но мне представился шанс использовать всю свою информацию о нём против него же самого. Однажды ко мне после школы подошёл какой-то парень и спросил, знаю ли я Эвана Брайта, да, точно, вспомнил, Эван Брайт. Я ответил, что знаю. Он предложил мне кучу денег за информацию о том, в каком классе он учится, каким путём возвращается домой, где гуляет? Мне показалось это подозрительным, но я так хотел, чтобы кто-то врезал ему, что с радостью всё выложил, и про его любимое место у библиотеки, я часто видел его там, когда возвращался с тренировок и дружка его там видел. Мне кажется, все в школе догадывались или знали, что между ними что-то есть, но все молчали, они нравились девчонкам. Чёрти что творилось у нас! Так вот, я продал всю информацию тому парню. А что такого? Ну, хотел он ему чуток вломить, поделом педику! И только когда этот Эван пропал, я понял, что дело плохо. Я так нервничал, что, аж перестал спать, пропускал тренировки. Полиция допрашивала всех в школе, говорили долго. Отец этого Эвана был богатым чудиком, он готов был заплатить сколько угодно, лишь бы ему вернули его сына. Меня тоже допрашивали, но я сказал, что в тот день был на тренировке допоздна и не видел его, и это было правдой. Я, конечно же, не стал рассказывать о парне, который предложил за деньги поделиться информацией о нём. И вот нам сообщили, что Эвана убили, мне стало не по себе, нет, мне не было его жаль, я просто испугался, что именно я рассказал его убийце, как и где его можно найти. Я не чувствую себя виноватым, если бы тот тип захотел его достать, он бы достал и без моей помощи, я просто немного ускорил процесс. Ну, и что, что его резали несколько дней, он заслужил, потому что был педиком, их всех надо резать, всех этих грязных свиней! Я не ходил на похороны, хотя почти вся школа была там. Почему его так любили? Он же был очень странным, как и его отец, я не знаю. Я слышал, что его хоронили в закрытом гробу, видимо, его хорошо так изуродовали, до самых выпускных тестов не унимались разговоры о том, что его собирали по частям, что ему отрезали пальцы, прижигали окурки, отбили все внутренности, насиловали. Наверное, он кому-то сильно насолил, этот Эван. Я не знаю, но я ещё долго боялся, что однажды ночью копы постучат в мою дверь с вопросами о том парне. Я придумывал фразы, которыми буду отвечать на все их допросы. Время шло, но никто ко мне так и не явился. А

тогда вечером, после похорон, Теа пришла ко мне вся в слезах, на ней не было лица, и я её утешил, это сблизило нас ещё больше. Спасибо тебе, мёртвый педик, ты толкнул в мои руки самую красивую девушку в нашем городе. И вот вчера я сделал ей предложение, я так долго готовился к этому дню. Сам не знаю, для чего мне понадобилось жениться на ней? Можно было ещё подождать, пока мы найдём нормальную работу, купим дом и обновим наши машины, но мне так захотелось. Я купил кольцо, спустил на него все деньги. Мы сидели в кафе и пили чай, когда я встал на одно колено, она засмущалась, и я протянул ей кольцо. Но, какое же негодование ожидало меня, она замешкалась и попросила подождать пару дней. Что с ней? Она с ума сошла? Это же я, красавчик Зак, все девочки мои, все меня любят! Какого хрена?! Что она о себе возомнила? Мои родители так привязались к ней, она все выходные дни проводит у меня, а теперь ей надо подумать? Лучше парня ей не найти, у меня прекрасная фигура, я бывший спортсмен. У нас столько всего общего: мы оба любим футбол, любим жареные крылья и салат с пармезаном. Да, и в церковь она ходить не против. Почему два идеальных человека не могут пожениться? Может, у неё кто-то появился? Нет, нет, быть такого не может. Я бы узнал, мне бы передали. А если даже и появился, я разобью ему нос. Это моя девушка, никто не смеет посягать на неё, моя и точка! Семья Нилман никогда не отступается от своего. Это как престижная машина и счёт в банке, кто ты, если у тебя этого нет? Так же и девушка, кто ты, если у тебя нет роскошной блондинки с тонкой талией? Ты неудачник! Надеюсь, Теа примет правильное решение, иначе мне придётся ей разъяснить, кто такой Зак Нилман, и что с ним нельзя поступать, как с обычным парнем с улицы…

28.

Что уж кривить душой, я сожрал толстяка. Вернее не всего его, а только его печень и лёгкое. Может, лечение так дурно повлияло на меня, что я решил отведать человечины? Я не знаю, но он виноват сам, как только я добрался до убежища, он попытался бежать, и я оглушил его. А потом меня с головой накрыла пелена, и я уже очнулся, когда доедал его печень. На мгновение мне стало дурно и чуть не вывернуло, но ощущение плотных волокон печени на моих зубах, которые я с хрустом разгрызал, мне пришлось по нраву. Я Лиам Ривен, я уже три дня в бегах. Меня ищут, как особо опасного душевнобольного преступника, а я сижу тут у них под носом и наслаждаюсь жизнью. Я приехал ровно на то место, где пять лет назад мы с моим другом замочили одного парнишку. Это заброшенное здание, предназначенное под снос, до сих пор стоит. Оно поросло трещинами и не охраняется, какая безалаберность! Я очень голоден, не считая органов того охранника, за три дня я ничего не съел. Сейчас я обдумываю, как мне действовать дальше. Я уже избавился от машины, заставив их хотя бы на время предположить, что я покинул город. Но я просто уверен, что оставаться здесь на месте не безопасно. Есть у меня парочка давних приятелей, которые мне кое-что задолжали, пожалуй, воспользуюсь этим. Несмотря на голод и жажду, я упиваюсь свободой, её манящий запах доносится отовсюду, с оживлённых улиц, от проходящих вдалеке женщин, от бродячих собак, от этого сырого заброшенного здания. Я ни за что не вернусь назад! У меня ведь ещё столько дел!

29.

Я решил узнать больше информации, пусть это будет больно, пусть вызывает отчаяние, но я так больше не могу. Эта тюрьма из безумного поля и деревьев, из разбросанных частей тел и скитающихся душ. Я проник в сон Джея, и превратил несколько минут его жизни в кошмар! Я думал, он забыл меня, но, на те короткие мгновения, он стал прежним Джеем. Он так же скучает по мне, продолжает меня звать, держать, сам не понимая этого. Когда он стоит над моей могилой, я чувствую это, моё истлевшее тело до сих пор проводит его тепло сюда, где я замерзаю и истекаю кровью. Мне плохо. Я всё больше и больше получаю знаний, но от этого, я всё дальше и дальше от успокоения. Я узнал, что Зак желал мне смерти, что это он рассказал всё, что знает обо мне моим потенциальным убийцам. Ему нужна была Теа, но ещё больше ему нужна была ненависть ко мне. Меня это злит, ведь он получил то, что желал, Теа теперь с ним, я мёртв. А это значит, что его план сработал. Но не обязательно было меня убивать, я и так уже забыл о ней. За что он так ненавидел меня? Так же узнал, что мой убийца Лиам снова на свободе, он не страдает, не переживает, он готов убивать! Я хотел явиться во сне отцу, но передумал, потому что из состояния перманентной тоски, я впал в неудержимую ярость. Дайте мне тело, и я отомщу всем эти ублюдкам! Дайте мне тело, и я извинюсь перед отцом за то, что был плохим сыном, что думал только о себе, скажу ему, что я любил его! Почему я должен быть здесь, а они счастливы? Я не такой, как все, я не достоин Царствия Божьего? Это мой ад, или это мой рай такой? Они не дают мне забвения, не дают мне успокоения, и я мечусь здесь в безысходности, самоубийца, бывший счастливый подросток, кто я теперь? Дайте мне тело и мою память, я хочу в ад, мне надоела эта бесконечность! Пусть меня рвут на части, по крайней мере, это лучше, чем знать, что все те, кто убил тебя, живут счастливо и беззаботно! Я с каждым днём усугубляю свою судьбу, отдаляя от себя возможность родиться заново и прожить свою жизнь. Но мне всё равно, столько нерастраченной энергии, любви и радости погибли вместе со мной, теперь они рвут моё изрезанное сердце, этот миг, превративший светлые надежды в одну больную бесконечность, и эти люди, которые даже не знали меня. Каюсь, я не был хорошим человеком, но мне кажется, я даже не понял, кем я хотел быть? Отчаяние, беспомощность, слабость – всё, что осталось мне! Осознание: они все живы и счастливы, а я нет! Нахрена мне другая жизнь? Я хочу свою? Там же остался Джей, остался мой дом, моя жизнь! Отдайте мне всё назад, это моё! Я не хочу родиться заново и не помнить ничего, быть другим человеком, я хочу быть собой, хочу посмотреть в глаза своему убийце! Я пытаюсь кричать, но нет сил. Я снова весь залит кровью, снова задыхаюсь. Это никогда не закончится… Я вижу девушку, она сидит на камне, её глаза побелели от воды, а кожа распухла. Она утонула, я знаю, и она сама выбрала эту судьбу. Я хочу заговорить с ней, она просто смотрит на меня своим слепым взглядом, видит ли она меня?

- Ты в отчаянии, не так ли? – её голос звучит мягко и по-доброму, - Я слышу его, я ощущаю твою боль. Я тут так давно, что уже не знаю, кто я? Но зато я знаю, что ты будешь здесь ещё дольше, если не прекратишь сопротивляться судьбе, отпусти уже своё прошлое. Я не смогла… и я тут навечно.

- Да, мне плевать! Пусть слышат, я ненавижу тех, кто заставил меня убить себя, и я хочу мстить, я не желаю мирно существовать бестелесной субстанцией!

- Время не лечит тебя, как и меня, ты должен смириться и принять свою судьбу, тут невозможно бороться.

- Я не хочу слушать тебя! – я бегу вперёд, но её голос преследует меня, въедается в память. «Навсегда» - это звучит, как приговор, навсегда здесь, навсегда в безысходности. Я не знаю, что мне делать? Потерян. Как мне быть? Я не могу смириться…

- Я верну тебя в мир живых, - его голос останавливает меня, это Джонни Дарк, он за моей спиной, снова следует за мной, как тень. - Я разделяю твои страдания, это я виноват в них, поэтому я провожу тебя в мир живых. За это я получу вечность здесь или меня отправят в ад, но я готов понести наказание.

Я падаю на колени, не в силах сдержаться, я готов молить его. Мне всё равно, какие последствия принесёт это решение. Я хочу туда!

- Желай этого так же сильно, как саму жизнь в момент беспредельного отчаяния перед смертью. Все наши желания материальны, вся наша боль, наши воспоминания, радость и ненависть, всё вернётся к нам. Мы за всё получим сполна! Держи мою руку крепче, Эван! И если ты будешь там, передай Лирою, что я всё ещё жду его, и всегда буду ждать. Человеческая жизнь так прекрасна и так коротка, но в этом её прелесть, цени каждое мгновение, - он протягивает дрожащую руку, я ослабшими, окровавленными пальцами сжимаю её. Я готов поверить во что угодно. Он дёргает меня на себя, обнимая холодом своего мёртвого тела, и в тот же миг мы проваливаемся под землю. Мне кажется, мы падаем в ад, бесконечная боль пронзает меня, нудная, тянущая, отнимающая остатки сил. Мне тяжело, мне страшно, я задыхаюсь. Земля набивается в мои лёгкие, глаза, рот, я в агонии. Я будто снова умираю! Я в отчаянии, и только голос Джонни не даёт мне сойти с ума.

- Эван, ты сможешь, иди вперёд! – я не знаю, что он хочет от меня, но упираюсь ладонями в плотный слой земли, мои руки проваливаются в неё, я ничего не вижу.

- Эван, торопись, у тебя мало времени, давай же!

И я, вкладывая все силы в свои ладони, снова и снова цепляюсь за комья земли, и вот уже в тот момент, когда мне кажется, что безумие окончательно овладело мной, я делаю вдох. Это воздух, обычный терпкий воздух, я не могу поверить. Перед глазами всё плывёт, я сейчас потеряю сознание, тьма сгущается, подступает тошнота. Но я успеваю заметить склонившихся надо мной людей в белых халатах. Я закрываю глаза и погружаюсь в бред, в котором смеющийся мужчина по имени Лиам истязает моё тело. Я заново переживаю тот ужас, когда вижу, как он отрезает мне палец, ощущаю хруст кости, мозг отчаянно ищет выход, но ничего, кроме плача и мольбы я не могу выдать. Я молю его не делать этого, слёзы заливаю мои щёки, мне так страшно и так больно. Он сжимает мою трясущуюся кисть, впившись обгрызенными ногтями в мою ладонь, кровь жуткими потоками течёт из отрезанного пальца, рука немеет. Я пытаюсь вырвать её, но он снова подносит огромные железные щипцы.

- Нет, нет, пожалуйста, я сделаю всё, что вы захотите, не надо больше! Прошу вас, прошу, - я с трудом произношу слова, захлёбываясь в слезах, мне так страшно, что я вот-вот потеряю сознание, - Пожалуйста, прошу вас!

И в этот момент он ломает мой второй палец, я почти обезумел от боли, я вырываюсь, но он откидывает меня в сторону и пинает в живот. Дыхание перехватило, я сжимаю второй рукой кровоточащие фаланги, я схожу с ума. Он склоняется надо мной, его перекошенное от удовольствия лицо похоже на глиняную маску.

- Нравится тебе, маленький педик? Нравится эта боль? Привыкай, я выну твои органы, все до единого, выпотрошу, как тушу свиньи! Отрежу каждый твой палец, один за одним, один за одним, - сама смерть дышит мне в лицо в образе этого безумца.

- Пожалуйста… - шепчу я слабеющим голосом, я боюсь терять сознание.

- Умоляй, чтобы я снова трахнул тебя, или я отрежу тебе язык! Умоляй, сука! – вены на его лице распухли, пот течёт градом, а в глазах нет ничего, только напряжённые зрачки суженные до предела.

- Пожалуйста…

- Что, пожалуйста? Что? Я не слышу! – его пальцы впиваются в мой подбородок, - Я сейчас вырву тебе язык, будешь глотать свою кровь, будешь захлёбываться в ней! Говори, сука! Умоляй!

Сознание начинает покидать меня, рука окончательно немеет.

Я только повторяю в бреду снова и снова.

- Пожалуйста…, не надо…, - жар охватывает меня, я чувствую, как он берёт моё обездвиженное тело за плечи, я всё-таки теряю сознание, оно стремительно уходит, и мне становится ещё страшнее, сейчас он вспорет мне живот и сожрёт мои внутренности, будто огромный монстр. Я знаю, что он может сделать это.

- Пожалуйста…, не надо…, я сделаю всё…

Я чувствую его шершавые губы на своих губах, его жёсткую щетину, царапающую моё лицо, его огромный язык со вкусом табака. Он засовывает его мне в горло, я сейчас задохнусь, я не могу дышать…, этот поцелуй зверя отнимает у меня остатки сил, я в лихорадочном бреду пытаюсь дышать, но не могу… и, тут же подскакиваю на кровати, жадно хватая ртом воздух. Моё сознание всё ещё там, в том кошмаре, а тело здесь, его держат чьи-то руки, не давая мне вырваться. Я отчаянно кричу, но из горла вырывается только хрип.

- Стэнли, Боже, успокойся, - я с трудом понимаю, что обращаются ко мне. Стэнли? Почему Стэнли? Надо мной испуганная женщина. Я не знаю её, моё сознание всё ещё неясное, но я уже понимаю, что жив, что материален. Я судорожно ощупываю свою грудь дрожащими руками, в ней нет ножа, нет раны, ощупываю своё лицо, у меня короткие волосы, остальное всё на месте.

- Стэнли, что с тобой? Всё хорошо, всё позади.

Я не слышу, что она говорит мне, на голове у меня повязка, меня тошнит, мне дурно.

- Стэнли? – она отчаянно зовёт меня. Я не могу узнать её, никак не могу. Я смутно понимаю, что нахожусь не в своём теле, но не могу до конца сформировать эту мысль. Если бы я хоть что-то знал о человеке, в чьём теле я сейчас, я бы ответил этой несчастной женщине. Не обращая внимания на её предостережения и просьбы, я поднимаюсь с кровати. Голова кружится, меня ещё сильнее тошнит, в глазах тёмные пятна, но я чувствую холодный пол голыми ступнями, Боже, как это прекрасно!

- Стэн, нет! Тебе нельзя! – она пытается остановить меня, я небрежно отбиваюсь от её рук, я вижу своё отражение в стекле палаты. Я молодой человек с короткими волосами в больничной рубашке и повязкой на голове, конечно, это не я. Это какой-то Стэнли. Я начинаю паниковать, но стараюсь не показывать этого.

- Стэнли, дорогой, прошу тебя, ложись обратно, тебе ещё нельзя вставать, - я наконец-то обращаю внимание на неё, судя по возрасту, эта женщина – моя мать, вернее мать этого Стэнли. Я неохотно возвращаюсь и ложусь, чувства переполняют меня, но слабость подкашивает. Потолок кружится в каком-то нервном вальсе, голос Лиама всё ещё во мне, в моей голове: «Моли, сука!». Я шевелю немеющими губами, болезненное бессилие сковывает моё тело. Я засыпаю…

30.

Меня зовут Стэнли Шелдон. Мне 18 лет, и вчера я пережил клиническую смерть, после падения с 4-го этажа, моё сердце не билось какое-то время. Я бы мог описать это состояние подробнее, если бы я знал, как это было. На самом деле, я понятия не имею, кто этот Стэнли, я не знаю его. Потому что я Эван Брайт, благодаря Джонни Дарку я пробрался в это тело, в момент его смерти. Я не знаю, где теперь настоящий Стэнли Шелдон. У меня не осталось его воспоминаний, только мои. Я этому рад, но не знаю, как вести себя. Для меня все окружающие люди - чужие? Почему они приходят ко мне и кем мне являются? Врачи описывают моё состояние, как амнезию, говорят, что память рано или поздно восстановится, или восстановится частично, но я-то знаю правду, я знаю, что Стэнли больше нет. Моя мать Бетти Шелдон воспитывает меня одна, воспитывала Стэна одна. Я пока ещё не определился, как идентифицировать себя. Я в больнице уже неделю, моя пробитая голова идёт на поправку, сотрясение мозга и кровоизлияние – это самое лёгкое, что я мог приобрести в результате такого падения. У меня трещина в ребре и всё тело в ссадинах, но нет переломов. Это чудо! Я упал на деревья, так мне сказали. Что там произошло, я не знаю, и даже знать не хочу, честно. Я хочу только быстрее выйти из больницы. Так же я выяснил, что нахожусь в совершенно другом городе, нежели жил раньше. За неделю мои волосы немного отрасли, меня это радует, я не хочу носить короткую стрижку. Я успел разглядеть себя в зеркало, благо, что не страшный, но, конечно не так прекрасен, как в прежнем теле. Я постараюсь поправить это, постараюсь быть больше похожим на себя прежнего. Мать постоянно рассказывает какие-то новости из мира за стенками, меня они мало интересуют, как и информация о родственниках и людях, с которыми я вообще не знаком. Я пытался объяснить ей, что никого не помню, на какое-то время она успокоилась. Но сегодня снова начала рассказывать о тётушке Джоди, которая хотела, чтобы я приехал к ней на пару дней. Меня начинают бесить её истории, но я стараюсь держаться. Будь проклята тётушка Джоди и её домик на краю города! Я не собираюсь терять время, у меня другие цели…

31.

Сегодня мне целый день названивал Ники. Прошло уже почти две недели, как Сиена притащила его ко мне домой. За это время мы виделись всего пару раз, один раз в клубе, где я был в стельку пьян, и второй раз у меня дома. Я не знаю, как так получилось, что это мелкое существо вцепилось в меня своими лапками, но меня раздражают его звонки и разговоры ни о чём, его постоянное «когда увидимся», хотя он обещал мне, что не будет доставать, и всё равно достаёт. На днях мы сидели с Сиеной у меня на балконе и курили травку, она сказала, что Ники постоянно рисует меня у себя в тетрадях, что-то пишет, он влюблён. Я постарался сделать невозмутимый вид, но на самом деле меня одолела злоба. Какого хрена? Мне ещё не хватало, чтобы его полоумная мамаша нашла мою рожу в его тетрадях. Мне надо как-то отделаться от него, но как? Я пока не знаю. Более того, я стал замечать, что привыкаю к его сообщениям, в которых он изо дня в день интересуется у меня, как я поживаю, что делаю и как себя чувствую? Это какой-то нескончаемый бред. Мне, никоим образом, нельзя привязываться к нему, даже поверхностно.

Сегодня был отличный день, приходила Келли, принесла мне подарок – напульсник из кожи и стали. Очень мило. Не могу сказать, что у меня было настроение на развлечение с ней, но всё прошло отлично, после мы вместе приняли душ, и я отправил её на такси домой. А всё это время названивал Ники. Я уже поставил телефон на беззвучный режим, но звонил и звонил, я насчитал более дюжины пропущенных звонков. На один из них я всё-таки ответил, потому что у меня закралось сомнение, почему он так настойчиво звонит? Ники был взволнован, но что я услышал?

- Привет, почему ты не брал трубку?

- Был занят.

- Ты за что-то обижаешься на меня?

- Нет, я просто был занят.

- Я могу сегодня зайти к тебе?

- Нет.

- Почему?

- Я не хочу ни кого видеть, пока, - я положил трубку с каким-то странным чувством опустошения, мне стало немного жаль его, такая наивность, он не знает, о чём со мной говорить, не знает, как себя вести. Давно я не испытывал ничего похожего на жалость. Пора снова становиться собой, а то я так и не замечу, как превращусь в романтичного придурка. Я сажусь в кресло и замечаю, что Келли забыла у меня свои трусики. Я больше чем уверен, что она сделала это специально. Каждая из них хочет, чтобы я хоть иногда вспоминал о ней. Но все они так навязчивы, так прилипчивы… меня в этом плане радует только Сиена. Вот она здесь и вот её уже нет, стоит только пожелать. Красота! Это идеальные отношения. А ещё она приносит мне травку и разные мелочи, находит мне новых девушек и парней. Пожалуй, это единственное подобие моего друга. Я собираюсь пойти выпить чего-нибудь, ненавижу пить дома в одиночестве, это напоминает состояние отчаянного алкоголика. На улице уже темно и пасмурно. Не хотелось бы попасть под дождь, но с другой стороны, это здорово. Я как-то потерялся в своих пространственных раздумьях ни о чём. Я надеваю куртку и спускаюсь вниз. Воздух сырой и свежий, я чувствую приближение грозы. Она ещё так далеко, но её запах уже здесь. Неожиданно, мне в голову приходит другая идея. Я не пойду сейчас в бар или клуб, я поеду загород. Поэтому я иду за своим мотоциклом, сегодня я уже не буду пить, или буду, но гораздо позже. Ветер развевает мои волосы, я знаю, что могу быть оштрафован за езду без шлема, но мне плевать на это. Моё лицо не выражает никаких эмоций, хотя эйфория переполняет сердце. Будто что-то совершенно знакомое происходит здесь и сейчас, дежавю, мать его так! Аромат приближающейся грозы обволакивает меня всё сильнее, чем дальше я оставляю за спиной город. Я уже вижу её фронт в ночном небе, и далёкие вспышки молний, озаряющие последние отблески закатного зарева. Это место я хорошо знаю, оно навсегда застряло в моей памяти. Красивая трава, покрытая вечерней росой, безмятежные деревья … и эта страшная табличка на земле, только буквы, только цифры и увядшие цветы. На этот раз я не привёз новые. Я не знаю, почему я каждый раз возвращаюсь сюда? Словно только с ним я могу поговорить, рассказать то, каким подонком я стал, как бездарно прожигаю свою жизнь. И мне кажется, что Эван не просто слышит меня, но понимает и прощает. Здесь и только здесь я могу быть собой. Я стёр из воспоминаний детали того страшного дня, когда гроб с его телом опустился на дно ямы, а вокруг все рыдали: наши одноклассники, простые горожане, плакали все. И только я стоял и молчал, а душа моя рассыпалась на части. Я делаю вид, что ничего не происходит, что я независим и счастлив, но на самом деле, это не просто изменило меня, это убило меня и возродило совсем иного человека. Все мы смертны, и никто не знает, может, завтра настанет мой черёд, пока я молод и красив, но кто я? Вереница серых дней, мои несбывшиеся мечты, я всегда был странным, даже более злобным к людям. Но, почему именно ты вытащил все мои тайные желания на солнечный свет и заставил меня убедить самого себя, что это нормально. Мы, два психа, нас ненавидели бы все, если бы они догадались о том, что между нами. Можно ли назвать такую связь нормальной? Можно ли не стыдиться её, принимать такой? Тогда я думал, что нет. И был часто отвратителен сам себе, старательно убивал своё влечение и свои желания, но когда увидел тебя, маниакально преследовал, хотел обладать всегда и безраздельно. Хотел, чтобы ты ненавидел и любил меня, боялся и обожал. Я помню всё, и твой взгляд в зеркале, и твоё дыхание, ты всего лишь человек, как и я, но для меня, с течением времени, ты стал кем-то большим. Ты даже более непорочен, ибо это я сбил тебя с пути. Но я не мог иначе. Ты был мой! А теперь, чей ты? Что так неудержимо влекло меня к тебе? Может тот человек из моих кошмаров был прав? И я просто перерождение давно жившего отступника? Я не верю, что это единственная причина. Как и не верю в то, что мы были бы долго вместе, если бы ты остался жив. Ты умер в тот момент, когда был самым важным звеном в моей жизни, и поэтому навсегда останешься для меня ангелом. Моим тайным желанием. Посмотри, кем я стал? Я не уважаю людей, я много пью, курю, принимаю иногда наркотики, я меняю женщин, парней, каждую неделю, не запоминая их лица, я будто специально укорачиваю себе жизнь. А зачем? Тебя уже всё равно не вернуть. Я мог бы жить дальше, а мог бы и спрыгнуть с моста, но, я не делаю ни того, ни другого, а просто погряз в удовольствиях, которые медленно убивают меня. Они уже приелись и стали пресными, все, кроме Ники, надо тебе признаться, что этот парнишка вызвал во мне хоть какие-то эмоции. Наверное, я всё-таки ещё человек, и не могу ненавидеть вообще всех, хотя… я уже сам сомневаюсь в этом. Ну, что ж, Эван, я снова поплакался тебе. У тебя тут чисто и даже по утрам поют птицы. Надеюсь, ты не держишь на меня зла. Я бы всё отдал, чтобы ты жил. Такой конченый эгоист, как я, мог бы пожертвовать многим, чтобы ты не умер мучительной смертью.

Я снова сажусь на мотоцикл и уже лечу обратно. Меня не душат слёзы, но внутри пусто и темно, какая-то безысходность, я как зомби: хожу, ем, трахаюсь и предаюсь воспоминаниям. Но мне ничего не осталось, только крупицы и пепел. Мне надо придумать новый смысл жизни, так нельзя, нельзя просто тратить своё время. Ведь если все эти библейские рассказы не лгут, нас ждёт загробная жизнь, кто знает, может, там мы и встретимся, а может, и нет. Мне надо оставить мотоцикл и точно выпить. Гроза уже почти догнала меня, я слышу её рёв у себя за спиной. Сейчас дождь поливает могилу Эвана, ломает увядшие цветы. Кто мы такие, если наши желания сильнее нас? Если только воспоминания и мечты – это всё, что наполняет нашу жизнь смыслом?! Мне надо срочно выпить, чтобы прогнать этот бред из своей головы, он сводит меня с ума, злит. Меня бесят все вокруг, я не помню дня, чтобы я не испытывал ненависти или презрения к кому-то. Я плюю на них сверху вниз, а сам не лучше. Одно из этих многочисленных лиц в серой толпе воспылало ненавистью к подростку за то, что он был ему противен. И этот Лиам убил его. А сам жив, и жрёт кашу по утрам, которую доблестные граждане оплачивают своими налогами. Зря я его не замочил, зря не отрезал ему яйца! Меня злит эта мысль, и я еду ещё быстрее. Скорость утоляет мою жажду адреналина и убивает мою ярость. Я задаю так много вопросов, от которых моё сознание мутнеет. Выдаёт мне единственный ответ: жаль, что я не убил, жаль, что оказался так слаб! Я подъезжаю к бару и паркую мотоцикл, я не знаю, как буду добираться назад, зато я знаю, что меня сейчас ждёт. Дождь уже догнал, молнии рвут небо, мечутся над городом белыми призраками. Я захожу в бар, там тихо и пахнет сигаретным дымом. Мне надо было пойти в клуб, как раз можно было развлечься, но я не хочу никого видеть. Первый глоток обжигает мне горло и тут же согревает, моя ярость понемногу угасает с новыми порциями спиртного или мне так кажется. И вот я начинаю терять счёт времени. Мои мысли становятся более позитивными, мне уже не страшно, не больно и я могу улыбнуться сам себе. Какое же я ничтожество! Корчу из себя крутого парня, а сам раскисаю от давних воспоминаний. Я снова делаю глоток и замечаю симпатичную блондинку с собранными в сексуальный хвост волосами, она явно попала под дождь. Её белое короткое платье намокло и сквозь него просвечивает нижнее бельё. Интересно насколько я пьян, чтобы казаться всё ещё красивым, а не кривым идиотом? Смотрю в её сторону, старательно пытаясь поймать её взгляд, и, когда она, в конце концов, замечает меня, слегка улыбаюсь ей уголками губ. Это мой фирменный приём, мало кто может устоять перед ним. Блондинка улыбается в ответ, это хороший знак. Я поднимаю стакан вверх, жестом предлагая присоединиться ко мне. Она игриво обходит всех и присаживается рядом. У неё красивые тонкие руки, зелёные глаза и маленькие губки. В голове тут же возникают пошлые мысли, я уже представляю, как буду кое-что засовывать в этот прелестный ротик.

- Скучаешь? – она заговорила первая, последнее время женщины заговаривают со мной первыми.

- Немного, но мне уже веселее, я Джей, - я протягиваю ей руку будто старой приятельнице, женщины любят чувствовать себя в безопасности, эдакий свой парень, в меру милый, в меру обходительный. И, даже если она хочет безудержного секса, она всё равно испугается слишком откровенных намёков.

- Энн, - она игриво улыбается.

- Как поживаешь, Энн, почему ты в такую погоду без зонта?

- Я шла с тренировки, к сожалению, редко смотрю прогнозы.

- Спорт?

- Танцы.

- Как интересно, танцующая Энн поздно вечером в баре, но я рад, если бы не ты, вечер был бы поганым, честно, я увидел тебя там, сидящую в тёмном углу в этом мокром платье и мне уже не так печально.

- Кто же испортил тебе настроение?

- Я сам себе его порчу, разного рода воспоминаниями и мыслями, лучше скажи, Энн, чем тебя угостить?

-Я редко пью.

- Сегодня есть повод, давай, совсем чуть-чуть.

- И какой же повод?

- Мы встретились, разве это не повод?

Она смеётся.

- Ты так говоришь, будто мы были давно знакомы и наконец-то встретились. Знаю я, какие парни пытаются кого-то зацепить вечером в баре. Так вот, Джей, ты ошибся.

- Хорошо, признаю, я ошибся, я думал, ты хочешь выпить, но я могу предложить тебе сок, фреш, кофе, молочный коктейль или что там пьют танцовщицы, чтобы не испортить фигуру?- Я улыбаюсь и достаю сигарету.

- Джей, ты само очарование, но твои чары на меня почти не действуют.

- Да, ладно? Ты подошла ко мне, чтобы сказать мне об этом? Сказать, что я тебя не соблазню, что я тебе не нравлюсь, и пропустить со мной пару стаканчиков ты тоже не хочешь? Странная ты, Энн, - я прикуриваю и утопаю в терпком дыме. Она отмахивается рукой от него.

- Нет, почему же, ты очень милый, я бы даже сказала красивый, и не будь у меня такого большого опыта общения с подонками, я, даже не задумываясь, впала бы в сладкую эйфорию, но просто боюсь, что она закончится быстрее, чем я успею насладиться ей.

- Что все танцоры ублюдки?

- Нет, что ты, но знают себе цену. У них хорошее тело, физическая оболочка на высоте, и, чаще всего, они умеют общаться. Так вот, встречалась я тут с парочкой, они ловко обводят вокруг пальца, не успеешь оглянуться, а уже ждёшь звонка. Хотя, что там ждать, с самого начала всё понятно, как и у нас с тобой.

Я снова затягиваюсь и делаю глоток.

- Молодец, хорошая девочка, но у тебя всегда есть выбор. Если ты понимаешь, зачем я здесь, ты можешь выбрать, пойти со мной и провести отлично время, или пойти домой и поспать после тренировки. Я не настаиваю, Энн, более того, буду честен и скажу, что никогда потом не звоню, поэтому даже номер у тебя брать не буду.

- Что ж, по крайней мере, это честно.

- Да, ты мне нравишься, я не маньяк, живу один, у меня есть выпивка дома, но если ты не пьёшь, мы можем купить тебе что-нибудь другое, я обещаю, что тебе понравится, и ты даже не будешь испытывать сожаления о сегодняшней ночи.

- Заманчивое предложение, не могу скрывать, что ты мне нравишься, я сразу тебя заметила, ты очень красивый. Я даже не буду ставить под сомнение, что ты так же хорош и в постели. Но, я, пожалуй, откажу себе в удовольствии переспать с тобой, а просто посижу и поболтаю здесь, если ты не против, конечно?

Эта девушка в мокром платье разбудила во мне странные чувства, я в недоумении, она не настолько прилична, т.к. сидит вечером в баре, но при этом она не пьёт. Что она тут забыла? Поговорить? Зачем мне это? А ей зачем, ведь я никогда больше не встречу её и не позвоню?

- Я не против, до того момента, пока наша беседа ни чем не мешает моим планам.

- А у тебя сеть планы? – она смеётся.

- Ну, я надеялся ещё немного выпить и подцепить кого-нибудь, чтобы скоротать ночь.

- Я не буду тебе читать мораль о том, как это опасно, цеплять кого-то в барах и на улице, я думаю, ты большой мальчик и сам решаешь за себя. Я просто побуду тут немного, пока не высохнет моё платье, и полюбуюсь на твоё прекрасное лицо.

- Ты странная.

- Не без этого, так, о чём ты грустил, Джей?

- Ни о чём, это такой способ втереться в доверие к девушкам, чтобы она не нервничали, воспринимали меня иначе.

Энн широко улыбается.

- Какой же ты милый, когда лжёшь. Я наблюдала за тобой, как только пришла, ты сидел задумчиво и пялился в свой стакан, я такие вещи замечаю сразу. Поговори со мной, Джей, ты ведь наверняка редко говоришь о том, что там в твоей голове? Я тебя не знаю, ты меня тоже, мы никогда больше не увидимся. Я просто хочу тебя послушать, почему у такого совершенного прекрасного парня, такие печальные глаза? Что тебя гнетёт, Джей? – Она придвигается ко мне настолько близко, что её грудь упирается в меня, а губы едва не касаются моих. Её горячее дыхание через чуть приоткрытый рот заставляет меня дрожать.

- Мои мысли сейчас не о том, я бы сказал тебе, о чём я думаю, но, боюсь, ты и сама догадываешься, - шепчу я.

Её глаза впиваются в меня внимательным взглядом, прожигают мою кожу, сердце бьётся быстрее, что ей надо от меня? Я хочу её трахнуть, эту странную девушку с влажными от дождя волосами, хочу сорвать с неё прилипшее платье и заставить стонать.

- Джей, я понимаю, что ты похотливая скотина и привык рассматривать девушек, только как развлечение, но, давай ты попробуешь сосредоточиться и рассказать мне свою самую сокровенную тайну, о чем печалится такой красивый и сексуальный парень? О чём он думает, глядя в никуда? – она кладёт руку мне на промежность, я вздрагиваю и пытаюсь её поцеловать, но она пальцем удерживает мои губы, - Нет-нет, я не разрешала меня трогать, говори, Джей, и, может, я передумаю, я же знаю, что ты очень хочешь получить меня. Для тебя это дело принципа.

- Если я расскажу, ты дашь мне то, что я хочу?

- Возможно, но я ничего не обещаю, ты начни, а там посмотрим.

- Ты просто не представляешь, что я с тобой сделаю!

Она нежно сжимает пальцы и поглаживает меня, я с трудом заставляю себя сосредоточиться на других мыслях.

- Так мне будет сложно говорить.

- Я жду, Джей.

Я допиваю стакан и шепчу ей на ухо еле слышно, почти касаясь губами.

- Много лет назад, когда я учился в школе, в старших классах, я встретил одного парнишку…

- Как интересно.

- Мы переспали.

- Так ты любишь и парней?

- Есть немного.

- Продолжай.

- А потом я влюбился…

- Ты способен любить?

- Был способен, теперь уже нет.

- Он тебя бросил?

- Нет.

- Изменил?

- Нет.

- Ушёл к девушке?

- Нет, он умер. Его убили. Несколько дней насиловали и резали, прижигали сигаретами, отрывали пальцы, ломали кости…

Она прикладывает палец к моим губам.

- О, Боже, Джей! Ты не врёшь? Это же ужасно!

- Я знаю, вот об этом я вспоминаю, когда смотрю на капли в стакане.

- Но прошло уже много времени, пора жить дальше, зачем ты так заставляешь себя страдать, наказываешь?

- Ты глупая. Я не наказываю себя, я освобождаю, зачем мне нужны все эти отношения, любовь, дружба и прочее? Я рад, что стал таким. Но это моя тайна, теперь твоя очередь, что малышка Энн приготовила для меня.

- Джей, это ты глупый, ты заставляешь себя страдать, потому что винишь себя в его смерти. Ты не такой уж и бесчувственный. Малышка Энн приготовила для тебя то, что она не будет с тобой трахаться, это мой номер телефона, - она спешно пишет его на салфетке и засовывает мне в штаны, - Звони мне, когда тебе станет грустно, я свожу тебя прогуляться, не всё же сидеть по барам и притонам.

- Это прикол?

- Нет, Джей, я буду твоим тайным другом, первый раз в жизни у тебя будет друг, с которым ты не будешь спать.

Я в недоумении, я начинаю злиться.

- Нахрена мне твоя дружба? Я что похож на того, кому нужны подружки? Что мы с тобой будем делать, смотреть на звёзды и романтично шушукаться? – Я подаю стакан бармену – Повтори!

- Может быть, почему бы и нет? Ты такой красивый, не будь злобным, тебе это не идёт.

- Замечательно, я хожу по барам и ищу себе друзей, ты, что мать твою, двинулась? Считаешь себя психологом или психиатром? Выслушала моё дерьмо и теперь будешь меня лечить? Думаешь, я буду ныть тебе и жаловаться на жизнь? Чёрта-с два!

- Я так не думаю, можешь быть ворчливым и злым, а так же можешь трахаться с кем угодно, я слова не скажу, я просто хочу, чтобы ты понял, как это важно и здорово – быть человеком!

- Мессия, ты ли это? Мой спаситель, как я жил до тебя, Энн? Как жил без советов девушки, которую едва знаю? Мне нужен секс, а не твоё сожаление! Его можешь засунуть куда подальше!

Она нежно поправляет прядь моих волос.

- Ты ещё милее, когда злишься, я думаю, ты хороший человек, Джей, позволь мне доказать это.

- А если ты ошибаешься? Если я сама гниль, что тогда?

- Тогда ты получишь то, что хочешь.

- Тебя?

- Моё тело на одну ночь или пару часов, как тебе будет угодно.

- Ты думаешь, ты мне так нужна?

- Нет, я тебе вообще не нужна, просто ты уже дрожишь от злости и возбуждения, я знаю, что ты захочешь сыграть в эту пока непонятную для тебя игру.

- Ты больна, Энн, безумна и глупа! Разве ты не понимаешь, что никогда не докажешь мне это, а даже если и докажешь, я это никогда не признаю. Давай уже не заниматься глупостями, а просто доставим друг другу удовольствие.

- Тогда тебе вообще нечего терять.

- Да, хорошо, мать твою, только ты не заставишь меня гулять с тобой, не заставишь больше говорить о своём прошлом.

- Я ничего не буду тебя заставлять, только если ты сам захочешь, мы будем делать всё, как захочешь ты.

- Пошла отсюда!

- Так ты согласен?

- Хорошо, хорошо, - в голове я уже успел провернуть то, что у неё нет моего телефона, а её я выброшу сразу же, как выйду из бара, ещё не хватало, чтобы какая-то девица учила меня жизни. Пусть катится ко всем чертям!

- Джей? – этот тихий голос из-за спины заставляет нас обоих обернуться.

Чёрт, только не это! Ники, мелкий засранец.

- Кто это? – Энн прожигает меня взглядом.

- Никто, - я отворачиваюсь и делаю глоток. Ники осторожно трогает меня за спину.

- Джей, я знаю, что ты не хотел сегодня никого видеть, но я подумал…

- Что я буду очень рад наткнуться на тебя? Ты издеваешься? Следил что ли за мной?

- Только когда увидел, как ты ехал по этой улице. Я обошёл два бара и один клуб, но в него меня не пустили, потому что мне нет 18-ти.

- Отлично, не мог бы ты погромче это сказать? Вдруг, тут где-то сидит коп, и он не услышал, сколько тебе лет!?

- Я вижу, тут намечается драма, пожалуй, я пойду, - с этими словами моя несостоявшаяся блондиночка спрыгивает с барного стула на пол и спешно удаляется. Даже не поцеловав меня на прощанье, я знаю, что этот придурок её смутил. Ну, что за идиотский вечер!?

- Какого хрена, Ники?

- Прости, я просто…

- Просто портишь мне жизнь, идиот! Нахрена ты припёрся?

- Я…

Ярость переполняет меня, её адская смесь с алкоголем заставляет мою кровь кипеть. Я смотрю на его виноватые глаза, и меня одолевает желание врезать ему, чтобы он больше не преследовал меня. Я резким движением хватаю его за запястье и тащу на улицу. Там поливает дождь. Мы моментально становимся мокрыми, ноги скользят по грязи, волосы прилипают к щекам. Я силой волоку его за бар, к мусорным бакам. Он неохотно сопротивляется. Я толкаю его вперёд и прижимаю к кирпичной стене.

- Джей, пожалуйста, я не хотел тебя злить, - он дрожит от холода, струйки воды льются с его трясущегося подбородка. Большие синие глаза полны ужаса, словно я убийца, который привёл его сюда, чтобы застрелить.

- Расстёгивай штаны!

- Что?

- Что слышал, давай быстро.

- Джей, что ты хочешь сделать?

- А как думаешь? Трахнуть тебя, ты же за этим выследил меня?

- Джей, пожалуйста, я не…, - я не даю ему договорить и прижимаю к холодной стене, целую жадно и страстно, меня завела блондинка Энн. Её образ раздражает меня: прилипшее платье, сквозь которое видно бельё, её наглый пронзающий взгляд, изумрудный, как цветущая вода. Как она посмела играть со мной в дурацкие игры? Мне не нужен психолог, мне не нужны девушки-друзья, мне вообще никто не нужен. Я расстёгиваю его ремень, и, не прекращая целовать, стягиваю с него джинсы. Ники сопротивляется, но я сильнее него. Я отстраняюсь и смотрю в эти испуганные глаза.

- Джей, пожалуйста, я не хочу здесь, тут холодно и грязно, а вдруг кто-нибудь увидит? – его голос срывается от страха. Я сдавливаю ему горло немеющими руками, злоба переполняет меня, ещё мгновение, и я готов придушить его.

- Заткнись! Заткнись, только один звук, и я тебе врежу, ей-Богу, разобью твоё прекрасное личико! Будешь тут валяться и глотать слёзы с кровью!

Я разворачиваю его к стене лицом, он уже весь дрожит, всем телом, но слушается. Это самый крутой секс за последнее время: алкоголь, дождь, холод, ненависть, ярость, его дрожь. На мгновения я понимаю, что жестоко обхожусь с ним. Он сжимается, вздрагивает от каждого движения, иногда приглушенно постанывает от боли, и это заводит меня ещё сильнее. Я будто зверь, я уже не я. В какой-то момент, Ники, обессилив, падает в лужу, выскальзывая из моих смертельных объятий. Это не останавливает меня, это ещё сильнее заводит. Я бросаюсь на него, вдавливая в грязь, хватая за скользкие волосы. Я не знаю, сколько длится истязание, но я с таким кайфом осознаю, что уже кончил. Поднимаюсь на ноги и застёгиваю штаны, Ники лежит в луже неподвижно. Я понимаю, что ему больно, понимаю, что у него нет сил встать, но он меня бесит. Я готов прикончить его здесь и сейчас, чтобы он больше не лез в мою жизнь! Я сам боюсь этих мыслей, поэтому спешно ухожу, оставив его там лежать под дождём в грязи. Я всё ещё пьян, сажусь на свой мотоцикл, даже не подумав, что у меня могут быть неприятности, я попросту могу разбиться, но мне плевать. Дождь хлещет мне в лицо, ветер рвёт волосы. Я так зол на этого придурка. Что он о себе возомнил? Что может влезать в мою жизнь, когда ему будет угодно? Что он имеет право портить мне вечер? Возможно ли, что он не понимает, что делает? Но он не ребёнок! В его возрасте у меня уже были отношения с парнем, и мы себя так не вели, мы прятались, но я так же преследовал Эвана, хотел, чтобы он был только со мной. Я начинаю приходить в себя, и меня бесит ещё одна мысль. Мне, вдруг, совершенно неожиданно, становится жаль его. Я бросил его там, лежать в луже, под ледяными потоками воды. А если кто-то найдёт его, прежде чем он успеет уйти? Если кто-то захочет избить его или ограбить? Да, что уж у него взять-то? А если его найдут со спущенными джинсами? Никто не любит педиков, даже таких молодых. Ему вломят, если не убьют, переломают кости. Я, проклиная всё на свете, поворачиваю назад. Еду по тёмной улице и обнаруживаю его бредущим по противоположной стороне, он ёжится от холода. Я задумываюсь на пару секунд, это тот момент, когда я решаю, кем мне быть: человеком или бездушной тварью. Я готов быть тварью, но вся моя сущность сопротивляется. Тихо подъезжаю к нему.

- Ники.

Он поднимает голову и смотрит на меня таким пронзительным несчастным взглядом, что я тут же превращаюсь из зверя в человека.

- Твою мать, - я слезаю с мотоцикла и обнимаю его. Он тихо всхлипывает. Что со мной? За что я так с ним? Я мог просто уехать, не трогать, не издеваться.… Возненавидит ли он меня за это? Мне бы так этого хотелось. Меня нельзя любить, нельзя скучать по мне, я в любой момент, словно оборотень, перевоплощаюсь в адское существо, готовое причинять боль всем на своём пути. На что я так разозлился? Мне не дала девушка по имени Энн? Но при чём здесь он? Она и так не собиралась этого делать. Я чувствую себя виноватым, это гнетёт меня. Я ненавижу это чувство,… ненавижу быть человеком…

32.

Я больше трёх недель пролежал в больнице. За это время я успел окончательно устать от своей матери и её заботы, а так же задуматься над тем, откуда мне взять денег? Есть у меня один план, но он очень рискованный. Я знаю, где у моего отца лежат наличные, вернее у моего отца из прошлой жизни. Я запутался, кто я. С одной стороны я чётко понимаю, что я Эван Брайт, а с другой – во мне осталась какая-то часть сознания Стэнли Шелдона, поэтому я уже спокойно отзываюсь на его имя и воспринимаю, как должное, некоторые привычки и особенности. Например, теперь у меня большая недоделанная татуировка во всю спину, это крылья, тлеющие крылья, на которых обнажились кости и мышцы. Очень мило, нечего сказать, мне придётся её добивать. А ведь там работы не на один день. Я вспомнил, где у меня был пирсинг и всё вернул на место. Так же у меня ещё немного отрасли волосы, я жду, когда они достигнут нужной длины. Меня выписали, я сижу в своей комнате и судорожно соображаю, что мне делать дальше? Как оказалось, я поступил в колледж, сейчас август и мне скоро на занятия. Я понятия не имею, на кого я буду учиться, я не знаю, как учился в школе, не знаю, какие у меня были способности, но я вижу, что моё тело более натренировано, чем предыдущее, я занимался спортом. Это плохо, ненавижу спорт. Мать замечает перемены во мне, она старается с пониманием относиться к ним, но я вижу, что они её пугают. Ещё ужасно то, что мы живём довольно скромно, у меня нет отца, поэтому мать одна тянет все расходы. Оказывается, я подрабатывал разносчиком еды на заказ в китайской забегаловке, это меня напрягает. Я не хочу работать там. Я обрыл все ящики Шелдона, выяснил, что я недавно расстался с девчонкой, её фотографии у меня в тумбочке, у Стэна маловато денег припрятано, пара сотен баксов, и то, как я понимаю, он собирал их, чтобы доделать татуировку. Я намерен поехать в свой город и вынуть немного денег у отца, пока не знаю, как это будет. Просто сворую их или пойду на хитрость? Нехорошо обворовывать своего отца, но у меня же был дом, целый собственный дом, а теперь ничего нет! Я думаю, он не обеднеет от пары тысяч баксов. Без денег я ничего не могу. Мать аккуратно спрашивает меня о том, что я помню, а что нет, я делаю вид, что напуган и обескуражен тем, что никого не узнаю. На самом деле, я очень далеко мыслями от этого спокойного города, я там, где оставил ВСЁ! Пожалуй, мне придётся подзаработать ещё немного наличных, чтобы доделать татуировку и купить билет. Я не хочу в таком виде появляться в своём городе, я хочу быть красивым. Ещё мне нужна другая одежда, этот парень одевался не так, как я. Он любил более спортивный стиль, я нет. Сейчас я сижу за своим ноутбуком и ищу в интернете информацию о татуировщиках в этом городе, я не знаю того мастера, кто начинал мне её делать, и я не нашёл ни каких похожих номеров в телефоне Шелдона. А ещё, сегодня утром я мылся в душе и впервые за всё это время подрочил. Это так странно, я давно не ощущал физических удовольствий, а ведь теперь я снова молодой и мне хочется секса, все мои мысли о сексе. Я так же с ужасом подумал о том, что Стэнли никогда не спал с парнями, он натурал. Как мне вести себя? Я не хочу притворятся, что я Стэнли, я буду собой. Я собираюсь выйти на работу завтра, посмотрим, что будет, подыскал себе другое место. В скайпе друзья Стэна зовут меня прогуляться, они давно его не видели, хотят расспросить, что и как, это уже настолько навязчиво, что мне придётся сегодня сходить к ним ненадолго. Я написал некому Митчеллу, что не помню его адрес, т.к. у меня амнезия. Им всем не терпится посмотреть на меня и проверить, правда ли я потерял память? Я спокоен, хотя не могу скрывать, что подобный интерес ко мне, как к экспонату, меня напрягает…

33.

Меня зовут Винсент Лоретта, я выставил дом на продажу и решил уехать жить на побережье. У меня не так много денег, но, думаю, мне хватит на нормальный дом и поддержанную машину. Я хочу успокоения, кошмары стали сильнее, реальнее. Я хожу в церковь, я много молюсь, но ничего не помогает. Что это? Почему оно преследует меня? Сколько можно повторять, что я сожалею о своём прошлом? С этим пора заканчивать, я хочу тихой жизни на берегу, с кричащими чайками и морским бризом. Я уже упаковал все вещи и живу фактически на одном диване перед телевизором. Я стал задумываться о семье, это хороший знак. Вчера приходили первые покупатели, вроде их всё устроило, надеюсь, они всё-таки решат купить его. В дверь кто-то настойчиво звонит, и я уже в предвкушении их ответа. Поднимаюсь, иду открывать. И тут же замираю на пороге. Я бы мог не узнать его, прошло немало времени, да и он сильно изменился: исхудал, загорел и отрастил бороду. Но будто весь ужас прошлого вернулся и встал передо мной, я вижу своё отражение в его солнечных очках, я бледен и напуган, по крайней мере, так выгляжу.

- Не ожидал меня увидеть, братишка? – он улыбается, а я вижу зияющие дыры в некоторых местах, у него не хватает зубов.

- Лиам? Какого хрена? Как ты…

- Выбрался? – он делает шаг внутрь, и я инстинктивно отступаю, вижу, что он безумен. Ривен снимает очки и цепляет их за горловину футболки, и тут я замечаю, что вся эта светло-голубая футболка испачкана бурыми пятнами, это кровь! Определённо кровь, причём очень старая, - Видишь ли, Винс, пока я сидел там, в психушке, ты тут неплохо обустроился.

- Я не знал, что ты в больнице.

- Ах, да, конечно, откуда тебе было знать, что я туда попал? Извини, братишка. Я не держу на тебя зла, после того провального дела мы как-то перестали общаться, и я всё думал, в чём же причина? Может, мой старый приятель, Винс, презирает меня за что-то? Может, я недостаточно хорош, чтобы быть его другом?

- Дело не в этом, просто я завязал и решил изменить свою жизнь.

Он хрипло посмеивается, прикусывая сигарету, которую вытащил из пачки.

-Да, да, изменить жизнь, понимаю, искупить грехи, начать всё заново, и как? – Он выдыхает дым мне в лицо. - Получилось?

- Лиам, я уже много лет ничем таким не занимаюсь, зря ты пришёл ко мне.

- Видишь ли, Винс, ты не поверишь, но мне некуда идти. Буквально чуть больше месяца назад, я сбежал из психушки. О, этот долгий месяц, что я жил, скитаясь по помойкам и притонам. Пришлось тут убить несколько идиотов, ну, знаешь, денег там не было, сигарет, выпивки. Всё, как мы любим, Винс, всё, как в старые добрые времена, когда мы смеялись над пошлыми шутками Рона Свировски, дымили, как паровозы, выбивали долги из разного отребья и трахали первоклассных тёлок. Я даже машину нашу помню, всю в банках и окурках, а запах? – он делает глубокий вдох, закрывая глаза, - Его невозможно забыть, запах крови на наших битах и костетах, смешанный с дешёвым пойлом и ароматом потных девиц. Это были мы, Винс, мы настоящие! Мужики, которых боялись все! Куда это ушло, братишка? Почему так вышло, что ты стал занудной старой задницей, а я остался там?

- Лиам, это был неверный путь, тупиковый, я был плохим человеком, признаю, теперь я другой, пытаюсь быть другим, я хочу спокойной жизни. Если тебе нужны деньги, я тебе дам, у меня нет много, но я дам столько, сколько будет нужно, - я чувствую это напряжение, оно витает в воздухе, он не просто так пришёл сюда, он опасен.

- Винс, Винс, Винс, - он деловито описывает круг по моей гостиной, ловко лавируя между коробок, - Ты думаешь, что сумеешь замолить переломанные носы и кости? Возможно, а помнишь того парнишку, которого мы убили, этого сладкого пидорка? Его смерть ты тоже замаливаешь? Я думал, все педики попадают в ад!

- Я не хотел никого убивать!

- Я тоже, Винс, ты не представляешь, я тоже не хотел его убивать, он же это сделал сам. Хотя нет, что кривить душой, хотел, но, насколько я помню, нам обещали кучу денег, поэтому я был бы полнейшими дебилом, если бы замочил его!

- Ты же замучил его, у него и выбора-то не было.

Ривен садится на диван, и жестикулирует рукой с зажженной сигаретой, указывая на меня.

- А вот тут ты прав, это было отлично! Ненавижу пидоров, как он кричал, как он плакал, ты помнишь? Помнишь его мольбы?

- Перестань!

- Что такое, Винс? Мы вместе убили его, или ты забыл, как он хотел сбежать, а ты подловил его? Забыл, как он наткнулся на тебя и прижался, будто ты последняя надежда? Что ты сделал, Винс? Ты защитил его? Отпустил? Попросил меня больше не издеваться? Нееет, братишка, ты с удовольствием толкнул его обратно в мои руки, всего окровавленного и бледного от ужаса. Ты его так же ненавидел. Так что давай тут не будем про «хотел, не хотел»! Ты так же этого желал, просто тебе было удобно, что кто-то другой его режет, а не ты. Правда?

- Нет! – я чувствую, что начинаю срываться на крик, - Я был другим, я изменился, я сожалею!

Он снова хрипло посмеивается.

- Сожалеешь? Давай это скажем ему? Как его там звали, я уже забыл? А, этот, Эван. Эван, послушай, ты ненавистный пидор, но Винс сожалеет, что ты сдох! Он был бы рад, если бы ты ходил по земле и везде светил своей размалёванной рожей! Он, сука, лжёт, но будет корчить из себя праведника! Эван, что скажешь? Ты простил старину Винса за это недоразумение? Простил? Простил ему, что он молча наблюдал столько дней, как я режу тебя, как праздничного поросёнка, кусок за куском, кусок за куском…

- Лиам! Перестань. Что тебя надо? Ты пришёл, чтобы предаться воспоминаниям? Они неприятны мне.

Ривен затянулся и мечтательно уставился в потолок.

- А мне очень приятны. Знаешь, после этого я убил много шавок. Я придумал им название «шавки» - очень ёмко и определённо подходит. А последнее время у меня появилась новая фишка, я поедаю их.

- Боже, Лиам, - я не могу сдержаться и морщусь от отвращения, эта кровь на его футболке, он ел человеческое мясо.

- Братишка, это такой кайф! Грызть сырое тёплое мясо, я как настоящий хищник, матушка природа дала мне зубы, и я вгрызаюсь в их плоть, самое любимое – это органы: сердце, печень, лёгкие. Особенно у молодых.

- Лиам, это отвратительно, ты болен!

Он кидает в мою сторону ужасающий взгляд, по которому я могу понять, что он пришёл ко мне с одной целью, ему не нужны мои деньги, ему не нужна моя дружба, он пришёл убить меня. Я так чётко и ясно осознаю это, что меня начинает трясти. Моё прошлое вернулось ко мне, ничто не забыто, оно пришло, чтобы отомстить мне за мою жестокость моими же методами. Я делаю шаг в противоположную сторону, аккуратный и медленный. Я с трудом соображаю, что мне делать, все вещи упакованы, ничего нет, кроме пары тарелок и… ножа, точно, у меня есть нож, но он на кухне. Успею ли я добежать? Смогу ли я обмануть его и выиграть время?

- Братишка, - он цедит сквозь зубы, - Не говори так. Меня вылечили, да, я был болен, плохо себя чувствовал, но теперь всё в порядке. Я приехал к тебе, а ты так меня встречаешь? Где твоё гостеприимство? Ты не рад меня видеть? Ты ненавидишь меня? – Его неморгающий взгляд сверлит меня, жадно вгрызается.

- Нет, нет, ты неправильно понял меня, я просто немного в шоке, так как не понимаю, как же ты меня нашёл? Как додумался меня найти?

Лиам почесал бороду и докурил сигарету.

- Это было довольно сложно, ты замёл все следы, но я нашёл пару человек, которые были в курсе того, куда ты уехал, они, конечно, не хотели делиться информацией, - он оттягивает футболку и рассматривает пятна, - Но, я их убедил, что они неправы.

Холод бежит у меня по спине, я понимаю, что он либо убил, либо покалечил наших общих знакомых, которые когда-то вместе с нами пили пиво и шутили. А если ещё хуже? Если он их сожрал? Меня подташнивает от волнения, в голове образ ножа, мне бы только успеть, только бы добежать!

- Может, как в старые добрые времена, пропустим по глотку холодного пива? – я стараюсь говорить как можно более непринуждённо, он внимательно смотрит на меня. Я понимаю, что никакого пива у меня нет, я давно не пью, в холодильнике у меня только вчерашняя паста и кусок пиццы, но мне надо дойти до кухни. В конце концов, взгляд его смягчается.

- А, давай, я тут ненадолго, почему бы и не глотнуть пивка?

Я иду обычным шагом на кухню и только когда пересекаю порог, тут же бросаюсь к выдвижному шкафу, где у меня лежит пара вилок, ложка и нож. Слава Богу, он на самой поверхности, я тихо его достаю, стараясь не производить ни звука.

- Ты какое будешь, светлое или тёмное? – кричу в пустоту, создавая впечатление того, что вожусь с бутылками.

- Светлое, конечно, ты же знаешь.

Моё сердце замерло на секунду, это страшный, спокойный, чуть хрипловатый голос прозвучал прямо у меня из-за спины. Он здесь. Он рядом. Мне нужен размах, нужно не промазать. Я разворачиваюсь, но Лиам, словно призрак, уже вплотную ко мне, его рука плотно сжата у моего живота. Сознание мечется в панике, рука немеет, и я роняю нож. Он воткнул отвёртку мне в живот по самую рукоятку. Я чувствую этот холодный металл в своих мышцах, мне тяжело дышать. Я ничего не понимаю, только страх окутывает меня. Я с криком отталкиваю его. Рукоятка торчит из меня. Мне надо поднять нож, поднять его. Почему так быстро покидают меня силы? Куда он мне попал? Селезёнка? Печень? Почему мне так плохо? Лиам громко хохочет.

- Старина, Винс, ты думаешь, я наивный олух? Я выжил только благодаря тому, что всё просчитывал, я умнее тебя. Поэтому ты будешь до последнего вздоха замаливать свои грехи, а я буду жить. Ты умрёшь, братишка. Уж, извини, мне нужна твоя жизнь, твой дом, денежки, телевизор и диван, в конце концов.

Я падаю на колени, перед глазами всё плывёт, слышу шум сердца в ушах. Нащупываю нож, собираю все силы в кулак и поднимаюсь. Боже, почему такая большая лужа крови? Ведь ранение-то маленькое, хоть и глубокое. Я не думаю, стараюсь не думать об этом, отметаю все мысли и бросаюсь на него, на мгновение мне показалось, что нож скользнул по Ривену, что я порезал его. Но это иллюзия, он выхватил его у меня. И занес для удара, я инстинктивно хватаю руками лезвие, оно режет мои ладони, а он выдёргивает его и снова наносит удар, я опять сдерживаю его руками, кровь льётся, брызжет в разные стороны. Мне страшно, но не больно. Я хочу вырвать у него нож, но Ривен проворачивает рукоятку во мне, и от адской боли в глазах темнеет, во рту солоноватый вкус. Я знаю, что это кровь, дело плохо. Главное выжить, главное, не пропустить ещё один удар. И в ту же секунду, я чувствую лезвие под рёбрами, пока сознание возвращалось ко мне, зверь пырнул меня в лёгкое.

- Не сопротивляйся, братишка, тебе же будет больнее, просто отдохни, ты устал за долгие годы скитаний. Приляг и отдохни, чтобы тебе приснился твой дом на побережье. Помнишь, как ты мечтал о нём? О водорослях по линии прибоя, медузах и солнце. Всё это здесь и сейчас, всё это для тебя.

Я падаю на пол, неприятные горячие потоки вливаются в мои легкие, дыхание становится булькающим, это страшно, я умру. Я вижу расплывчатый образ, склонившийся надо мной, нет, это не Лиам, это тот парнишка Эван, побелевший, с потрескавшейся кожей и почерневшими губами. Его лицо изрезано, всё покрыто запёкшейся кровью, а глаза синие-синие, как то море, о котором я мечтал…

- Тебе не будет больно, отдохни, - он говорит голосом Ривена, ублюдок всё-таки убил меня. У меня агония, я молочу руками и ногами, не в силах встать, я пытаюсь кричать, но изо рта вырывается только хрип. Хочу достать его, но он спокойно отходит, и я слышу, как он садится на диван и включает телевизор, насвистывая какую-то до боли знакомую мелодию. Он спокоен, он безумен и он счастлив сейчас. А что я? Я умираю, стремительно и в ужасных муках, я не могу дышать, мне страшно, я не могу дышать! Я всегда боялся задохнуться, и вот я захлебываюсь своей кровью. Боже, прости все мои грехи, я не хотел, чтобы всё так вышло, если ещё не поздно, очисти мою душу от гнева и страхов. Я хочу в Царствие твоё, прими меня, сына твоего! Я умер… это конец…

34.

Тьма, всепоглощающая и едкая, будто дым, от жжёной осенней листвы. Протяжный вой сотен голосов, они не зовут меня, но плачут. Мои руки утопают в грязи, в холодной жиже, что-то кишит в ней, скользкое и множественное, как опарыши. Я пытаюсь найти свет, хоть какой-то свет. И вот появляются первые отблески, они играют синевой на моей коже. Что это? Рядом так много тел. Трупы? Нет, они шевелятся, мы живы, я дышу. Где я? Я вижу чьи-то ноги в тяжёлых ботинках. Человек в длинном плаще стоит надо мной, я не могу понять, кто это. Мои глаза привыкают к мраку, и я уже чётко могу разглядеть его: длинные чёрные волосы, тонкие черты лица. Это женщина? Он улыбается мне, и я чувствую облегчение.

- Кто вы? Где мы находимся? Что это за место?

Он присаживается на корточки, я с ужасом обнаруживаю, что полностью голый и грязный, мне неловко, я стыдливо прикрываю интимные места. Его глаза яростно блестят, никогда не видел таких глаз.

- Добро пожаловать в ад, Винсент, - он широко улыбается, и я вижу длинные клыки.

Вампир? Да, ладно, их не существует, просто фрик, безумец.

- Что происходит? Это сон?

Он прислоняет палец к губам, у него длинные чёрные ногти.

- Тссс, не стоит привлекать других, будет больнее.

- Что ты несёшь? Кто ты?

- Моё имя тебе ничего не скажет, но я представлюсь. Я Джонни Дарк, скажем так, друг Эвана Брайта, которого вы убили, а заодно всех тех, кого вы избивали, насиловали и уродовали.

- Я не убивал Эвана! - Я пытаюсь отползти подальше от этого безумца.

- Убивал, и за это заслужил ад, а я тот, кто будет тебя жрать день за днём ,и во веки веков! Твой ад здесь, внутри тебя!

- Я умер?

- Ты давно мёртв, с того момента, как закрыл глаза на его боль, как заткнул уши, чтобы не слышать его крики, - он выпрямляется и делает шаг в мою сторону, он бесшумно передвигается, словно парит над телами.

- Я молил о прощении, я каюсь, я не хотел!

- Тише, Винсент, тише, ты можешь обманывать кого угодно, но здесь это бесполезно. Ты хотел, внутри своего существа ты хотел, чтобы ему врезали, хотел, чтобы его избили, ты желал этого, как я теперь желаю твою плоть и кровь. Ты моя еда. Я тоже обречён, но ты, гниль, будешь платить за всё кровью!

- Нет, нет, что это, сон? Как такое может быть?

- Не бойся, тебя не будут рвать на куски, не сделают из тебя врата, как из более мерзких отморозков, ты просто будешь нашей пищей.

Он медленно плывёт за мной, я не в силах подняться, грязь, словно болото, не даёт мне встать.

- Господи, да светится имя твоё…

- Брось, Винс, это бесполезно! Здесь нет Бога, здесь только боль, она теперь твой Бог, твой смысл и твой страх. Ты не знал любви, не знал прощения, раскаялся лишь в том, что поломал себе жизнь, а не в том, что поломал чью-то.

- Нет, прошу вас, умоляю!

- Громче, громче, мой дорогой Винс, привлеки демонов, и они не просто выпьют из тебя кровь, как я, они сожрут тебя по частям.

Я в ужасе, я не знаю, что мне делать. Это ночной кошмар, этого не может быть. И его большой рот, со скалящимися клыками – это наваждение. Он впивается мне в шею, и мне кажется, что я умираю снова…Тьма, такая терпкая и липкая, как запах сирени, только здесь нет сирени, здесь только боль…

35.

Я Стэнли Шелдон, вернее я обладатель его тела. Я до сих пор не могу называть себя его именем. У меня было всё не так прекрасно, как мне хотелось бы. Прошло немало времени с тех пор, как я вышел из больницы. Мои волосы постепенно отрасли, я сделал привычную мне стрижку, и покрасил их. Заработал немного денег, купил другую одежду. Почти доделал татуировку, спина болит жутко, я совсем не даю ей успевать заживать, мне надо действовать быстрее, моё терпение заканчивается. Я поссорился со всеми друзьями Стэнли, тупые увальни, им не понравилось, что я изменил имидж, не понравилось и то, что я стал красить волосы и глаза, забил на тренировки, не разделяю их увлечения голыми девицами. Сначала они мирились со всем происходящим, но позже я стал раздражать их. Постоянно молчу, уткнувшись в экран телефона, они смеются и пьют пиво, а я, не поднимая глаз, рассматриваю картинки и переписываюсь с друзьями в интернете, которых никогда не видел в реальной жизни. Первым на меня обозлился Мик, он, вдруг, чётко понял, что я не интересуюсь женщинами и начал подшучивать на эту тему. Я старался не обращать внимания, всё реже и реже приходил на эти сходки. В конце концов, после очередной подобной шутки я поцеловал его при всех. Нет, он мне не нравится, обычный спортсмен с короткой стрижкой и светлыми бровями, но я сделал это, чтобы разозлить его. И Мик разозлился, в прошлой жизни, я бы получил по первое число, но в этой у меня у самого неплохое тело, да и силы больше, поэтому я поймал его кулак на лету, а второй рукой схватил за горло.

- Я тебя нравлюсь, милый, или ты просто любишь со мной разговаривать? – прошипел я сквозь зубы. Все были ошарашены первым моим действием, а второе привело их во временную панику, они пытались оттащить меня в сторону. Митчелл, крикнул, что сейчас врежет мне, и я разжал хватку.

- Я ухожу и больше не вернусь, теперь я другой, забудьте, что у вас был такой друг Стэнли, его больше нет! Я Эван Брайт, - развернулся и направился к выходу, потом остановился и посмотрел на их изумлённые лица, - И, кстати, да, я гей, а Мик целуется просто отвратительно, тренируйся, дружище! – И ушёл.

Не буду скрывать, что они потом заваливали меня сообщениями и звонками, везде было одно и то же: «Что случилось?», «Да, ты что, сволочь, я из тебя дурь выбью!». Я улыбался, видя их реакцию, они испугались, это было проявление страха. Пару раз я встречал Митчелла, идущего на противоположной стороне улицы, но он не заметил меня, и, слава Богу! Я знал, что рано или поздно, они наткнуться на меня, и захотят взять реванш за свою позорно-трусливую реакцию, поэтому твёрдо решил, что нужно быстрее убираться отсюда. И вот сегодня этот долгожданный день настал: вещи собраны, татуировка доделана и саднит, как чёртовы шрамы при порезе, есть немного денег, волосы идеальны, макияж тоже. Валить отсюда, нахрен! – девиз звучит в голове, я предельно ясно понимаю, куда и зачем я бегу. Я потерял столько драгоценного времени, терпения больше нет. Сегодня ночью, я сбегаю…

36.

Я Джей Рэйн. Я никак не могу взять в толк, как так вышло, что Ники теперь остаётся у меня почти каждую ночь? Иногда я вышвыриваю его, чтобы он шёл домой, но чаще всего при моей попытке выставить его, он начинает липнуть ко мне. Что я могу поделать? Он стал умнее, перестал давить на жалость, стал почти таким, каким мне бы всегда хотелось его видеть, научился не мешать мне и доставлять удовольствие. Он нравится Сиене, мы пару раз делали это втроём. Не могу сказать, что это стало для меня каким-то открытием, но было неплохо. Я заметил и внешние перемены в Ники, он начал выражать свою сексуальность более явно, более откровенно, вся эта облегающая одежда, выражение лица, жесты. Так же я почувствовал, что ревную его к другим парням, к его высказываниям о них. Я изо всех сил стараюсь казаться хладнокровной скотиной, но когда вижу его большие глаза, когда он прижимается ко мне, словно ища защиты, я не могу оттолкнуть его. Подобное наваждение пугает меня. Мне нельзя переступать грань, за которой я буду человеком со слабостями. Любые чувства и привязанности – слабости. Я бы хотел относиться к нему так же, как к Сиене, но не могу, это другое… что-то более сильное. Страсть, смешанная с какими-то болезненно-человеческими чувствами. Даже сейчас, когда я стою перед зеркалом и пытаюсь побриться, его руки трогают мои волосы на затылке. В другой раз, я бы пришёл в бешенство, но сейчас мне так нравятся его прикосновения и то, что он рядом.

- Тебе не пора на учёбу?

- Нет, у меня каникулы, ты забыл? – его голос тихий и приятный.

- Мне надо кое-куда съездить, иди домой, увидимся позже.

- Хорошо, - он послушно отступает. Я вижу в зеркале выражение его лица, он не очень-то рад, но слушается. Хороший мальчик! С каждым днём всё лучше и лучше, я даже начинаются побаиваться его послушности. Куда подевался тот эгоистичный подросток, вечно требующий к себе внимания?

Я умываюсь и выхожу в комнату. Ники уже собрался и идёт мимо меня, не смотрит, не надоедает, не пристаёт, просто проходит мимо и якобы невзначай касается меня пальцами. Это настоящий удар током, я хватаю его за шею сзади и разворачиваю к себе.

- А сказать «пока» не хочешь?

- Пока, Джей, - он шепчет на выдохе, глядя прямо мне в глаза. Дерзко, нагло, и это меня цепляет. Я целую его, сильно сжимая в объятьях, а потом отстраняюсь.

- Молодец, а теперь проваливай!

И он уходит. Как так вышло, что именно я останавливаю его? Что именно я хочу схватить его, хочу видеть? Не хочу даже думать об этом. Главное, что сейчас мне хорошо, я даже заметил, что желание надраться до полуобморочного состояния меня не преследует довольно давно. И ещё, на днях я позвонил Энн, обнаружив её телефон у себя в штанах, написанный на мятой салфетке. Понятия не имею, зачем я это сделал, но мы проболтали часа три, я говорил о своём желании трахнуть её, а она делал вид, что не слышит меня и продолжала вытягивать из меня куски моей прошлой жизни, один за другим. В какой-то момент моё сердце сжалось до предела, мне казалось, что если я не пложу трубку, я расплачусь, глупость, правда? Я чуть не зарыдал от того, что почти впал в гипнотическое состояние, погрузившее меня в те страшные дни. Но я удержался, я проглотил вставший в горле ком, и отвечал ровно, без эмоций и старательно удерживал интонацию в голосе. Что она делает? Зачем ей это надо? Почему она хочет возвращать меня к боли снова и снова? Я положил трубку и поклялся больше никогда ей не звонить, но признаюсь, мне стало легче, словно я не был виноват в том, что случилось много лет назад. И мысли о том, что я жив, а Эван умер, вмиг растворились, от них не осталось и следа, даже намёка. Может, это заслуга вовсе не Энн, а Ники? В любом случае, я перестал терзаться, могу предположить, что временно, но всё же. Я не был на могиле Эвана уже почти две недели, и меня туда не тянет, я теперь боюсь этого места. Мне так хорошо, не хотелось бы опять впасть в депрессию и заливать её алкоголем. Я собираюсь сделать все свои дела и пойти немного отдохнуть, мне надо привести мысли в порядок. Не хочу видеть никого из знакомых…. Я превращаюсь во что-то такое, что мне не нравится, не хочу быть чувствительным, мне нужна боль, холод, я буду тем, кем стал за долгое время, я не хочу, чтобы из меня вытаскивали чувства, которые делают меня слабым. Такая глупость переживать из-за прошлого, такая глупость привязываться к подростку и такая же безрассудная глупость говорить о своих слабостях с незнакомой девушкой. Признаю, меня втянули в непонятную игру, я уже погряз в ней и сам почти не нарушаю правил. Но сегодня я постараюсь исправить ошибку, сделавшую меня чувствительным придурком!

37.

Меня зовут Энн Мур. Никогда не думала, что буду сидеть перед окном в 22 года и думать о том, как мне хорошо одной. Я люблю дождь, есть что-то в нём сказочное, последние дни он постоянно идёт здесь. Я люблю одиночество и своего кота. Больше никого у меня нет, вернее, конечно же, есть, есть мои родители за стеной, которые настолько заняты собой, что порой не замечают моего отсутствия. Я собиратель душ, так я называю сама себя. Я обожаю вытягивать из людей их потаённые страхи и желания, мне кажется, только это даёт мне сил жить дальше. Нельзя сказать, что меня не посещают суицидальные мысли, они не просто посещают, они живут во мне постоянно, прорастая в глубину сознания. Я могла бы лучше чувствовать жизнь, могла бы радоваться ей, но я почти забыла, что это такое. Вся она, её смысл в танцах, до изнеможения, до боли, до кровавых мозолей. Шаг, ещё шаг, поворот, ещё шаг. Я теряюсь в отражении зеркал, как хрупкая кукла. Я балерина, я могла бы стать лучшей балериной, я так стремилась к этому, быть самой-самой. Быть первой, примой. Мои волосы, мои сны, моя страсть, всё было там, в студии, в этом запахе деревянного пола, в невыносимой ноющей боли в мышцах, в растяжениях и волосах, собранных в пучок. Так упорно ещё никто не шёл к своей цели. Какая она моя цель? Какая она была? Мне казалось, что ещё одно па, ещё один поворот, фуэте и я там, на другой, недосягаемой стороне. Но снова и снова мне приходилось догонять и обгонять тех, у кого это выходило лучше. Я жила, жила до того дня, когда меня уронили с высоты человеческого роста, я сломала бедро. Невыносимая боль и месяц в гипсе, я думала, умру от ожидания. Мне просверлили ногу, чтобы выпрямить кость, я с ужасом смотрела на эту уже почти чужую конечность. В больнице повторяла все движения, в голове, скоро открытие сезона, я должна всё знать, лишь бы моё тело не подвело, лишь бы быстрее мышцы пришли в норму. И вот этот день настал, мне сняли гипс, и что я узнаю, теперь в моей ноге металлический штырь, что моё колено плохо гнётся, что мне больно даже вставать, не то, что ходить или танцевать. Я со слезами на глазах пошла на премьеру сезона, плелась, как потерянная, еле переставляя ноги. Ненависть в моём сердце вспыхнула к своей слабости и к тому человеку, что уронил меня. Сейчас он был на сцене, держал другую девушку так легко и непринуждённо, а меня покалечил! За что мне это? Тогда я решила, что если не буду танцевать, то не буду жить. Не буду и всё тут, зачем мне эта жизнь, если в ней не будет балета? Мне понадобилось ещё два месяца, чтобы осознать, что это не конец, что я всё равно буду танцевать. И я вернулась. Но, кто я теперь? Все смотрят на меня с жалостью. Худая, бледная и стискивающая зубы от судорог. Я не балерина, я сломанная кукла с чердака. Моя преподавательница жалеет меня, она понимает, что мне не жить без балета, и ей страшно за меня. Врачи запретили мне танцевать, сказали, что через пару лет я не смогу ходить, если не брошу, а при повторной травме могу стать инвалидом и того раньше, но кто они такие, чтобы отнимать мою мечту? Я до сих пор не вышла на сцену, меня не ставят даже на последние ряды. Но я не сдамся. Я растеряла всех друзей, потому что из жизнерадостной девушки я превратилась в угрюмую и злобную. Но ждал меня ещё один удар, у моего отца нашлась вторая семья, и у него есть другая дочь. Она гораздо младше меня. Моя мать не разошлась с ним, я не знаю почему? Я презираю её за слабость, презираю за то подобие счастливой семьи, что мы корчим на людях, презираю эти семейные ужины, после которых отец бежит в другой дом, к другой женщине. Мы не нужны ему, а я не нужна вообще никому! И вот, мне уже 22 года, кто я и что я? Я смотрю на свою измятую пачку, надену ли я её когда-нибудь? От этих мыслей мне больнее, чем от тех судорог, меня душат слёзы. И лишь одна отрада – боль других, меня заставляет дышать, я понимаю, что есть истории страшнее, мучительнее, злее. Я не знаю, как нахожу этих людей, может, это они находят меня? Может, это я, как маятник, маню их в темноте. Я поглощаю их воспоминания и боль. Я записываю в свой дневник их слёзы, их страдания и перечитываю, как поэмы на ночь. И вот не так давно я встретила одного парня по имени Джей, его история написана последней. Он не очень хотел говорить со мной, но позвонил сам. Его слабость в его прошлом, которое он не может отпустить, винит себя и сам себя поедает изнутри, думает, что сильный и злобный, а сам ломается, будто фарфоровая кукла от одного имени. Я хочу помочь ему, хочу вынуть его душу и заменить новой, хочу, чтобы он жил дальше, оставив мне свою боль. Он сопротивляется, я это чувствую, и вряд ли откроется мне полностью, он не хочет быть ДРУГИМ. Ему нравится быть скотиной. Я знала, что нужна ему для разового развлечения, но я буду его маленьким демоном, сломанной куклой балерины со страшными шрамами, в испятнанной кровью пачке и стёртых пуантах. Я буду напоминать ему, что он живее меня, что он лучше и что он не сволочь! Зачем мне это надо? Чтобы самой жить, чтобы не быть куклой-марионеткой, меня подвесили на штырях, просверлив мне кости, но его боль заставила меня двигаться, и я не отпущу его. Я даже чувствую, как начинаю скучать по его голосу, хотя мы говорили после нашей встречи всего лишь один раз. Я каждый вечер, когда еду домой в автобусе после тренировки и провожаю фонари, думаю о том, что он смотрит в подобное окно и видит тот же дождь. Думаю, что он дышит тем же воздухом. О, как он красив! И как бессердечен, но его дрогнувший в трубке голос заставляет меня желать его душу ещё больше. Такую светлую и истекающую кровью, душу, полную боли и нежелания что-то менять. Он всегда будет бежать от себя, как и я. И это страшно, мы оборотни наоборот, мы превращаемся из хороших людей в гадких. И мы так нужны друг другу. Сегодня я снова запрусь в своей комнате и буду смотреть на дождь, на то, как гроза пожирает небо и крыши домов. Я буду много думать, перебирать крупинки пепла моей мечты, буду думать о нём…

38.

Наваждение, наваждение, наваждение… сладкое бесконечное, как липкая ночь, как сотни запахов цветов. Я погружаюсь в этот сон, мои руки холодны, сердце бьётся ровно. И вот я стою посреди мрачной комнаты, обои с крупным рисунком и тяжёлое зеркало на стене. Я вижу себя, я бледен и испачкан кровью, моё отражение страшное, как хотелось бы мне быстрее проснуться. Но оно тянется ко мне, это мёртвое зеркальное отражение тянется ко мне посиневшими пальцами. Я ли это?

- Это моя жизнь, ты не можешь забрать её у меня!

Я вздрагиваю и просыпаюсь, сон, слава Богу, всего лишь сон! Я уже несколько дней живу в дешёвом мотеле. Вчера я пробрался в свой бывший дом, там почти всё не изменилось, особенно в моей комнате, отец не тронул ни единой вещи. Он очень скучает по мне. Когда я пролезал на территорию, наш старый пёс Дуг, даже не облаял меня, он завилял хвостом и принялся вылизывать мне руки. Он узнал меня в другом теле. Я знал, где отец прячет немного налички, но я боялся, что за столько лет он изменил свои привычки. Однако, опасения оказались напрасны, деньги я нашёл, и, даже больше, чем рассчитывал.

Сейчас мне хочется курить, но, я же не курю? Я пытаюсь понять, что мне делать дальше? Я ведь не могу просто так пойти к Джею? Он не узнает меня, примет за психа. Я сижу и пытаюсь успокоиться, а наваждение не уходит, я желаю Джея, теперь нестерпимо сильно, когда он так близко, я не могу ни о чём другом думать. Он наверняка сейчас не спит, с кем он? Что делает? Я найду его среди этой толпы. Мне холодно, я кутаюсь в плед. Мне надо спать, я страдаю бессонницей, от этого обрывки сновидений такие тяжёлые и страшные. Я встаю и направляюсь в ванную. Тусклый свет играет на моих волосах, я бледен, как в своём сне. Я не смыл вчера косметику с глаз, и теперь она наполовину стёрлась, я похож на покойника, которого вынули из могилы и заставили дышать. Я живой? Или это тоже наваждение? Я замечаю ржавое старое лезвие на краю ванной. Меня начинает трясти от воспоминаний, почему-то при виде его в голове возникло прошлое, а тело свело судорогами от боли. Что вы знаете о боли? Может ли сравниться боль от отрезанного пальца с болью от сломанной челюсти, или раскалённого сигаретного пепла, прожигающего мясо? Меня тошнит, мне больно. Я живой? Где я? Как же мне плохо! Я падаю на пол, цепляясь слабеющими руками за края ванной, тихо звякнув, рядом падает лезвие. Что вы знаете о любви? Когда я в отчаянии тянулся за ножом, чтобы воткнуть его себе в сердце, я мысленно просил прощения у отца, я так хотел попрощаться с ним, увидеть его лицо последний раз, услышать его: «сынок, как дела?». Прости меня, папа! Любил бы ты меня, если бы знал, что твой сын гей? Что я встречался с другим парнем? Стал бы я хуже для тебя? Прости, что не ценил тебя, твою заботу. Боль пронзает моё сердце, оно до сих пор помнит острое лезвие ножа, разрезавшее его и навсегда заставившего молчать. Я задыхаюсь. Спасите меня! Папа, папочка! Джей! Кто-нибудь, спасите меня! Мне так больно! Чудовище пожирает моё тело, спасите! Я не чувствую пальцев, не чувствую ног, не могу вздохнуть, кровь в моих лёгких, я умру! Это агония, агония! Папочка, спаси меня! Я натыкаюсь правой рукой на лезвие, на его шершавую ржавчину. Жив ли я? Или я ходячий труп? Я изо всех сил полосую себе руку, лезвие тупое и рвёт мою кожу неровно, сильно и глубоко, кровь течёт струйками с пальцев, а я как сумасшедший продолжаю резать руку, по мышцам, по живому, по гуще крови! Папочка, спаси меня! Наваждение, липкое и тёплое, как кровь. Я отнял чью-то жизнь, чтобы быть здесь, но не в силах вынести осознания того, что когда-то уже умер. Боль, руку щиплет, перед глазами всё плывёт, мне плохо, пальцы дрожат. Я рыдаю, беззвучно, как в старом фильме, свернувшись в клубок на полу, прямо, как тогда. Джей, слышишь ли ты меня? Я здесь, и я могу умереть от своего безумия, так и не увидев тебя, не коснувшись твоих волос. Спаси меня… мне так больно. За что? За что меня убили? Что я им сделал? Я никого не трогал, ни кому не причинял вреда? За, что меня все ненавидели? За что, этот подонок Зак Нилман обрёк меня на такую мучительную смерть? Знает ли он, что такое агония?

Я встаю на колени и перематываю полотенцем руку. Я жив, потому что чувствую, потому что я здесь, потому что я люблю и ненавижу! Я жив и я вернулся. Я жадно пью из-под крана, мне до сих пор тяжело дышать, будто в лёгких на самом деле что-то есть. Весь пол в моей крови, но мне плевать, я иду и падаю на кровать, потолок танцует в бешеном ритме вальса. Я вернулся, и я жив, я не в безысходности и бесконечности. Знаете ли вы, что такое ненависть? Всепоглощающая и разрушающая? Я ощущаю её сильнее, чем любовь, ненависть ко всем, кто убил меня, напрямую или косвенно. Я хочу отправить их в ад, пусть горят там! Я закрываю глаза, мне надо спать, рука саднит, меня до сих пор тошнит, а в голове крутится только одна мелодия. В какой-то момент мне кажется, что это мелодия с моих похорон, словно тогда, лёжа в закрытом гробу, я слышал, сквозь многоголосый плач людей и крики воронов, эту музыку, провожающую меня в бесконечность. Я жив, но кто спасёт меня от моего безумия? Наваждение, такое резкое и солёное, как вкус боли. Я схожу с ума…

39.

Сижу в кафе и пью кофе, я заказал сэндвич, но не в состоянии есть, меня всё время тошнит. Не могу заставить себя запихнуть в себя хоть немного еды, я ощутимо похудел. На улице пасмурно и туманно, сейчас примерно 8 утра. Я натягиваю капюшон от куртки сильнее на лицо, у меня накрашены глаза, и я белый, как смерть, мне не хочется, чтобы на меня пялились. Не желаю никого видеть, только свою чашку с кофе. Стёкла в кафе запотевают, я с трудом могу разглядеть движущихся в тумане людей. Из-под рукава торчат нитки от бинта, моя рука сильно болит, но я почти не понимаю этого. Мну в руке пачку сигарет, я осознаю, что личность Стэнли всё сильнее проникает в меня. Я уже путаю наши привычки, не понимаю, курю я или нет, люблю я кофе чёрный или с молоком? Я изо всех сил цепляюсь за крупицы своего «Я», но в моей голове всё смешалось, и хоть воспоминания кровавыми порезами кровоточат во мне, Стэнли Шелдон тоже жив где-то глубоко в моей черепной коробке. Я делаю глоток и снова смотрю в окно. Что мне делать? Я думал, это будет так просто, а сам теряюсь и схожу с ума. Думал, приеду и тут же кинусь на его поиски, но мешкаю. В кафе входит девушка с большой спортивной сумкой и собранными волосами, и садится напротив меня. Здесь нас всего двое, она и я. Она тоже просит кофе и фруктовый салат. Я невольно наблюдаю за ней сквозь упавшую на глаза чёлку. Девушка кладёт сумку рядом и оглядывается по сторонам, ожидая своего заказа, и естественно натыкается на меня. На мгновение наши взгляды встречаются. Обычно я тушуюсь и сразу же опускаю глаза, но на этот раз я смотрю на неё довольно долго, она слегка улыбается мне. Кто мы в этом мире? Все, с кем мы встречаемся – случайность или закономерность? Нашу игру прерывает официантка, наливающая ей кофе. Я снова отворачиваюсь к окну, среди спешащей толпы я невольно ищу знакомый силуэт, вдруг, он вынырнет из молочного тумана, боюсь, моё сердце не выдержит этого, я так долго ждал, сходил с ума и проклинал всех, что породил в себе постоянную тревогу. Я поворачиваю голову в сторону чашки и вздрагиваю, наткнувшись взглядом на ту девушку, сидящую уже за моим столиком и пристально изучающую меня.

- Ты наркоман?

- Что? – я понимаю, как сейчас глупо выглядит моё лицо, вытянутое от изумления.

- Я говорю, ты наркоман?

- Нет, с чего ты взяла?

- Ты такой бледный и худой, а ещё у тебя перебинтована рука.

- Что с того? Я не наркоман, какого хрена тебе надо? – Я должен был разозлиться, но не чувствую гнева.

- Не обижайся, ты очень милый, просто немного странный. Хочешь салат?

- Нет, мне надо идти, - я пытаюсь встать, но она удерживает меня, схватив за запястье. Её руки такие тёплые, такие живые.

- Прости, не уходи, я хочу с тобой поговорить.

- О чём?

- О тебе, как тебя зовут?

Я на секунду замешкался.

- Эван.

- Красивое имя, я Энн.

- Зачем тебе это надо?

- Что именно?

- Говорить обо мне?

- Ты всё равно не поверишь. Давай я тебя угощу чем-нибудь, а ты просто поболтаешь со мной, совсем чуть-чуть? Ок? – Она улыбается, но это какая-то пустая улыбка, будто кукольная, - Я не обижу тебя, не бойся.

Я нехотя сажусь обратно, от неё исходит тепло, но она ненастоящая, будто нечто каменное облачено в живую плоть.

- Ты куришь? – она смотрит на пачку в моей руке.

- Пока ещё не знаю.

- Я балерина, правда, плохая из меня балерина, но не могу жить без этого.

- Мне не интересно, - я отворачиваюсь и смотрю в окно, на улице крапает дождь, а туман так и не рассеивается.

- Ты прав, тебе не должно быть интересно, ведь это я подсела к тебе. Не хочешь рассказать, что тебя так гнетёт? Ты такой молодой, сколько тебе лет?

- Это допрос?

- Нет, мне просто хочется знать.

- Восемнадцать.

- Ты очень закрытый, значит, тебе есть, что скрывать, не бойся меня, я просто тень, сегодня ты видишь меня, а завтра меня уже не будет.

- Как поэтично, сейчас расплачусь.

- Не будь таким занудой, Эван, я вижу, ты хороший парнишка.

- Это обманчивое впечатление, ты всё выяснила, что хотела? Я могу идти?

Она наклоняется ко мне через стол.

- Давай прогуляемся?

- Вот ещё чего, я тороплюсь.

- Куда?

- Не твоё дело!

- Значит, не торопишься, я знаю, что тебе хочется побыстрее отделаться от меня, обещаю, очень скоро я исчезну, позволь немного понадоедать тебе?

- Нет, - я встаю и спешно направляюсь к выходу, на улице сыро и многолюдно. Почти у угла здания Энн догоняет меня, вот прилипла, так прилипла!

- Да, что тебе надо? Я поговорил с тобой уже, отвали!

- Я пойду рядом, ты такой милый.

- Да, уж, очень милый, нечего сказать, ты ко всем так клеишься?

- Нет, только к тем, кому есть, что рассказать.

- Мне нечего тебе рассказывать, иди, доедай свой салат! – я пытаюсь идти быстрее, но она не отстаёт.

- А я вижу, что ты лжёшь, ты так молод и так красив, но при этом ты странный, и ты страдаешь.

- Ты священник, хочешь отпустить мои грехи?

- Не вредничай, я же не мешаю тебе, просто иду рядом, - она снова улыбается.

- Господи, тебе, что никто не говорил, что люди настоящие чудовища? А, вдруг, я маньяк и могу убить тебя? Что тогда?

- Тогда я умру!

- Ну, ты дура! Не в своём уме явно, я говорю, отстань от меня, у меня нет настроения знакомиться, с кем бы то ни было!

- Мы уже знакомы, забыл? Я знаю, что ты Эван, а я Энн.

- Хорошо, ты, что будешь так идти за мной до самого дома?

- Возможно, а возможно и нет, всё зависит от того, получу ли я то, что хочу.

- Да, ты совсем спятила? Ты даже не сказала, какого хрена тебе вообще надо? Поговорим, да поговорим, о чём мне с тобой разговаривать? О твоём балете, что ли? Мне это не интересно!

Дождь усилился, и уже отчётливо стучит по крышам и листве деревьев. Мы пробираемся сквозь толпу, спешащую по своим делам и на работу.

- Нет, я хочу говорить о тебе, хочу знать, что заставляет тебя быть таким хмурым?

- Плохая погода.

- Ну, прекрати, ты же не хочешь, чтобы я таскалась за тобой весь день? - Она хватает меня за запястье, я морщусь от боли, чувствуя, как под повязкой раскрываются чуть подсохшие раны, и разворачивает к себе лицом, - Или хочешь? – её губы прикасаются к моим, я не успеваю понять, что происходит, как она уже обнимает и целует меня. Мне страшно, это не просто странная девушка, это сама смерть целует меня, кукольная смерть, заточённая в теле хрупкой балерины. Я отталкиваю её.

- Ты, что творишь?

- Просто поцелуй, многие были бы ему рады.

- Я не многие, отвали нахрен!

Она снова силой притягивает меня к себе, я не знаю, почему, но мне тяжело сопротивляться ей, обеими руками держит мои запястья и целует под проливным дождём. И весь мир вторит этому безумию, толпа обходит нас, я чувствую, как намокают от крови бинты, ещё чуть-чуть и она начнёт сочиться по пальцам из-под рукава куртки.

- Тебе больно? – шепчет Энн, глядя прямо в глаза, - Ты морщишься от боли, я вижу.

- У меня порезана рука, - я аккуратно освобождаю свои руки из её хватки. Левая уже вся в крови, она замечает это.

- Ты резал вены?

- Нет, просто баловство, не более.

Она аккуратно убирает, прилипшие к моему лицу волосы, вытирает большими пальцами мой потёкший макияж.

- Какой ты красивый, прямо, как это день, не бойся меня, я не отниму у тебя твою боль, она только твоя.

- Я не хочу ни о чём говорить…

- Я знаю, мы можем просто помолчать, - она снова целует меня, от неё пахнет чем-то тёплым и сладким, как запах горячего мёда и корицы, это запах мёртвой зимы, запах огня, неживой запах, но при этом манящий и дурманящий. И я падаю в эту бездну, забыв всё на свете. В этот момент только вспышки света заставляют меня хоть как-то реагировать на происходящее, в первом сполохе золотого света, я вижу её лицо, склонившееся надо мной в моём номере мотеля. Со следующим блеском, я вижу потолок, и грающие на нём тени и блики, и меня снова уносит куда-то, как в наркотическом дурмане. Это мандариновый цвет, цвет болезненно-сладкий. Мне кажется, ещё одна вспышка возвращает мой голос, по крайней мере, я начинаю его слышать, это мой стон. Мне хорошо? Наверное, ведь это мой голос или голос Стэнли? В какой-то момент мне кажется, что рядом со мной мёртвая балерина, в рваной грязной пачке и c окровавленным горлом, она улыбается, её кожа ещё теплая, но уже твердеет. Я пытаюсь закричать, но не могу, голос снова пропал. А, это всего лишь наваждение, нет мотыльков, нет света, нет ничего, кроме мрачного света из окна дешёвого мотеля, шума машин за окном и её соломенных волос… нет ничего,… зачем я это делаю? Что со мной? Почему это мёртвое существо в обличии хрупкой танцовщицы манит к себе? Я снова забываюсь, на этот раз долгожданным сном, после стольких дней мучительной бессонницы я засыпаю, увижу ли я кошмары? Или они отступили, уступив место безумию медового цвета? Я не знаю, но мне хочется умереть сейчас, в этой сладкой неге, без боли и воспоминаний, в пустоте…

40.

Я открываю глаза, мне кажется, свет причиняет мне боль, дышать трудно. Воздух холодный и сырой, окно открыто, между створками бьются мотыльки и комары. Сколько времени прошло? Рука до сих пор болит. Это был сон? В комнату льётся лунный свет, мягкий и мёртвый. Опираясь на локти, я приподнимаюсь на кровати. Она сидит на подоконнике, прикрытая только своими распущенными волосами.

- Ты долго спал, - её голос скользит по старой мебели, заставляя моль шевелиться в шкафах.

- Зато я наконец-то выспался, - я хочу встать, но у меня кружится голова, я не ел несколько дней.

- У тебя весь пол в ванной в запёкшейся крови.

Я невольно смотрю на руку, весь бинт пропитался насквозь и присох к ранам.

- Да, тут хреновый сервис, зато дёшево.

- Помогает?

- Что?

- Боль?

- Смотря от чего.

- От бездны?

- Мне да.

Она спрыгивает на пол и ложится рядом со мной, трогая пальцами кровавую корку на моих бинтах.

- Мне тоже, только чужая. Я отнимаю часть её и понимаю, что жива, хотя мне как-то слабо верится в это. Дышу, хожу, смеюсь, танцую… я ли это?

- Ты странная.

- Ты тоже, - Энн наклоняет голову, её глаза блестят при лунном свете, как два светлячка, - Кого ты потерял?

- Ты о чём?

- Я вижу тебя насквозь, как куколку шелкопряда, внутри тебя сидит нечто огромно-страшное. Кто же умер так неожиданно, породив это?

Тишина… такая же густая и едкая, как кровь.

- Я сам…

- Но, ты же здесь?…

- Это не я, это твоя грёбанная бабочка, которая вылезла из куколки, иногда я не знаю, кого ненавижу больше: всех тех, кто убил меня или себя самого?! – я закрываю глаза, чувствуя подступающую тошноту и холодный пот. Слабость… такая же необратимая, как пустота…

- Значит мы оба мертвецы, которые будут пить чужую жизнь, чтобы поддерживать иллюзию своей? – её руки тёплые, она гладит меня по щеке, я силюсь открыть глаза и посмотреть на неё.

- Что ты знаешь о смерти?

- Я знаю, как умирает надежда,…как отчаянны слёзы, когда ты знаешь, что уже ничего не будет, как прежде… всё изменилось, и все пошли вперёд, оставив тебя здесь, умирать, гнить,… ненавидеть…

- Чертовски точно, только я гнил на самом деле, разлагаясь в своём дорогом гробу день за днём, превращаясь в пепел. Я метался в отчаянии там, в безысходности и пустоте, я так хотел вернуться,… и вот я здесь, но будто ничего не изменилось,… я дышу, но не осознаю, сердце бьётся, но помнит лезвие ножа, по венам течёт кровь, но они холодны, будто меня вынули из могилы и сказали: «Иди!», и я пошёл, спотыкаясь и шатаясь. Я, мать его, зомби! И тот парень, чьё тело я сейчас использую, не виноват ни в чём, он просто рухнул с высоты и… умер…

- Расскажи мне…

Я открываю глаза и смотрю на Энн, это бледное кукольное лицо, в сумраке дождливой ночи, она не менее мертва, чем я.

- Ты не поверишь…

- Я поверю, - она берёт меня за руку.

И это безумие вернулось, словно слова сами вырывались с болью из груди, ломая рёбра, раздирая кожу… Мне всё равно, верит ли она им или нет, это нужно мне,… моя исповедь пустоте,… моя жизнь, которой не было. Умирающие мотыльки на окне, солнце сожжёт их утром, но это моя ночь, мой лунный свет и мой голос…. Или уже не мой? Моё безумие такое же сладкое, как её мандариново-медовое, только моё пахнет тленом и цветами с моей могилы.… С каждой фразой я чувствую, как наполняю силами эту кукольную балерину, как оборотень она жаждет ещё боли… ещё крови…И я послушно, отдаю ей всё, что вырывалось сквозь мои вены…Час? Или пять часов? В какой-то момент мне кажется, что комната уплывает в лунное небо, изрешечённой звёздами. Что мы не здесь, что мы падаем из темноты в новую темноту, на дно моей могилы, над которой стоял зверь, в ту же ночь, в тот же дождь…Что мы попадаем на мои похороны, и вот снова эта музыка, манящая и печальная, как сотни трагедий за улыбками людей. Я держу её руку, но уже не чувствую, я там в том дне, и я вижу своего отца.… Никогда бы не подумал, что могу так живо представлять, как он стоял над моим гробом, в котором моё изуродованное тело было зашито грубыми нитками. Мне кажется, я вижу и Джея, он не в толпе, он поодаль, и он не плачет,… но я знаю, что сейчас вместе со мной закопают и его сердце,… и он уже никогда не будет прежним, как и я…

- Боже, Эван, это прекрасно…, я знала, что найду тебя, с то самой минуты, как он позвонил мне…

- Ты о чём? – я всё ещё там, но мозг заставляет реагировать на слова.

- Я знаю Джея, и ты прав, часть его сердца похоронили вместе с тобой, поэтому это другой Джей, настоящая сволочь!

Мои губы онемели, что она несёт? Она знает Джея? Как такое может быть? Это невозможно!

- Нет, - я шепчу очень тихо, даже мотыльки шуршат громче моего голоса.

- У меня есть его номер телефона, мы разговаривали всю ночь, его боль такая живая и такая настоящая, а он прекрасен, как Бог, совершенен. Я понимаю, почему ты влюбился в него. Только теперь это иной Джей…

- Мне надо увидеть его, - я почти задыхаюсь, мышцы сводит от судорог, - Мне очень надо!

- Как ты объяснишь ему, кто ты? Разве ты не понимаешь, что только такой же безумный человек может поверить тебе? Джей не безумен, он жестокий, циничный… он земной…

- Я не знаю, но только ради этого я вернулся сюда…

- Не только!

Я больше не могу говорить, если я произнесу ещё хоть слово, я разрыдаюсь, слабость окончательно овладела мной, отчаяние, такое же липкое и тёмное, как те дни моих мучений.

- Эван, очнись! Если ты хочешь разговаривать с циничной тварью, ты должен чётко знать, что ты ему скажешь, иначе у тебя не будет шанса, он откажется тебя слушать!

Я дрожу, мне плохо, а это так очевидно, я и сам знал, что в этом месте мой план проваливается.

Энн склоняется надо мной, внимательно изучая мой застывший взгляд, устремлённый в потолок.

- Мой несчастный ангел, тебе было так больно падать! Сломал себе крылышки, теперь не знаешь, что делать? Ты думал, что тебя здесь ждут? Зачем ты вернулся в этот грязный мир?

Я не могу говорить, не могу… не могу. Этот оборотень в теле куклы-балерины специально вынимает из меня всё больше боли, для неё она сладкая, как куски кровавого мяса.

- Знаешь, я бы хотела увидеть момент вашей встречи, он бы не дал тебе и рта открыть, возможно, предложил бы трахнуться, но не более, ты был бы согласен на тридцать минут секса? Как тебе полчаса безликого секса в обмен на пятилетнее заключение в мире мёртвых? Равноценно?

Не надо её слушать, она не знает Джея, не слушай её, нет… В голове всплывают обрывки прошлого: школьный туалет, та вечеринка, его наглый взгляд в зеркале, эта похоть, эта манящая грязь, это неудержимое желание… В этом был весь Джей. Нет, нет, нет, она его знает, она понимает его поверхностную сущность, а глубже никто не может забраться, никто-никто, кроме меня… меня, а не Стэнли, а я ведь Стэнли, я не совсем Эван, я даже не знаю, курю ли я? Это паника, это истерика, и она вся внутри, снаружи я спокоен и неподвижен.

- Чёрт побери, Эван, не будь так наивен, мы оба психа, поэтому я верю тебе, он же не услышит и не поймёт, и даже не попытается! Ты должен знать способ, как заставить его поверить, иначе все твои старания тщетны, иначе ты зря вернулся!

Её голос бесит меня, зачем она со мной разговаривает, я же не отвечаю ей? Мне так больно, я не хочу верить этой кукле, просто не желаю. Она целует меня, но я не разжимаю губ, я зол, я в ярости.

- Мой прекрасный маленький ангелочек, я знаю, как ты жаждешь прикоснуться к нему,… обнять, я могу помочь тебе… самую малость, но не смогу заставить его понять, что это ты. Я не желаю тебе зла, не сердись на меня. Я вижу, что ты умираешь, и каждый порез на твоей руке говорит о том, как ты хотел жить, и как тебе тяжело сейчас. И я знаю, что у тебя нет выбора, ты и сам чувствуешь, что песчинки летят, время неумолимо. Сам понимаешь, тебя отпустили ненадолго, если ты не найдёшь то, к чему так стремишься, умрёшь… уже умираешь…

- Нет, - я снова шепчу, нет сил сказать громче, нет сил плакать, нет сил дышать.…

- Тогда, какого хрена ты делаешь? Почему ничего не ешь, не спишь и режешь руки? Твоя боль сильнее желания? Разве не ты проехал столько миль, чтобы вернуться в этот город? Не ты работал и менял внешность, чтобы однажды увидеть его? Какого хрена ты еле стоишь на ногах? Ты мертвец или живой человек? Зачем ты вернулся? Чтобы дальше страдать или жить? Если страдать, то оставался бы там, а Стэнли бы жил и радовался! Ты так хотел, так желал, так кричал, что тебя услышали, ты отнял чью-то жизнь, чтобы убивать себя заново более изощрённым способом?

- Нет.

- Тогда дыши, слышишь, дыши? Живи! Ведь, поверь мне, есть не только Джей! Есть твои родители, которые оплакивают тебя, есть твои убийцы, есть месть. Кроме любви, есть ещё месть, она не менее сладка. Разве ты пришёл, чтобы только увидеть Джея, разве ты не хочешь отомстить им? Им всем? Разве не они отрезали тебе пальцы, не они предавали тебя, не они притворно плакали на твоих похоронах?

Что она говорит, зачем она это говорит? Это смерть в моей постели, как безумный танец с ней, после которого тебе вырвут сердце и отдадут на съедение монстрам. Я хочу дышать, где воздух? Кого мне просить спасти меня теперь?

- Дыши, - Энн гладит меня по лицу, мне кажется, я так громко кричал внутри, что сорвал голос, кажется, что я окончательно выбился из сил, правильно ли я делаю, что возвращаюсь призраком из прошлого? Имею ли я право что-то требовать или просить? Я устал,… я хочу спать,…лунный свет играет на её волосах, соломенных волосах изящной куклы-балерины. Куда она меня тащит? Почему я следую за ней? Может, потому что у меня никого нет?… У меня больше никого нет… Отчаяние, такое же липкое и холодное, как бездна… я тону…

41.

Что такое независимость? Это чувство свободы от всех предрассудков и отсутствие болезненных привязанностей. Я независим? Да, вот хрена-с два! Вчера мне позвонила мать Ники, эта стервозная дамочка нашла у него в телефоне фотографии меня спящего, меня курящего и меня голого. Ники не удосужился держать телефон постоянно при себе. И вот этот звонок. Я начинаю охреневать с первых же минут, ибо его мамаша угрожает засадить меня за решётку, физической расправой и дальше по списку. Я не стал её дослушивать и просто положил трубку. Но за эти несколько минут в моей голове с бешеной скоростью носилась одна и та же мысль: «Какого хрена? Почему я оказался именно тем человеком, который теперь как-то нелепо встречается с её несовершеннолетним сыном?». Это зависимость, и вся череда чужих лиц в моей квартире лишь пыль в глаза, показуха. Я независим, я любим всеми, я сволочь? А на самом деле волнуюсь, выгоняя его на улицу поздно вечером. Особенно сильно меня задели слова, что если кто-то узнает, что Ники спит с парнем, его будут изводить в школе. Это выше моих сил. Снова гонения? Ничего не изменилось? А вдруг его изобьют или чего хуже… Нет, нет, нет, я слишком заигрался, нельзя быть настолько эгоистичным, может, я и бездушная сволочь, но я не хочу снова стать причиной очередной трагедии. Я получил всё, что хотел и даже больше, я заразился зависимостью и привязанностью к нему. Для меня это стало откровением. Я способен скучать? Я способен любить? Нет, это не любовь, глупость какая-то, не более, моя очередная прихоть. Сегодня же, надо всё это прекратить, пока кто-нибудь не пострадал. Хотя, почему мне должно быть до этого дело? Разве я не беру то, что мне хочется, без сожаления и угрызения совести? Я себя не узнаю, этот глупый подросток меняет меня. Мне стоит задуматься над происходящим, стоит понять, что это уже не я, это отражение меня внутреннего. Смотрю на себя в зеркало, вытирая остатки пены для бритья. Молод, красив, умён и бессердечен,… последний пункт уже под сомнением. Что мне мешает навсегда прогнать Ники? Сказать ему, чтобы он валил ко всем чертям? Разве что-то дрогнет внутри меня при виде его обиженного лица или застывших в глазах слёз? Разве я буду скучать по нему, по его глупым фразам и преданному взгляду? Чем он отличается от тех других, что были здесь? Я говорю сам с собой, загоняю себя в свою клетку из безразличия и холода, но на самом деле внутри всё переворачивается и рушится. Умом я понимаю, что должен оставить его, прогнать, заставить возненавидеть меня, но, почему же, так сжимается сердце? Оно у меня есть?

Я знаю, что он сейчас придёт, примчится после скандала с мамашей! И будет напуган до смерти только одной мыслью, что этот звонок мог меня разозлить. И, я готов поиграть в гневного Джея, готов накричать на него и выставить вон! Или не готов? Чёрт, как всё сложно! Почему это стало сложно для меня? Моё отражение в зеркале такое совершенное, но холодное. Я слышу стук в дверь, это Ники, я узнаю его нетерпеливость. Мне надо что-то ему сказать, что-то настолько подавляющее, чтобы он сам захотел со мной расстаться. Но, вот что? Я нехотя иду открывать. Так и знал, это пронзительный виноватый взгляд, будто ещё секунда, и он расплачется, как маленькая девочка.

- Что? – делаю невозмутимый вид.

- Прости за сегодняшний звонок, моя мать всегда несёт полную чушь! Не слушай её!

- Оу, ты об этом, заходи, - я отступаю вглубь квартиры. Он осторожно проходит, не отрывая от меня взгляда, так напряжён и так напуган. Внутри меня мечутся чувства, они проснулись и голодными волками грызут мне душу. Мне хочется его успокоить, хочется сказать ему, что я не расстроен, не зол и не собираюсь кричать на него. Я пытаюсь припомнить всё, что меня в нём бесит, выдавить из себя раздражение, но Ники берёт меня за руку, и я чувствую, что он весь дрожит. Он чувствует что-то.

- Ники…

- Нет!

- Что нет? Ты даже не знаешь, что я хотел сказать.

- Знаю, ты скажешь, что я придурок, и мать моя такая же, и тебя бесит, что она узнала про тебя, и чтобы я катился ко всем чертям! И что между нами ничего нет! Я ведь понимаю, что ничего нет, но ничего и не прошу, только ты не прогоняй меня… не злись…, - он утыкается носом мне в грудь, это испытание, оно сильнее, чем что-либо на свете. Он так беззащитен, и так нуждается в моём прощении, хотя, по сути, ни в чём не виноват. Я мужчина, и я сволочь. Ну, давай же, оттолкни его и скажи, что он идиот тупой!

- Ты же не собираешься тут реветь, как девка?

Он мотает головой, сжимая меня в объятьях. Да, скажи же ему, чтобы он убирался!

- Ники, это слишком далеко зашло, я не планировал оправдываться перед родителями малолеток, меня могут посадить за то, что мы тут с тобой делаем, ты это понимаешь?

- Да, да, ты только не злись на меня, впредь ничего подобного не произойдёт, я больше не буду тебя раздражать.

Как же мне хочется сказать, что он меня не раздражает, что он такой милый, что мне нравится просыпаться рядом с ним, что мне нравится слушать, как он с кем-то торопливо и немного по-детски болтает по телефону, как он смеётся и как он смотрит на меня! Что мне делать? Остатки моего и без того растерзанного сердца вдруг начали кровоточить, я рисую в голове другие картины, я не смогу ненавидеть его. Я рисую красками этого прозаичного мира картину того, как его бьют за то, что он гей, как его обзывают и издеваются над ним… нет, нет… ему нужна девочка, такая же наивная, ему не нужен парень с тёмным прошлым и неопределённым будущим алкоголика-суицидника! Боже, дай мне сил пережить этот момент! Расчувствовался, как баба. Нехотя отстраняю его от себя. Эти большие кукольные глаза, полные любви и страха, сейчас я творю историю, я могу обнять его и сказать, что плевать мне на его мамашу, и пусть я буду извращенцем, но он уже далеко не ребёнок, хотя, так же наивен. Я могу успокоить его и сделать этот момент самым счастливым в его жизни! Я могу…, но сейчас это другая история,…история моего персонального безумия и одиночества, моей бездны…

- Ники, мы больше не можем встречаться… больше – это значит НИКОГДА!

- Но, мы же и не встречаемся, мы просто иногда вместе спим, - он говорит так тихо, его губы побелели, он в ужасе.

Я держу двумя руками его за плечи, мой вид невозмутим, я оборотень наоборот, и внутри я истекаю кровью, как же тяжело даётся мне каждое слово! Я всё забуду, уже через неделю эта пустота уйдёт, в неё придут новые люди, так было всегда и так будет, он всего лишь эпизод, случайный и незначительный. Да, говори же ты уже!

- Ники, я хочу, чтобы ты больше НИКОГДА, слышишь, никогда не появлялся на пороге моей квартиры, чтобы ты удалил мой номер и мои фото из телефона! Мне не нужны неприятности, - я отпускаю его плечи. Он ошеломлён, в синих глазах застыл какой-то детский страх.

- Нет, Джей, прошу тебя, пожалуйста, никто больше и никогда не побеспокоит тебя на счёт меня, я тоже не буду надоедать. Я же и так веду себя хорошо, - он начинает всхлипывать. Нет, я этого не выдержу! Это выше моих сил!

- Ой, Ники, прекрати реветь, ты знаешь, что меня это бесит! Давай, вали уже, тебе пора в школу, или к мамочке, это будет для тебя уроком на будущее! Никогда не влюбляйся в плохих людей! – Я грубо целую его, сдавливая шею сзади, нарочно причиняя боль. Кусаю до крови нижнюю губу и отталкиваю. Его лицо так прелестно в этот момент, бледное и заплаканное. Он вытирает дрожащей рукой рот, но кровь не останавливается.

- Не поступай так со мной, Джей, я же был таким, как ты хотел! Не может быть, чтобы такую циничную сволочь, как ты, мог вывести из себя этот мелкий инцидент! Разве тебе не плевать на мою чокнутую мать и её вопли? Разве Джейсон Рэйн не берёт то, что захочет, не извиняясь и не спрашивая? – его покрасневшие глаза пылают, кровь течёт тонкой струйкой по подбородку. Это нагло, это дерзко и это заводит, но я должен устоять, я не так глуп, он в отчаянии и поэтому меняет тактику.

- Ники, проваливай, я уже наигрался, ты мне надоел, а твоя мамаша с её угрозами натравить на меня копов просто немного ускорила процесс! – я ухожу на кухню и беру сигареты, стараясь не думать и не подглядывать за тем, что происходит за спиной. А внутри всё немеет, я знаю, что он смотрит на меня, я это чувствую. Знаю, что он плачет, потому что не в силах сдержаться, хотя очень хочет быть сильным. Знаю, что я первая его любовь, такая вот странная и непонятная, и он в ужасе, потерян и запутался. Знаю, что он мысленно просит простить его, просит повернуться и обнять. Я слышу его слова, слышу его молитвы в никуда, ведь мы прокляты, кому он молится, глупый ребёнок?! Кому я молился, когда пропал Эван? Я подношу зажигалку к сигарете, мои руки дрожат. У кого нам просить защиты, если мы обречены, если нет ничего?… Я пытаюсь прикурить и вздрагиваю от громкого хлопка, это дверь…Он ушёл, и он не вернётся… Как же мне хреново! Надо напиться, это не он идиот, а я, как я мог допустить эту привязанность? Я швыряю зажигалку о стену. Кого, мне сейчас трахнуть, чтобы убить эти мысли в своей голове? Я никого не хочу, ото всех уже тошнит! Хотя нет, я знаю, кто может на время отвлечь меня от Ники, где телефон этой сумасшедшей танцовщицы?…

42.

Я смотрю на себя в отражение окна. Я сильно похудел, испортил прекрасное тело. Ну, что уже теперь поделать? Сегодня такой прекрасный день, новый день моего безумия, которое поселилось и быстро растёт. И ещё мёртвая балерина в моём шкафу, иногда она настоящая, но чаще всего нет, чаще всего, она выдуманная, поэтому и голос у неё глухой и невнятный, словно рот набит землёй… «с кладбища» - подсказывают шепчущие голоса. О, да, они теперь тоже со мной. Прекрасные переливающиеся и хрипящие голоса, гомон тысячи мертвецов, ворвавшийся в мой разум. Я смирился и мне хорошо. Я почти забыл, зачем я здесь? Деньги кончаются, хотя я стараюсь ничего не тратить. Крашу глаза, хочу на улицу, мне осточертел запах нафталина и шуршание моли. Если я открою шкаф, там снова будет она, вся облепленная засохшими трупами мотыльков и паутиной, и она опять будет говорить со мной, вторя моему сумасшествию. Безумен ли я, если я понимаю, что безумен? Можно ли это считать конечным пунктом или я только на пути? Я надеваю кофту на молнии, которую мне принесла Энн, натягивая капюшон на голову. Это комичный образ ходячего трупа: худое тело, красивое бледное лицо с накрашенными глазами, ассиметричные рваные волосы и этот капюшон с кошачьими ушами. У Энн отменное чувство юмора. Засовываю в рот сигарету, всё-таки я решил, что курю, и выхожу на улицу. О, это приятное солнце, которое тут же хлестнуло мне по глазам, спасибо, что обожгло к чёртовой матери меня! Куда я иду? Не знаю, я просто хочу дышать. В кармане телефон, но мне некому звонить, кроме Энн. Я натягиваю капюшон сильнее, не видеть эти лица, счастливые и улыбающиеся, как мерзко, как отвратительно, целуются, смеются, обнимаются,… меня сейчас стошнит, было бы чем. Вокруг шумят машины и все куда-то спешат, а в моей голове бунтуют голоса, из-за которых я почти ничего не слышу.

- Заткнитесь! – я, вдруг, понимаю, что крикнул это вслух. Оглядываюсь по сторонам, все так заняты собой, что не заметили ничего. Вдыхаю табачный дым, на мгновение голова немного идёт кругом, я ничего опять не ел. Мне надо хоть что-то съесть, иначе я могу упасть в обморок прямо посреди улицы. Я подхожу к небольшому магазинчику и покупаю шоколадный батончик. Не смотреть, не смотреть. Засовываю его себе в рот, но не могу удержаться, меня тошнит. Я сдохну, я так просто сдохну! Я хочу есть или не хочу, но не могу, в любом случае. Бросаю остатки батончика, к чёрту, потом придумаю, как быть. Вытираю рот, и, разворачиваясь, натыкаюсь на огромного мужика. Убийственный солнечный свет слепит мне глаза, но когда они привыкают, мне кажется, я превращаюсь в каменную статую.

- Осторожней, мальчишка, чуть не сбил меня с ног!

Этот чуть шипящий голос, эти прищуренные злобные глаза, это лысая голова и гора мышц… О, Боже! Это он, он! Это мой убийца! У меня сводит желудок, меня сейчас снова стошнит. Лиам не спеша покупает банку пива и идёт дальше, что-то насвистывая. Я задыхаюсь. Не может быть! Какова вероятность того, что я мог встретить его после стольких лет в этом же городе? Что мне делать? Он не узнал меня, конечно, я уже другой человек, даже если бы я был сам собой, он вряд ли бы вспомнил моё лицо. Слишком много их сменилось. Боже, он сейчас уйдёт, как мне быть? Я украдкой следую за ним, сердце гулко бьётся в ушах, руки немеют. Я не могу упустить его. Не могу. Лиам допивает пиво и бросает банку через плечо, она катится к моим ногам. Я стараюсь идти тихо и незаметно, прячусь за каждым кустом и углом. У меня с собой ничего нет, ни какого оружия, ни ножа, ни даже куска арматуры, вокруг тоже пусто: обычная улица, люди, чистый тротуар. Я вижу, что он направляется к дешёвой забегаловке, чтобы перекусить, значит он будет там какое-то время. Мне надо сообразить, что делать? А что я вообще хотел? Как я собирался отомстить ему? И тут мне в голову приходит мысль, такая же больная и отчаянная, как и я сам, это огромный риск, но почему-то мне не страшно. Нельзя же умереть дважды… или можно?

43.

Я Лиам Ривен. Несколько дней назад я купил маленькую квартирку на окраине этого городка. Он мне очень нравится своей тишиной и спокойствием. Я продал дом Винса, выдав себя за него. Это было не так сложно. Продал и все его вещи, которые только смог. Денег не так много, но мне хватило. Так же вчера я убил одну девку, которая в бессознательно-пьяном состоянии клеилась ко мне в клубе. У неё при себе оказались только кредитки, из налички всего пара сотен баксов, не густо. Её труп всю ночь пролежал в ванной, я долго думал, в какое время его лучше расчленить, вынести и закопать, но так и не придумав, накрыл пакетом для мусора и пошёл перекусить. В холодильнике у меня пусто, кроме позавчерашней коробки с китайской лапшой, там ничего нет. И, о, да, это была потрясающая ночь. Я сидел в той забегаловке и жевал свой бургер с маринованными острыми огурчиками и кислым соусом, когда рядом присел он. Такая милая педошлюха, с кошачьим ушами на голове и накрашенными глазами. Я почувствовал прилив энергии гнева, я знал, что хочу сделать: засунуть ему пальцы в рот и заставить задыхаться, истекая слюной. Мне кажется, этот педик был под чем-то, иначе я не знаю, зачем он сел рядом и заговорил со мной. Купил ему пива, что ж, одним трупом в ванной больше, одним меньше - какая разница? Мы выпили, потом ещё и ещё. Я видел, что ему немного тошно, и решил, что пора везти его к себе. К тому моменту, как я открыл дверь, он уже еле стоял на ногах, я подхватил его и кинул на кровать. Он хихикал и жеманничал, как девчонка.

- Как тебя зовут?

- Стэнли.

Я склонился над ним и засунул язык ему в рот как можно глубже. Мне показалось, что на вкус он был приторный, как засахаренный мёд, но оторваться от него было невозможно. Я сорвал с него кофту и футболку. У него была перебинтована рука. Я размотал её. Раны были совсем свежие, из некоторых ещё сочилась кровь. Сплошное месиво из беспорядочных порезов, сверкающее зияющими раскрытыми ртами ран и запёкшейся кровью, я с упоением вгрызся в него, глотая свежую солёную кровь. Я знал, что он закричит, завопит от адской боли. И тогда, я свяжу ему руки ремнём и буду сношать, как животное, а потом перережу горло. Но, он застонал, и я опешил. За столько лет истязаний шавок, впервые испытал шок. Он стонал от того, что я вгрызался в мясо его ран, рвал кожу и пил кровь. Я отстранился и посмотрел на него. Красивый, как девочка, с приоткрытым ртом и блестящими глазами, он так возбуждённо дышал, так манил сожрать его заживо, изрезать и растерзать. И это была моя ночь, самая сладкая, самая настоящая! Я не связывал его, потому что он не сопротивлялся, подчиняясь любой моей прихоти, любому желанию, вторя моей слепой ярости. Я грубо трахал его, как последнюю шлюху, плевал, обзывал, рвал волосы и прижигал сигареты. Да, будь я проклят, но ему это нравилось! Хотя, в какой-то момент он потерял сознание, но потом снова пришёл в себя. Бледный, красивый, растрёпанный, мне было мало этой плоти, мало его боли, мало крови… Мне казалось, что он не выдержит, что его исхудавшее тело сломается пополам, что при очередном моём укусе он вздрогнет и отдёрнет руку, что вот-вот должен настать предел его возможностей. Но Стэнли не сопротивлялся, шептал своим жарким дыханием: “Ещё!” и утыкался в мою потную накаченную грудь, стискивая тонкие холодные пальцы на моих мышцах. И когда я кончил, пришло время убить его, задушить или вспороть горло, он лежал смирно и смотрел на меня своими огромными глянцевыми глазами, словно зная, что я хочу сделать. Я достал из тумбочки нож, даже не скрываясь и не таясь, а он не изменился в лице, просто улыбался уголками губ, как чёртов бездушный манекен. Я хотел вспороть его от промежности до самого горла, как тушу свиньи, выпустить кишки и сожрать сердце, в своем смертельном замахе ярко нарисовал его вскрытое тело на кровати. Но в последний момент не нанёс удар. Слишком хорошо мне было, слишком странно и не как всегда, я властвовал, но впервые мне не сопротивлялись, я причинял ужасную боль, а он просил ещё, прижимаясь и полностью отдаваясь мне. Я кинул нож на пол и почувствовал невероятное облегчение. Наверное, я и впрямь безумен, раз не убил его, этого мерзкого педика с накрашенными глазами. Он, как никто другой, заслуживал смерти, но я решил иначе. И вот сейчас пять утра, а я смотрю в потолок на танцующие тени от веток деревьев, а он мирно спит на моём плече. Я залит его кровью, но меня это не бесит, он тёплый, он живой, но меня впервые не раздражает это. Пожалуй, я тоже усну, возможно, я убью его завтра, а, может, оставлю жить…

44.

Тусклый свет мёртвого солнца пробивается сквозь жалюзи обжигающими пыльными лучами. Я открываю глаза, у меня жар, я чувствую, как ломит всё тело. Не могу разжать пальцы на левой руке, она онемела до полного бесчувствия. Я ли это? Моё ли это тело? Нет, не моё, это тело Стэнли, но пока я в нём, я чувствую эту ужасную боль. Вчера мне показалось, что я мёртв, что это всё сон, и он просто вернулся в мой воспалённый мозг. Было ли мне страшно? Нет. Но была боль, всепоглощающая и ноющая, от неё невозможно скрыться. Лиам разгрызал мою кожу, впивался зубами в губы, и вырывал пряди волос. Мне показалось, что я смотрю на всё со стороны, просто стою безучастно у пыльного зеркала и наблюдаю, как зверь намеренно мучительно убивает меня. Всё было почти, как в тот раз, за исключением одного: тогда я очень хотел жить, а сейчас мне было всё равно. В его глазах не было ничего, кроме гнева и возбуждения. Он занимался сексом не с человеком, он заранее принимал меня за труп. Я понимал, что не могу отвлекаться на боль, если бы я вскрикнул, вздрогнул или оттолкнул его, зверь перерезал бы мне горло, хладнокровно и безжалостно, а потом продолжил издеваться над остывающим телом. У него нет жалости, и я знаю, почему он всё-таки не убил меня. Я показался ему странным, потому что не вырывался и не пытался кричать. Я смотрел на него, как на человека, а не как на маньяка, я заставил его поверить в то, что полностью подчиняюсь его воле, и что мне это нравится. В какой-то момент боль превысила все возможные пределы, и я не заметил, как потерял сознание. Это были самые хорошие несколько минут за эту ночь, не смотря на жуткую тошноту, я был где-то за пределами физической боли, но потом вернулся в реальность. Казалось, что я умираю, что кровь слишком сильно хлещет из рваных и резаных ран, что ожоги от сигарет, которые он постоянно курил, выдыхая дым прямо мне в рот, до самого мяса прожгли мне кожу. Силы так стремительно покидали меня, я посмотрел в его мутные глаза, он ждал этого момента, ждал, когда я попрошу пощады, он знал, что я просто человек, никто не в силах вынести подобное. Он склонился ниже, дыша мне в лицо перегаром, не отрывая взгляда, я понимал, что могу умереть, любое неловкое движение, любой намёк на то, что мне больно, и он свернёт мне шею. Я собрал все силы, старательно удерживая себя в сознании, и глядя прямо на него, и прошептал: “Ещё”. Его зрачки сузились, как у ночного монстра, попавшего в луч фонаря, зубы оскалились в неком подобии улыбки.

- Тебе нравится?

Но я уже не мог говорить, поэтому уткнулся в него, сжимая немеющими пальцами мышцы на его огромных руках. Это смерть, сама смерть была рядом. Я думал мне будет страшно, думал, что всплывут в памяти те дни, когда мучительно долго продолжался ад, но ошибался. В голове не было ничего, кроме одного, я должен заставить его поверить в иллюзию, должен обмануть оборотня. И вот он откинул меня на спину и в половину своего роста возвысился под потолком. Это момент истины: убьёт он меня или нет? В любом случае, у меня не было сил бежать, сопротивляться или даже кричать. Я ничего не ждал, мне было так плохо, что почти равнозначно всё равно: умереть или нет. Нож блеснул в темноте, и только тогда моё сердце отреагировало на этот смертельный блеск, но я не подал вида. А потом он с грохотом полетел на пол, не могу сказать, что почувствовал облегчение, я не почувствовал ничего, кроме пустоты. Я постарался запомнить, с какой стороны упал нож. Лиам сполз с меня и лёг рядом. Всё вокруг было мокрым от пота и крови. Я пытался не думать о том, что с моим телом, прильнул к нему и притворился спящим. И это было ужасно: мышцы все дрожали, я невольно вздрагивал, по телу пополз ужасающий жар. Я старался не двигаться, потому, что каждое движение вызывало адскую боль. И вот наконец-то он уснул, под самое утро. Я лежал смирно ещё около часа, пока солнце не начало бить мне в глаза, причиняя новые муки. И сейчас, когда в город приползло сонное утро, понимаю, что нахожусь в логове зверя, что где-то всего в паре метров на полу лежит огромный нож, и что я всё ещё жив, но надолго ли? У меня не было плана, как отомстить ему. Тогда в кафе, я принял решение умереть, умереть снова, чтобы добраться до него. Ведь обычная смерть - слишком простое наказание для маньяка. Возможно, я просчитался и угодил в ловушку, двери заперты, я истерзан, мне некуда бежать. Но, если я прав, то оборотень пока меня не тронет, пока… Молодец, Эван, теперь твоё тело снова изуродовано! Но это не моё тело, мне не жаль…

Пережив эту ночь, я просто обязан сделать всё, чтобы мой убийца получил всё с полна, я обязан не умереть, прежде, чем он захлебнётся собственной кровью…

Мне очень хочется пить, медленно сползаю на пол. Тело неохотно слушается меня, отзываясь резкой болью и трескающимися ранами. Нахожу свои джинсы и с трудом натягиваю их на себя, они такие узкие, и так прилипают к полузасохшей крови. Держась за мебель, медленно передвигаюсь по комнате. Здесь душно и ужасно пахнет, как… “в морге” - подсказывают мои проснувшиеся голоса, спасибо, что вы со мной, без вас мне было бы страшно. Прохожу мимо ножа, подавляя соблазн поднять его, ещё не время, слишком рано. И захожу в ванну, мне надо воды. С белого края свисает женская рука, Боже, это мёртвая девушка, накрытая серым мусорным пакетом! В его ванной уже начавший распухать труп. Мне становится страшно, и я изо всех сил, подавляю в себе этот нахлынувший ужас и рвотные позывы. Закрываю глаза, включаю кран и жадно пью, какая же вкусная вода! Какая она холодная и сладкая! Отрываюсь и едва удерживаю застрявший в горле крик. В зеркале отражение Лиама, мускулистое загорелое тело, с волосатой грудью и густыми татуировками на плечах и руках, пустые глаза пожирают меня взглядом хищника.

- Что ты тут делаешь? - в его голосе сквозит раздражение.

- После вчерашнего пива, хочется воды, - слава Богу, мой голос не дрожит.

Он смотрит на труп в ванной, я стараюсь не следовать за его взглядом.

- Сюда пока нельзя заходить.

- Не хотел тебя будить, больше не зайду.

И тут он кидается на меня, так же резко, как и возник в этом зеркале, и хватает за шею. Не паниковать, не паниковать, он ждёт моего страха.

- Хочешь продолжения?

О, нет, нет, только не это. Я не вынесу, он убьёт меня. Всё внутри меня сопротивляется, тому, что я собираюсь сказать.

- Конечно, - выдыхаю ему в перекошенное гневом лицо.

И он рывком стаскивает с меня джинсы, разворачивая к зеркалу. Меня жутко тошнит, слабость заставляет руки, которыми я опираюсь о раковину, дрожать. Я поджимаю губы и пытаюсь стонать, выходит очень неестественно, надеюсь, он этого не понимает. Чувствую угрожающие горячие потоки крови на внутренней стороне бедра. Только не думай, не думай, что с твоим телом, не представляй, что он делает, иначе у тебя начнётся паника, иначе тебе станет страшно! Это длится недолго, минут семь, не больше, но они такие мучительные, все мои раны саднит, жар нестерпимый, я обливаюсь потом. Кровь уже добралась до пальцев ног. Не думай, не думай! Он кончил, я определяю это по его сбивчивому дыханию, больше похожему на раскатистый рык. Лиам разворачивает меня к себе, засовывая два пальца и язык мне в рот, меня сейчас стошнит.

- Я хочу чтобы ты помылся, ты весь в крови, - зверь хрипит мне в лицо.

- Хорошо.

Он отпускает меня и уходит на кухню. Я с трудом соображаю, что мне делать? В ванне труп женщины, как мне отмыться от крови? Закрываю дверь и на мгновение чувствую себя в некой безопасности, пусть даже и с мёртвецом. Снимаю до конца джинсы и аккуратно встаю в ванну, мои ноги касаются холодного тела. Мне страшно, я даже дрожу. Включаю душ и начинаю смывать с себя все багровые разводы. Я отмыл всю засохшую кровь, но новая сочится изо всех ран, как мне её остановить, чем? Проскальзываю обратно в комнату как можно тише, там фактически ничего нет. Поднимаю с пола футболку и рву её на части, а так же нахожу свои бинты. Этого мало, но надо постараться. Заматываю все глубокие раны и сверху надеваю кофту с капюшоном. Почти чистый, почти… Меня пошатывает, я ведь так ничего не ел, а ещё потерял довольно много крови. Бреду на кухню, а сам ощущаю, как джинсы начинают прилипать ко мне.

- Будешь кофе? Больше нихрена нет! - он двигает ко мне кружку, я пытаюсь пить, но обжигаюсь.

Мне надо сесть, но я всё испачкаю кровью. Лиам замечает, что я пью стоя.

- Расскажи мне, Стэн, кто ты и почему вчера пошёл со мной?

- Никто вообще, мне понравились твои руки.

- Никто? То есть, если я тебя убью, тебя не будут искать?

- Да.

- Ты странный, Стэн. Как тебе девушка в ванной?

- Холодная.

Он смеётся, хрипло и гулко, это хороший знак.

- Стэнли, а ты смелый малый, ты знаешь, я ненавижу пидоров…

- Я тоже.

Он снова смеётся, я с невозмутимым видом давлюсь этим горьким кофе.

- Ты мне нравишься всё больше и больше. А ещё шлюх, копов, демократов и всех этих толерантных тараканов и их детишек, не уважающих старших, и гадящих под моими окнами. Все эти шавки заслуживают смерти, все до единой! А ты убивал когда-нибудь, Стэн?

- Нет, но никогда не поздно начать.

- Да, да, никогда не поздно, в любой момент можно отрезать какому-нибудь зажравшемуся еврею язык, можно сожрать чью-то печень или откусить пол уха!

Он смотрит на меня своими глубоко посаженными невыразительными глазами.

- Ты слишком бледный, Стэн, в тебе нет жизни. Будто кукла, красив, конечно, как девчонка, и мне понравилось трахать тебя, понравилась твоя покорность, твоя беззащитность, я мог убить тебя, а ты полностью мне доверял или же тебя было всё равно, как будто ты уже мёртв. Тебе было больно, Стэн? Мне чертовски сложно поверить, что ты наслаждался моими издевательствами. Но в тебе столько скрытой силы, ты стоишь сейчас передо мной, истекая кровью, не думай, что я не замечаю, что твои штаны пропитаны ей, и спокойно пьёшь кофе, от которого тебя, по всей видимости, тошнит. Так, кто ты такой Стэн? И что ты хочешь от меня?

- Можно считать меня призраком, я хочу убивать вместе с тобой.

Он ухмыляется, но выражение его лица изменилось, это сложно не подметить.

- Убивать? Боюсь, ты даже пушку удержать не сможешь, но я могу согласиться, что ты будешь полезен в качестве приманки для шавок. Твой беззащитный болезненный вид обманчиво притягателен. Я не люблю напарников, Стэн, как правило, они редкостные трусы и засранцы. Был у меня один приятель Винс, вместе мы ломали кости и вытряхивали денежки, работали на своего босса, пока тот не скопытился, и, знаешь, Винс тоже оказался тряпкой. Один рядовой случай его сломал, а вернее не случай, а человек, такой же, как ты, молодой и красивый, я не удержался и попробовал кусок, хотя не должен был. И вот я его замочил, случайно, конечно, перед этим помучив несколько дней, но его смерть изменила Винса. Он ушёл в мирную жизнь, ударился в религию, и мы долго не виделись, пока однажды я всё-таки не решил навестить его. Спасибо ему, конечно, за эту квартирку, но он меня сильно разочаровал, каким же он оказался слабым внутри! Теперь ты понимаешь, Стэн, почему я не люблю напарников?

- Да, но я не твой Винс, и я не хочу делать это ради денег, я хочу наблюдать за тем, как ты убиваешь их, гасишь надежду в их глазах.

Лиам раскатисто смеётся, содрогая затхлое пространство.

- Да, ты псих, приятель, самый настоящий, мать его, псих! - он закуривает, - И мне это нравится! Пойдём, я угощу тебя стейком с кровью, а потом мы немного тебя подлатаем, есть у меня один знакомый, кому я иногда продаю органы, дельный врач. Только помни, я внимательно слежу за тобой, и если вздумаешь хоть что-то выкинуть, я вмиг тебя на части порежу, уяснил?

- Зачем мне это надо? Я не хочу, чтобы твой врач задавал вопросы.

- Он не будет, поверь мне, я не позволю, - он улыбается своим оскалом оборотня, от которого бросает в холодный пот.

Держись, Эван, тебе нужны силы, ничего не бойся … Главное, не подохни …

45.

Я Джейсон Рэйн и мне надо сосредоточиться. С тех пор, как я превратился в человека из подонка, прошло не так много времени, но я успел забросить работу, и она накопилась. Заказчики негодуют, требуя оплаченного продвижения их порно-сайтов, а я вторые сутки пялюсь в монитор и просто слушаю музыку. В тот день я позвонил танцовщице по имени Энн, в надежде, что её странная манера слушать мою чушь поможет мне избавиться от гнева. Но я ошибался, вместо того, чтобы выслушать меня, эта покалеченная балерина начала снова расспрашивать меня о моём прошлом, вернее о том его отрезке, о котором мне бы не хотелось вспоминать. Я устал говорить об Эване, устал думать о нём, устал от понимания того факта, что сколько бы времени ни прошло, он всё равно будет напоминать о себе приторным запахом могильного тлена. Я не могу нормально есть, спать, трахаться, я даже дышать не могу нормально. Почему ты не отпускаешь меня? Вот появился Ники, что сделал я? Я сделал всё, чтобы избавиться от него, мечась в своём сознании в ужасе от того, что стал привязываться к нему. Что в этом такого? Что такого в том, чтобы быть человеком, чтобы любить? В том, чтобы скучать, тосковать и быть слабым? Спасибо тебе, Эван, ты не отпускаешь меня, навсегда засел в моей голове, следуешь за мной призраком, и вот я это я, но настоящий ли? Всех гоню прочь, но меня уже тошнит от того кладбища! Потому что я живой, мать его так, хочу я этого или нет, я живой, дышу, чувствую, страдаю и ненавижу! И эта Энн с её вопросами, с её щупальцами в остатках моей души. О, Боже, Боже, я циничная тварь! Настолько ли циничная? О, Боже, я не позволю себе влюбиться, не позволю даже подобную мысль, я же потеряю независимость, я уже не буду хладнокровным оборотнем! Кого я обманываю, я испытываю угрызения совести, когда совершаю очередной подлый и бездушный поступок. И я не могу работать, не могу! Мысли, надоедливые, как рой мух, лезут в голову, облепляют мозг. Эван, ну, что мне ещё сделать, чтобы ты отпустил меня? Что? Я повзрослел, отомстил, сохранил о тебе память, почему ты до сих пор держишь меня? Ты хочешь, чтобы я сдох? Тебе ЭТО надо? Чтобы я вечно оберегал крупицы воспоминаний и твой образ? Люди годами проверяют свои чувства и расстаются врагами после двадцати лет идеального брака, у них есть общие дети, родственники и привычки, а мы? Кем мы были? Просто молодые любовники, страсть, секс, максимализм? Я убеждаю себя, уговариваю… Но, твою ж мать, так по тебе тоскую! Я даже в Ники вложил часть тебя, и слова о том, что его могут травить, нарисовали в моей голове тебя, будто я мог что-то изменить, будто это могло кого-то спасти. Я виноват, каюсь, ты мог остаться со своей блондиночкой, а я решил, что ты мой. Теперь ты мёртв, и с каждым днём всё мертвее и дальше. Я ненавижу тебя, Эван! Так же отчаянно, как и люблю! Я псих? Несомненно. Надеюсь, ты сейчас смотришь на меня и сожалеешь, что так рвёшь на части. Кто я теперь? К чёрту, я не могу работать, слышу только голос безумной балерины. Что ей надо? Пусть приходит и отрезает от меня кусок, нахрена вытаскивать из меня душу? Это бред! Пойду прогуляюсь, выпью, отдохну. Мне надо побыть с самим собой наедине, надо заставить эти мысли заснуть летаргией в моей голове… навсегда…

Одеваюсь и выхожу на улицу. Я бы мог позвать Сиенну или Келли, или любую из тех, чей телефон я всё-таки записал, но мне не нужна компания. Иду в свой любимый клуб, сегодня там громкая музыка и таблетка экстази на языке, всю ночь будут безумные танцы в полусознательном состоянии, много девушек рядом и смех, главное, что они не знают моего имени, и не узнают, сегодня все для меня лишь серая масса без имён, пола и отличительных признаков. Я чувствую прилив сил, сон, как рукой сняло. Охрана меня уже знает, даю немного денег, пусть порадуется. Привет, клуб, привет оглушительная музыка и мерцающий свет, запах ментоловых сигарет и струящийся холод кондиционеров. Меня уносит в небытие, как же хорошо! Забыться, отдаться ритму, чувствовать счастье. Я так давно не ощущал себя счастливым, меня постоянно что-то гнетёт, что-то беспокоит. Я чувствую женские пальцы на своей шее, кто-то меня гладит, кто-то целует, это эйфория, ничего нет, есть только свет и блеск, только гибкость. Я будто лечу над хаосом, парю и приземляюсь, а потом снова взмываю в высь! В какой-то момент что-то до боли знакомое привлекает моё внимание, пытаюсь отыскать затуманенным взглядом, что так резко вернуло в реальный мир. Это, чёртов Ники! Что он здесь делает, ему нет ещё двадцати одного года, его не должны были пускать сюда? А он сидит за стойкой рядом с каким-то взрослым мужиком и о чём-то оживлённо беседует. Внутри всё переворачивается, возможно, особые вещества обостряют всё, но я в бешенстве. Я прогнал его, чтобы жизнь мелкого засранца изменилась, чтобы он стал встречаться со сверстницами и не погрузился в мир пошлости с головой. А что он? Пошёл в клуб и сидит с мужчиной, который явно вдвое старше меня. Я пробираюсь сквозь толпу, даже толком ещё не знаю, что скажу ему. Хватаю за шиворот и волоку к стене, кривые улыбки мелькают безумным калейдоскопом, не могу поверить, что это происходит со мной.

- Что ты тут делаешь? - рычу сквозь зубы. Я невероятно зол, но при этом отмечаю, как он красив, как блестят его глаза в этом призрачном свете.

- Тебе какое дело? Ты уже наигрался, ищи себе новую игрушку, как хочу, так и развлекаюсь! - он смотрит нагло и вызывающе, пытается пойти, но я удерживаю его.

- Какие-то проблемы? - голос из-за спины звучит спокойно, но настойчиво.

Я оборачиваюсь. Это тот мужчина в чёрном пиджаке и сединой на висках с плотно сомкнутыми губами.

- Он ещё совсем мальчишка, несовершеннолетний, ему нельзя находиться здесь.

- Тебе, что до этого? - тип начинает меня раздражать ещё сильнее. Я ухмыляюсь.

- Ничего, а вот директору заведения не понравится, что у него могут быть неприятности из-за подобных посетителей.

- Я директор этого клуба, и мне похеру на неприятности, вали приятель, пока я силой не вышвырнул тебя отсюда. Он пришёл ко мне!

Я в изумлении, смотрю на Ники, он растерян, куда-то подевалась вся его уверенность и высокомерие. Опускает глаза в пол, прикусывая нижнюю губу.

- Хм, вот как, ну, ладно. Я уйду. Ники, я дал тебе шанс изменить свою жизнь, потому что не хотел, чтобы ты стал похож на меня, а что делаешь ты? Трахаешься с каким-то престарелым толстопузом? Я был о тебе лучшего мнения!

- Всё, достаточно! - мужик хватает меня за плечо, я вырываюсь.

- Ещё раз тронешь меня, и я отрежу тебе яйца! - отпускаю Ники и спешно иду через клуб к выходу, спиной чувствуя взгляд на себе. Меня всего трясёт от злости. Что меня так задело? Разве мне не должно быть всё равно? Разве он не просто очередное развлечение? Попадаю на улицу и сразу же прикуриваю. Мне надо успокоиться, сердце колотиться в груди, я стараюсь унять свой гнев, но это так сложно. Медленно иду в сторону дороги, чтобы поймать такси.

- Джей! - узнаю этот голос, - Постой! - Ники догоняет меня. Я стараюсь изобразить безразличие, но внутри всё кипит.

- Прошу, не уходи вот так!

- Как? - я останавливаюсь и смотрю на него, бледный, красивый, молодой, растерянный и взволнованный. В голове мелькают куски того, чем мы обычно занимались с ним, это наваждение, это наркотики.

- Я не хочу, чтобы ты думал, что то, что я чувствовал к тебе, было несерьёзным. Это не так.

- Я вижу, ага! Что ты чувствовал, придурок? Что ты вообще знаешь о чувствах? Твои детские игры меня достали, ты специально приперёся в этот клуб, чтобы я увидел тебя и директора вместе? Что ты о себе возомнил? Думаешь, можешь портить мне жизнь? Корчить из себя взрослого? Тот мужик просто сделает с тобой тоже самое, что и я, и выкинет!

- Так же, как и ты!

Это взрыв, это ярость, это ненависть, мне хочется ударить его, но почему, он же, по сути, прав?

- Да, я спас тебя от этой бездны, спас от проклятого пути, по которому иду сам! Включи свои мозги, ты, малолетнее, тупое создание!

- Ты ревнуешь? - Его глаза такие большие, такие красивые, он снова вызывающе смотрит на меня, он уверен в себе, чёрт, как же он хорош!

- Всё, я пошёл, - отворачиваюсь, но он хватает за руку, и что за наглость, целует меня. Я не знаю, почему, но уже не могу остановиться, и мне кажется, мы снова падаем туда, в бездну, откуда нет спасения. Как в фильме ужасов: вся эта ночь, и уличные собаки, и фонари, и холодное такси с бесконечными поцелуями на заднем сиденье. Кадры, только кадры и вспышки, нет целой картины, но внутри зародилось что-то другое, это моё, это принадлежит мне всецело, вся красота и невинность, и я отнимаю уверенность, отнимаю его силы. И Ники такой же послушный, такой же тёплый и молчаливый. Мне не надо, чтобы он что-то говорил. Мне так хорошо, и чёрта-с два я отдам его снова, идут все на хрен, и мамаша его, и тот директор клуба! Как же я скучал! Оказывается, я так скучал по нему! На мгновение, мне мерещится, что это Эван рядом, он улыбается мне застенчиво и мило, как в прошлом, излучая этот искренний свет, но он же мёртв?! Эван моментально превращается в пепел, рассыпаясь в моих руках, и я подскакиваю на кровати! Это сон. Но Ники не иллюзия, он мирно спит рядом, слава Богу, я так рад, не хотелось бы этого показывать, но я не в силах сдержать улыбку. Глажу его по волосам. Я отпущу прошлое, я заставлю мёртвого Эвана замолчать в моей голове, я должен жить, тем более, теперь есть ради кого…

46.

Мне кажется, что я умер снова тогда, в пыли его душной квартиры, в сладковатом, тошнотворном, трупном запахе, в собственной крови и боли. Но я дышу, только это уже не я. Чёртов зомби, меня заживо съели, разорвали тело и вынули сострадание. Ничего нет: мотыльков нет, звуков нет, воздуха нет, боли тоже. Смотрю на себя в пыльное зеркало в стенном шкафу, похож на мертвеца с крыльями на худой спине. Волосы взъерошены, на губах запеклась кровь, рука перебинтована. Зверь кормит меня плохо прожаренным мясом, но меня постоянно тошнит. Хотя, это уже не я, мне плевать. Возвращаюсь в реальность, и снова слышу это приглушённое мычание, такое отчаянное, вырывающееся сдавленным криком сквозь закрытую дверь. Я сам хотел этого, сам пустил оборотня в запрещённые угодья. Что я почувствовал, когда он ворвался на свадьбу и схватил его на глазах у изумлённой публики? Да, ничего! Я думал, мне будет страшно, думал, я буду волноваться или винить себя, но я ничего не чувствовал. Стоял рядом с Теа, прекрасной Теа Вилсон в окровавленном подвенечном платье, будто кошмар прошлого со дна болота. Её губы дрожали, а глаза покраснели от слёз.

- Ты любишь его? - вопрос от странного незнакомца, от бледного парня, больше похожего на наркомана. Я пытался выдавить из себя улыбку, чтобы моё лицо больше походило на живое, но не мог. Она в ужасе озиралась по сторонам.

- Любишь ли ты его, Теа? - мой голос дрожал, но я знал, что почему-то хочу знать ответ, зверь за спиной раскатисто дышал, впившись зубами в шею Зака. Любой знак от меня, и он бы убил его.

- Кто вы такие? - она заливалась слезами, - Что вам от нас надо? Отпустите его!

Я покачал головой.

- Ты не ответила на вопрос. Видимо, тебе плевать на него, ведь так? Можешь ничего не говорить, я и так это знаю. Подлый, мелкий и трусливый, жалкое подобие человека в теле спортсмена. Я освобождаю тебя, Теа. Знаешь, там, в бесконечности, я слышал обрывки твоих мыслей, я знаю, что ты любила меня, знаю, что скучала… Я прощаю тебя, ты понятия не имела, с кем хочешь связать свою жизнь! Я тоже когда-то любил тебя, и тот поцелуй в школе я никогда не забуду, как и твои слёзы на моих похоронах… Прости, что причиняю тебе боль.. теперь ты свободна! - я поцеловал её, эти губы, такие же горячие и нежные, как тогда, много лет назад, её запах так же прекрасен. Она в отчаянии оттолкнула меня и попятилась назад, приподнимая подол забрызганного кровью Зака свадебного платья.

- Эван? Не может быть! - Её глаза блестели и переполнялись страхом, - Не может быть! Ты же умер?!

Я ухмыльнулся.

- Да, но только для тех, кто меня забыл…

И мы пошли прочь из церкви, волоча за собой обмякшего Зака. Она молча смотрела нам вслед, она могла бы побежать, закричать, но ничего не сделала… Я освободил её. Все гости кинулись за нами позже, когда в этом уже не было ни какого смысла, мы скрылись на машине, оставив Теа стоять посреди церкви, в окружении смешанных мыслей. В моей памяти отпечатался страх в её глазах, я будто приведение, напугал её почти до бесчувствия, но она узнала меня, даже в чужом теле. А ведь я уже не я?

Прошло два дня, оборотень Лиам жрёт по частям Зака, вырывая ему ногти, отрезая куски мяса. И Зак отчаянно кричит сквозь серебристый скотч у него на губах, он вырывается и плачет. Первые несколько часов я стоял рядом и молча смотрел, я думал, внутри всё перевернётся, и мне станет жаль его, думал, душераздирающие вопли сведут меня с ума, но ошибался, я ничего не слышал, словно в вакууме, ничего не чувствовал… кроме разочарования. Я и так сумасшедший. Зак не понимал, что происходит, он превратился в животное, отчаянно желающее жить, он был готов сожрать собственное дерьмо, лишь бы этот большой лысый незнакомец прекратил резать его. Я знаю, что скоро Лиам прикончит его, сожрёт часть его органов, а тело распилит и отвезёт за город. А обгадившийся и изошедшийся слюной Зак так и не поймёт ничего, он до последнего будет верить, что выберется. Я должен рассказать ему, кто я такой. Вспомнит ли он меня? Конечно вспомнит, неприязнь и ненависть сильнее любви. Месть, я думал, она будет приторной и вязкой, а она оказалась безвкусной и бесформенной, как комок желатина.

Лиам вышел из той комнаты и завалился на кровать, его окровавленный рот замер в довольной улыбке, на сегодня он сыт болью. Возможно, он проспит до утра, но оборотень так же непредсказуем, как и любое другое животное. Я надеваю кофту с капюшоном и захожу туда, в нос бьёт резкий запах мочи. Не смотреть, не думать, не анализировать! Зак валяется на полу в луже собственной крови, его руки связаны за спиной, лицо всё опухло, левый глаз почти вытек, он уже не похож на того бравого загорелого спортсмена. Кусок дышащего мяса в моче и сгустках крови.

- Мне бы хотелось поговорить с тобой, Заки, но, боюсь, ты всё равно не поймёшь, потому, что остатки твоего мозга просто хотят убежать, и ничего более, - я сажусь на корточки перед ним. Он трясётся и плачет, но не вопит, что уже хорошо.

- Не бойся, я лично тебя резать не буду, хотя нет, бойся Заки, потому, что у меня для тебя новость - ты умрёшь!

Он замычал, силясь закричать.

- Давай, только без этого, ты же мужик! Настоящий мужик, не то что тот пидор Эван, правда? Ну, тот, из твоей школы, которого ты сдал двум крепким парням. Они, знаешь ли, убили его, вернее Лиам убил. Того парня, что ест тебя заживо, зовут Лиам, если вы ещё не успели познакомиться. Так вот, Заки, тот Эван очень хотел жить, потому, что ему было так мало лет, и он верил в любовь. Ой, прости, забыл, он сильно бесил тебя!? Так врезал бы ему, что ли, я не знаю, зачем же было его убивать? Нет, нет, Заки, ты настоящий мужик, поэтому будешь до конца гадить под себя и захлёбываться в крови. Мне тебя почему-то совсем не жаль. Даже не знаю, почему же так? Хотя, давай посмотрим на это с другой стороны, ты уже почти успел жениться на Теа, у тебя неплохая устроенная жизнь, родители, наверняка, пылинки с тебя сдували, не сынок, а пример всем парням. Так, что там было с Эваном? Ах, да, забыл представиться, - я наклоняюсь к нему как можно ближе, смотрю в его безумно вращающийся, оставшийся глаз, и тихо шепчу - Я Эван Брайт, оживший труп из прошлого, помнишь меня?, - он дёргается, но я не уверен, что мозг его в состоянии обрабатывать информацию, - А теперь, Заки, приготовься умереть, зверь скоро проснётся, и, кажется, ты ему уже надоел. Не плачь, Заки, будь мужиком, на тебя противно смотреть!

Я отступаю к двери, Зак трепещется на полу, он не понял и половины, услышав только, что важно для него в данный момент, что его убьют. Тупое, бесполезное создание.

Выходя из комнаты, я натыкаюсь на Лиама, он улыбается мне своим смертельным оскалом.

- Тебе нравится?

Я оглядываюсь на дверь.

- Скучный кусок мяса, кончай его, а то он воняет, как стадо коров!

- Хорошо, сделай мне крепкий кофе, я скоро вернусь, - он скрывается в комнате, а я ухожу на кухню, оставив своё прошлое корчиться в предсмертных конвульсиях. Я перерождаюсь, как в тот раз, из куколки в мотылька, но я какое-то страшное существо, ещё более кошмарное, чем Лиам. Потому, что я ничего не получил от страданий Зака, ни удовольствия, ни страха, ни удовлетворения… Месть, иногда такая пустая и бессмысленная, как затхлый воздух в гробу… некому уже им дышать…

47.

Это бесконечность, только в реальном мире она серая и пахнет кофе. Я закрываю глаза, ночные бабочки снова ожили и теперь стучат своими иссохшими, крошащимися крыльями о грязное стекло. Капает вода, и этот звук убаюкивает меня. Её золотые волосы рассыпались по подушке и томно мерцают. На ней ничего нет, кроме рваных чулок в сетку. Я бы мог привыкнуть к этому мраку, если бы не было света, мог бы привыкнуть к боли, если бы не умирал от неё. Она гладит меня по лицу, вытирая слёзы. Сегодня я съел только одно яблоко, давясь им через силу, я не чувствовал ничего, кроме вкуса крови и горечи… я умираю…

- Ты такой красивый, почему ты молчишь? Расскажи мне о Заке?

- Я не хочу больше о нём говорить.

- Ты сам закапывал куски его тела? - она прижимается ко мне, согревая.

- Часть.

- Какую?

- Я не знаю, может и не одну, всё было в мусорных пакетах.

- Что ты чувствовал?

- Ничего… абсолютно, как будто это был не я, как будто это Стэнли делал, не я…

- Но ты и есть Стэнли, он навсегда часть тебя, неужели ты не почувствовал удовлетворения от мести?

- Нет, но и жалости тоже, не было ничего, только пустота…

- Твоё тело, оно всё в синяках, кровоподтеках и укусах, он медленно уродует тебя.

- Я знаю.

- Зачем тебе зверь, если уже не нужны жертвы? Избавься от него! - Энн целует меня в шею, я вздрагиваю.

- Я пока не знаю…

- Он убьёт тебя раньше, чем ты решишь, для чего он тебе. Он уже убивает тебя!

- Плевать, мне всё равно.

- Нет, нет, нет, постой, а как же Джей?

Внутри что-то шелохнулось, я жив? Неужели жив?! Я забыл о Джее, потонув в своей бездне, хотя нет, я всегда о нём помнил, просто боялся думать.

- Я не знаю, как мне быть?

- Просто появись и всё, почему ты должен оправдываться?

- Я не могу,… я так долго этого ждал, что теперь ужасно боюсь этого момента…, - я закрываю глаза. Безумие, новое безумие с запахом корицы и кофе, и её волос. Мой страх меня поглощает, ещё вчера я закапывал окровавленные куски трупа в лесу, а сегодня тону в мыслях о Джее, и мне страшно. Чёрт!

- Что со мной будет, если он не захочет даже разговаривать?

- Ты умрёшь, - она улыбается, я не вижу этого, но чувствую, как моя боль кормит мёртвую балерину.

- А что если я уже мёртв?

- Нет, Эван, ты живой, потому что страдаешь, но уже близок к тому, чтобы превратиться в меня или в своего зверя. Ещё чуть-чуть и Джей тебя не узнает, поторопись…

- Мне плохо, я запутался…

- Ты на правильном пути, насколько можно считать такой путь правильным, ты воплощение страданий, я представляю, какой беззаботный и солнечный ты был при жизни. Только такие люди способны превратиться в настоящих чудовищ!

- Ты думаешь, я стал чудовищем?

- Ну, что ты, - Энн утыкается носом мне в ухо, - Ты прекрасен в своём желании мстить, я так хотела увидеть тебя злым, жаль, что ты так же безразличен к их страданиям!

- Ты должна мне помочь подобраться ближе к Джею.

- Конечно я тебе помогу, я буду рядом, как невидимый дух, после того, как мне обрезали верёвки, я перестала быть марионеткой, но железные крюки и штыри остались во мне. Все вокруг танцуют и счастливы, а я схожу с ума от ненависти, почему они там на сцене, а я здесь, в реальности! Я тебе помогу, потому что у меня нет сейчас нет ничего другого, что держало бы в настоящем, материальном мире.

- Ты безумна.

- Отнюдь, если бы я была настолько безумна, я бы уже этого не понимала, а просто наслаждалась этим состоянием.

- Разве не наслаждаешься, ты же питаешься болью?

- Да, но это лишь помогает мне понять, насколько я жива, как видишь, следы остались, но я жива… даже более жива, чем ты.

- Для меня ты навсегда останешься мёртвой балериной, ты можешь станцевать для меня?

- Это будет больше похоже на танец сломанной куклы, ужасно!

- Я хочу посмотреть.

Энн встаёт с кровати и сдёргивает грязный серый тюль с окна.

- Моё платье, его будто вытащили из гроба, - она кружится по комнате, в глазах сливается её силуэт, завёрнутый в светлую ткань, как лебедь, как грязный снег, как смерть во время сна, и эти волосы летят вслед, поднимая клубы пыли, сметая засохшие трупы мотыльков с подоконника. Безумный танец в безумном, мрачном мире. Мы, как два мертвеца в загробной реальности, но моя боль уходит. И Энн прекрасна, она живёт в этом танце, из сломанной кукольной балерины, она превращается в прекрасную живую девушку, и вся обстановка, и серый тюль начинает диссонировать с ней, слишком живая, слишком тёплая.

- Эван, я умею летать, смотри, это партия белого лебедя из знаменитой постановки, могу ли я быть лебедем, когда моя нога не сгибается до конца? Могу ли я выполнить поворот, сесть на шпагат и быть птицей? О, этот чёртов штырь, вынь его из меня! Я хочу, чтобы мои кости снова были на месте!

Её лицо меняется, она заливается краской, она злится, ей больно. Энн падает на пол, всколыхнув остатки пыли, клубами оседающие на ней. Руки-крылья распластаны, волосы растрёпаны, она рыдает от бессилия.

- Моя мечта, моя жизнь, всё! В этом было всё! Я умела летать, я была там. и я мечтала, кто я теперь? Кому я нужна, меня из жалости пускают в зал, из жалости к покалеченной танцовщице. Ты можешь из жалости смотреть на мои конвульсии?

- Не говори так, ты прекрасна, даже в своём несовершенстве, ты живёшь в этом! И я увидел тебя настоящую, живую, - я спускаюсь с кровати и сажусь рядом.

Заплаканные глаза Энн блестят в полумраке.

- О, Эван! - Она кидается ко мне в объятья, - Ты мой маленький ангел, не оставляй меня, ты так прекрасен! Даже если ты станешь чудовищем, я всё равно буду рядом…

48.

Меня зовут Теа Вилсон. И вот уже три дня я никак не могу прийти в себя, мне снятся кошмары, а полиция звонит почти каждый час. В день моей свадьбы, когда все гости собрались в церкви, а музыка заиграла громко и торжественно, пугая голубей на крышах, в зал ворвались двое. Огромный лысый мужик схватил Зака и полоснул ножом ему по лицу, кровь брызнула мне на свадебное платье. И это был не сон, не ночной кошмар, это была реальность. Все в ужасе хотели побежать или кинуться на него, но он впился зубами в шею Зака, а лезвие приставил к горлу. А второй молодой парень сзакричал, что прикончит его, если кто-нибудь вздумает шелохнуться. Я была до смерти напугана, что они хотели? Почему пришли на нашу свадьбу? Кто они? А потом он сказал мне очень тихо, что он Эван, и мой ужас усилился, ведь Эван мёртв, весь город был на его похоронах. Конечно его хоронили в закрытом гробу, но я была уверена, что он мёртв! А мертвецы ведь не возвращаются? Он спросил меня, люблю ли я Зака, и я замешкалась, и так себя корю за это, пусть я не любила его, но могла спасти, выдавив из себя эту дурацкую фразу. Почему я промолчала? Почему? Что помешало мне? Теперь я уверена, что это был Эван, как бы безумно не звучал тот факт, что он умер много лет назад, но он стоял передо мной, и я видела его глаза, чувствовала тепло. Это был он! Никто не мог знать о том поцелуе, никто не мог знать, что я любила и скучала по нему… никто… кроме него самого. Я ненавижу себя! Ненавижу за то, что сейчас не думаю о Заке, который наверняка уже убит, а думаю об Эване! Как такое может быть? Он воскрес, он простил меня, а я просто сижу здесь, а ведь так хочу поговорить с ним. Почему он убил Зака? Что Зак сделал тогда, более пяти лет назад? Почему он назвал его подлым? Неужели, он как-то причастен к тому случаю? Плевать на Зака, да, простит меня Бог! Я ничего не могу с собой поделать, хочу увидеть Эвана, хочу обнять его и пожалеть! Через что он прошёл, как его мучили! Я боюсь предположить, каким образом он выжил, боюсь задать себе вопрос : “А не жестокий ли это обман?”, мог ли он вообще выжить? Нет, я чувствую, я верю, что это он! И он вернулся, чтобы припомнить нам все наши грехи, всю нашу ненависть к нему, такому солнечному и радостному, всю подлость и безразличие. Боже, он же теперь убийца, если я буду помогать полиции, его найдут! Мой мозг выдумывает ему оправдания, я нарочно путаю копов, даю неправильные подробности, никто не стоял и не сидел так близко к нему, как я. Я соврала, описала не ту внешность, не те приметы, даже не сказала про то, что заметила его изрезанную руку. Надеюсь, никто этого не увидел. Я ненавижу себя! Как так можно? Он преступник, что бы там не сделал Зак, полиция должна разобраться, как… с тем случаем Эвана? Когда они никого не нашли, не наказали, не поймали? Нет-нет, Эван, прошу тебя, только не попадись им! Меня всю трясёт, я не хочу общаться с родственниками Зака, у которых ко мне куча вопросов, списываю всё на стресс. А на самом деле мучаю себя: Как я могла согласиться выйти замуж за него? Как? Я никогда этого не хотела! Что во мне тогда проснулось? Что заставило ответить “да”? Я повесила окровавленное платье в шкаф, его бы выбросить, но я так боюсь, что это будет единственным напоминанием об Эване, что мне ничего больше не останется… Если его поймают, я буду всё отрицать, скажу, что это не он, я не позволю больше причинять ему боль! Но тогда я стану сообщницей! Что мне скажу родители Зака? Они подумают, что я специально помогала преступникам? Плевать! Я не позволю им поймать его! Эван, если ты хоть как-то слышишь мои мысли, знай, я рада, что ты жив, хоть ты очень не похож теперь на себя прежнего. И я очень хочу ещё раз увидеть тебя! Прости меня… за то что много лет лгала сама себе и встречалась с тем, кто так подло поступил с тобой… Наверное, Зак не заслуживал смерти, наверное… Но я не могу судить, я не была там, и я не знаю, каково это - умирать без надежды, умирать, когда тебе всего чуть больше семнадцати лет… Прости меня…

49.

Я смотрю в потолок, на нём лунный квадрат от окна. Я бы мог уснуть, но сон не идёт. С улицы доносятся звуки ночного города, отдалённая жизнь, которая исчезнет к утру.

- Лирой.

Знакомый голос скользит по стенам холодным шёпотом.

- Лирой.

Это не моё имя, но мозг реагирует на него.

- Кто здесь?

- Спустись ко мне.

- Что? - я не успеваю понять, что происходит, как проваливаюсь в кровать и лечу вниз. Перед ударом о зёмлю я вздрагиваю, но удара нет, я плавно приземляюсь на груду мёртвых тел. Теперь я осознаю, что я во сне. Он выходит ко мне из мрака, собирая вопящие тени за собой. Притягательный и мрачный, как многовековой вампир, манит холодом.

- Лирой, я знаю, что обещал больше не беспокоить тебя…

- Я не Лирой, но я вспомнил тебя, ты снился мне в тех кошмарах!

- И приснился снова, - он делает шаг, и трупы подо мной начинают шевелиться. Неужели это живые люди?- Ты всё больше и больше забываешь свою прошлую жизнь, скоро ты окончательно станешь Джеем. Я скучаю по тебе, если бы ты хотя бы иногда вспоминал обо мне, обрывки твоих мыслей долетали бы даже сюда, но мой образ постепенно уходит в далёкое прошлое, и я боюсь снова наделать глупостей, так нестерпимо желая быть рядом. Я уже заслужил отбывать здесь какой-то срок, за то, что сломал чужую судьбу.

- Что тебе от меня надо?

- Чтобы ты хотя бы иногда вспоминал обо мне, ведь мы живы до тех пор, пока память о нас не угаснет.

- Это, конечно, всё поэтично, но я не знаю тебя, кроме тех кошмаров, мне и вспомнить-то нечего.

- Тогда вспоминай хотя бы их, - он мгновенно возникает передо прямо мной, от него веет запахом склепов и сыростью, - Просто помни мой образ, здесь в аду, не так много того, что дало бы надежду, - он хочет поцеловать меня, но я отстраняюсь. Как странно, моё тело подвластно теперь только мне.

- Я могу тебе сказать, что буду иногда вспоминать, но разве это не ложь? Вдруг, я проснусь, и в памяти не останется ничего? Что тогда? Ты снова будешь являться в ночных кошмарах, разрезая мне горло?

- Нет, Лирой. Просто помни, что я жду тебя…

- Это не очень заманчивая перспектива, я попаду в ад? Хотя, о чём это я? Конечно же попаду.

- Не жалей о своих воспоминаниях, о тревоге и тоске, все наши мысли, обращённые к кому-то, помогают дышать тем, кто уже потерял надежду. Но знай, чем меньше ты желаешь вернуть часть своего прошлого, тем мертвее оно. Возможно, твоё желание жить обычной жизнью, незаметно убивает того, кто навсегда привязан к тебе и по твоей же воле…

- О чём ты? Я не виноват, что живу на это дрянной планете, я не выбирал, когда и где мне родиться, то, что в моём теле чья-то душа или что-то там, не значит, что я обязан платить за чьи-то ошибки или судьбу. Вся эта карма - бред собачий! Я не знаю, что нас связывало с тобой в прошлой жизни, и почему я обязан теперь видеть эти сны, но я не буду убиваться от отсутствия воспоминаний. В конце концов, не такая уж и хорошая она была, моя прошлая жизнь, раз я дважды наложил на себя руки!

- Успокойся, Джей, я не привязываю тебя к себе, но ты привязал кое-кого другого, и его желание, и боль, и гнев и отчаяние ведёт к тебе! Ты звал, тосковал и не отпускал его столько лет, отказывался смириться с его смертью, а что теперь? Быстро забываешь и убиваешь все воспоминания, старательно стираешь их, никто не просит жертвовать собой, но все мы несём ответственность за наши мысли, желания и действия. ВСЕ!

- Ты говоришь об Эване? Ведь так? Я столько лет был мёртв вместе с ним, убивался алкоголем и наркотиками, приезжал на его могилу, чтобы, как последний псих, поделиться с ним своими новостями, поговорить… Он приснился мне в крови и синяках, просил отпустить… и вот теперь, когда я стал свободен от этих тягостных мыслей, нашёл какой-то кусок своего безумия, в котором мне уютно, ты говоришь, что я должен опять думать о нём? Что за чушь?!

- Я бы пообщался лучше с Лироем, но он настолько глубоко в тебе, что я уже не в силах подчинить тебя ему. Так вышло, что вы встретились, потом у что этого хотел я, но позже всё пошло не так, и уже Эван настоящий привязался к тебе!

- Это тоже глупости, что значит привязался? Мы были вместе очень недолго, что два подростка могут значить друг для друга?

- Ты должен знать больше меня, ведь его могилу в течение пяти лет посещал не я!

- Послушай, я понимаю, что это сон, но я так же понимаю, что в моих снах открывается часть какой-то истины, ты помог мне тогда найти убийцу Эвана, или я просто вот так сгенерировал всё в своём мозгу и выстроил в логическую цепь, а сон лишь помог во всём разобраться. Возможно, ты часть моего воображения или моих страхов, я не отрицаю, что в моей жизни творилось достаточно непонятного дерьма, но я не хочу чувствовать себя виноватым в смерти Эвана, я и так проклинал себя за тот день все эти годы. Что мне ещё сделать, чтобы он остался в прошлом? И чтобы кошмаров больше не было? И этих загадок, и ужасных новостей? Что?

- Выбор.

- Какой ещё, к чёрту, выбор?

Он отступает во мглу, и я уже почти не различаю черты его лица.

- Просто помни, любое твоё действие, намерение, любая мысль, может изменить чью-то судьбу. Я боюсь, что свет превращается в могильную мглу, боюсь, что тот, кто должен был жить… умирает снова…

Я просыпаюсь, не чувствую ни рук, ни ног, всё затекло. В голове эти последние слова: “умирает”, как умирает, кто? С трудом поворачиваюсь на бок и обнимаю Ники. Нет-нет, достаточно с меня всего этого. Больше ни каких тревожных снов, Эван в прошлом, он в могиле, и моя печаль по нему осталась навсегда в тех увядших цветах. Я столько лет не мог его забыть, я заслужил немного побыть счастливым, не думать о смысле и отмщении, а просто жить! Я схожу с ума? Ну, уж нет! Я снова засыпаю, кошмары отступили в бездну ночи, ничего нет: ни пространства вокруг, ни домов, ни тягости, только безмятежность и только сон…

50.

Меня зовут Зак Нилман. Три дня назад я умер. В мучениях и страхе, я истекал кровью в луже собственной мочи много часов подряд. Меня убил огромный людоед, который поглощал куски моего тела слово говяжьи стейки. Сначала я не понимал, кто эти двое, и почему им понадобился именно я? Меня затащили в машину и отвезли на квартиру, пропахшую тухлыми овощами и какой-то плесенью. Я лежал на грязном полу и моя цель была выбраться отсюда, как можно быстрее. Я думал, что смогу освободиться без особых усилий. Большой мужик, конечно же, был проблемой, но не второй, худой и бледный, как наркоман. Ещё там в церкви мне порезали лицо, но мужчину украшают шрамы, я ведь настоящий мужчина! Признаюсь, что до полусмерти испугался, когда меня потащили к машине. Но, оказавшись здесь, я понял, что выберусь. Однако, я и не думал, что попаду к маньяку, что я мог сделать? Он стал пожирать меня заживо, и это было только начало. Агрессия сменилась на невыразимый ужас, связанный, полуголый, в рваном фраке, истекающий кровью, я всё ещё надеялся выжить, но с каждой минутой моя надежда таяла. И, в какой-то момент, я обезумел от боли, не чувствовал, что обмочился, не чувствовал, сколько пальцев у меня осталось, сколько ещё целых частей. Я только дёргался, как ягнёнок на бойне. И тут вошёл он, второй парень. Не могу сказать, что я сразу внял его словам, всё, что я услышал, было лишь то, что меня всё равно убьют, и в этот же день, огромный лысый парень прикончил меня. Мой труп распилили на части и вывезли в лес, кровавые куски испускали последнее тепло, когда я очутился здесь. Я так страдал, что был почти уверен, я увижу яркий свет, а что увидел? Бесконечную боль и ужас! Здесь ты не можешь быть настоящим мужиком, здесь вообще нет ничего настоящего, только животных страх в глазах серой массы. Они приходят и раз за разом выпивают из нас кровь. Я мечусь в темноте, ориентируясь только на крики и вопли. Живая волна спотыкается о камни и корни, ничего не видно. Под ногами грязная жижа, но в ней тоже что-то шевелится, что-то ещё хуже нас. Я встретил здесь людей, которые при жизни не совершили ничего плохого, почему они в аду? Это и есть ад? Как в безумном фильме мы снова бежим из темноты в темноту, гонимые шипением и смехом. Кто они? Почему возникают из неоткуда и нападают на нас? Я знаю, что мёртв, но боль реальна и в разы сильнее? И вот я снова просыпаюсь с первыми лучами некого подобия луны, моё тело утопает в грязи, мы все в куче, как одна живая масса, но живая ли? Я выбираюсь из топи. Теперь есть немного времени перед новой волной кошмара. Успеваю лишь собрать в голове остатки разума и воспоминаний. Уже здесь, по ту сторону реальности, я понял, что говорил второй парень. А он ведь сказал мне, что он Эван Брайт. Тот самый Эван, который таскался за Теа в школе и которого убили. И там, при жизни, я бы не понял, за что он так ненавидит меня, ведь не я был его убийцей? Но я так же этого хотел, как и те нелюди, так же желал ему зла. В своей голове с удовольствием смаковал подробности его пыток и похорон, я был рад его смерти. Беспричинно рад чужому горю! Мне бы раскаяться, но я чувствую остатки трусливой злобы. Как он выжил? Я был уверен, что в тот пасмурный день именно его тело в закрытом гробу опустили на дно могилы. Ему нужна Теа? Он пришёл за ней? Это вряд ли, я же знаю, что он тёрся с тем парнем. Зачем тогда он вернулся? Призракам не место среди изменившейся жизни. Моё время на исходе, я уже чувствую волнение, гора сплетённых тел зашевелилась, они окутаны страхом. Сейчас снова придёт боль, как пепел обрушится на проклятый город. И нет спасения, здесь есть дома, но они так же населены грешниками, в холодных коридорах они прячутся в углах, в надежде избежать наказания, но оно неизбежно.

- Сколько мы будем страдать? - я кричу в пространство, но оно отзывается мне лишь разрозненными стонами.

- Вечность.

Потухший голос справа от меня, но я ничего не вижу.

- Это будет продолжаться вечность, всякий раз наполняя нас болью за каждое слово, за каждую мысль!

- Кто ты?

- Моё имя ничего тебе не скажет, потому что все мы обречены, придёт момент, и я уже не вспомню, как звали меня при жизни, и кем я был.

- Так, кто ты?

- Меня зовут Винсент.

Я начинаю различать черты лица этого запуганного грешника.

- Отсюда есть выход? Мы можем убежать?

- Откуда, парень? Это ад, и мы мертвы! Куда ты хочешь бежать, мы уже прибежали!

- Но я не заслуживаю такой участи, я ничего не сделал!

- Поверь мне, все так думают, попадая сюда. К тебе придёт осознание: ничего не бывает просто так, всему есть причина. Ты мог не руками совершать зло, но в голове своей лить кровавые реки и тонуть в грязи. Я избивал людей, оправдывая себя работой, а однажды, я не спас человека, и он являлся мне в кошмарах, пока мой смертный грех не вернулся ко мне и не затащил в ад.

- А если я раскаюсь, если я скажу, что не хотел так думать или так поступать, что тогда?

- Кого ты хочешь обмануть? Все твои мысли здесь читаются и витают в воздухе, пока ты не раскаешься на самом деле, не искупишь всё, что натворил, тебе не будет покоя…

Под ногами жижа начинает пузыриться, в ней дёргаются части тел усопших, таких же, как мы, они чувствуют приближение голодных вампиров.

- Кажется, что нет ничего хуже здесь, чем их ищущий взгляд, но есть страдания и страшнее, я видел демонов, они пожирают тела, а потом отрыгивают их, и всё начинается заново, а ты превращаешься в бесформенную кашу из костей и тухлой крови.

- Ты знаешь, как подбодрить.

По пространству разлетается ужасающий звук, похожий на сирену или вой тысячи голосов.

- Они приближаются! Они здесь! - отчаянные крики из толпы порождают панику, и всё погружается во мглу, даже лёгкий призрачный свет исчезает полностью.

- Боже, не оставь меня в час страшного суда, я всегда был верен тебе!

Я едва могу видеть, рядом стоит священник, в рваной рясе, со спутанными волосами и измождённым серым лицом.

- Здесь нет, Бога, грешник! Ты предал Царствие его там в мире живых, - зловещий шёпот совсем рядом, и священник с хриплым воплем исчезает во тьме. Его голос всё удаляется, что-то утащило его и сожрало.

- Кто вы? За что меня мучают? Проклятые твари! - я кричу больше от страха, боясь ответов на мои вопросы больше, чем того, что сейчас будет.

- О, прекрасный и победоносный Зак Нилман, добро пожаловать в свой персональный ад! Ты уже успел познакомиться со своим новым другом Винсом? - Надо мной вырастает тень, молния неожиданно рассекает небо, и я вижу его глаза. В них отражаюсь я, вернее моё искажённое ужасом лицо.

- Кто ты? Что тебе надо?

- Я твои грехи, молочные черви, что жрут куски твоей плоти, и ты никогда не обретёшь покой!

- Я сожалею обо всём, что мог натворить, я не знал, не ведал…

- Ты лжёшь, - он склоняется надо мной, красивый мертвец с чёрными волосами в длинном плаще, словно герой из сказочных фильмов, только это очень страшная сказка, - Я выпью твою противную гнилую кровь до капли и брошу иссохшее тело демонам, как ты посмел ненавидеть того, чья душа прошла сквозь ад и смерть, чтобы быть рядом с тем, по кому тоскует? Как ты посмел дать зверю след? Ничтожество, бесполезное земное ничтожество, ты даже умерев, готов нагадить в штаны! Ты настоящий мужик, Заки? Насколько ты настоящий?

- Я не понимаю, о ком ты? Я никого не трогал, никому не желал зла! - я дрожу, вижу, как меняется лицо кровопийцы, его глаза огромны, они нереально большие и страшные, обрамлённые длинными ресницами, и он невидимой хваткой держит меня на месте, сливаясь, делясь, пропадая и возникая из мглы, как желейная субстанция, как растворённый в воздухе эфир.

- О, Зак, тебе бы так самому хотелось в это верить, но твоя жалкая ненависть сильнее, у тебя уже давно нет причин ненавидеть его, ведь он лежит в той могиле, но ты всё равно упивался своими воспоминаниями, наслаждаясь тем, что якобы повёл себя, как настоящий мужчина. Ты подменил ценности, и забыл, что сильный должен защищать слабого, а не отдавать его на съедение! Мой милый Заки, я приготовил для тебя целый парк кровавых аттракционов, для тебя и друга Винса.

- Я не знаю, ни какого Винса.

- Зато я знаю вас обоих, подлые, мелкие, ничтожные. Винса, конечно же, скоро прекратят так истязать, он, по крайней мере, искупил часть зла при жизни, раскаиваясь и мучаясь кошмарами. А вот ты нет, поэтому, нас ждёт с тобой вечность, в этой грязи и боли.

- Нет, нет, я не хочу, что мне сделать, чтобы это прекратилось, что?

Он смеётся, и от этого смеха меня начинает тошнить опарышами и какой-то гнилью.

- Ты умеешь воскрешать мёртвых?

- Что?

- Я так и знал, тогда, мой друг, тебе не искупить ничем смерть Эвана Брайта. Ты здесь из-за него, прежде всего, и я, часть той души, что жила в нём, пока он не воткнул нож в своё сердце. И моё отчаяние так велико, что я готов рвать тебя на части с радостью, хотя никогда не испытывал её, мучая грешников.

- Нет, Эван, я не виноват, я не хотел, я не желал тебе смерти! Прошу тебя!

Он снова смеётся и на этот раз возникает за моей спиной.

- Не утруждай себя пустыми раскаяниями, я не Эван, я чужая душа, и часть меня жила в нём всё это время. И часть меня запомнила тебя и твою подлость, мерзкий трус! Меня зовут Джонни Дарк, и ты меня не знаешь, но у нас с тобой целая вечность, чтобы узнать друг друга ближе…

- Нет! Нет, не надо!…

51.

Меня зовут Эван Брайт. Я обычный старшеклассник, люблю болтать по скайпу с друзьями, вечеринки у друга Мартина и красивых девчонок, так бы я сказал про себя в прошлой жизни до того, как встретил Джея - наглого и самоуверенного парня, который без лишних слов ломал мою волю. Мы ото всех скрывали свои отношения, но большинство догадывалось о них. Насколько это было серьёзно и было ли вообще? Я не знал ответов на эти вопросы, если бы однажды не умер… и с тех пор я попал в ад… Говорят, ад - это нечто иное, там нет ничего, кроме отчаяния и боли,… но здесь тоже нет… Мечта снова быть с Джеем постепенно стала для меня чем-то нарицательным, как воспоминания, которые тянули меня в мир живых, но ведь он звал меня… Безумная балерина Энн всегда со мной рядом, даже если её нет, она поселилась в моей голове, вместе с мыслями о мести и ненависти. В кого я превращаюсь? Я уже не подросток, а чудовище в обличии полуживого ангела. Все земные мысли оставили меня, и больше ничего нет… даже Джея. Оборотень по имени Лиам теперь мой ручной зверь, но это ненадолго, я знаю, что однажды он перейдёт границу и убьёт меня. Имеет ли это значение для меня? … Я и так мёртв, как можно было быть таким пустым и беспечным?

Я открываю глаза, по потолку бегут мутные лучи солнца, оно пробилось сквозь тучи, но серая пелена скоро вновь поглотит его. Я в мертвой хватке Лиама, он не трогал меня какое-то время, давай всем швам и ранам на моём теле затянуться, и я был с Энн. Утопая вместе с ней в её безумии и танцах, встречал её с занятий и репетиций. Она показывала новые движения и мы сидели ночью на подоконнике, свесив ноги вниз и замерзая от влажного холода. Меня пугает только одно - я ничего не чувствую, ни ненависти… ни любви… Лежу в одной постели со своим убийцей, а внутри ничего нет, мысли пусты. Зачем мне всё это? Зверь просыпается и смотрит на меня. В этих тусклых глазах тоже ничего нет, как и в моих мыслях. Виноват ли он, что был создан убивать и пожирать? Кто сотворил его таким? В любой момент он может воспылать ненавистью ко мне, ведь он должен быть оборотнем. Он наваливается на меня всей тяжестью своего тела, мышцы его напряжены до предела. Я смотрю прямо ему в глаза, стараясь не думать о том, как плохо мне сейчас будет, но мне страшно. Он берёт пальцами мой подбородок, и засовывает большой палец в рот. Вкус табака и солёного пота. Вынимает и гладит им по губам.

- Ты слишком красивый, я бы никогда такое не сказал мужику, потому что я не пидор, но ты какой-то другой, как девка, слишком красивый, мне хочется откусить кусок твоей плоти.

- Сделай это, - я боюсь, что он вопьётся мне в шею.

Лиам продолжает держать моё лицо так, чтобы мой взгляд упирался в него.

- Не закрывай глаза, я хочу видеть, - он делает это резко. Я вздрагиваю, но беру себя руки, нельзя выдавать свой страх, свои эмоции. Мне на удивление не так больно, но подташнивает, его зрачки маленькие и внимательные. Никуда не деться от этого ужасного взгляда голодного монстра. Мне тяжело дышать, он совсем сдавил меня, я приоткрываю рот, стараясь как можно более естественно стонать. Я знаю, что это только начало, сейчас он окончательно выйдет из коматоза, и тогда я могу потерять сознание от боли.

- Что ты чувствуешь, Стэнли?

- Что?

Он наклоняется ниже и рычит прямо мне в лицо, чтобы я задыхался от его перегара.

- Что ты чувствуешь? Тебе приятно?

- Да, - это звучит лживо, но я ничего не могу поделать.

- Разве? - Лиам сильнее вдавливает меня в кровать и начинает двигаться быстрее. Вот он, новый момент истины, он ищет повод для злобы, ему надо убить меня.

- Да, конечно, - мне по-прежнему не очень больно, но моё тело напряжено, я стараюсь угадать его действия, я в панике.

- Если я скажу, что не буду кусать тебя, раздирать кожу и пить твою кровь, ты сможешь расслабиться?

Я не верю своим ушам, что это, он ищет подвох, верил ли он мне всё это время, или всё прекрасно понимал?

- Лиам, я…

- Тише, я знаю, что ты боишься меня, можешь даже не играть, не понимаю, зачем тебе это надо? Я с радостью разрывал на части людей и пожирал их мясо. А сейчас читаю страх в твоих глазах. Так ты боишься меня, Стэнли?

Боже, это конец! Он загнал меня в угол, как я мог поверить, что сделал его ручным? Я не знаю, что ответить, меня начинает трясти, а он остановился и уставился на меня, сверля взглядом прищурившегося хищника.

- Закрой глаза, - он шипит на меня.

Я повинуюсь, но знаю, он сейчас вопьётся в меня или перережет горло. Я готов к этому, я ко всему уже готов, бежать мне всё равно некуда. Всё так же нелепо, как и моя жизнь, как и умереть дважды от рук одного и того же маньяка. Я вздрагиваю от его прикосновения, он целует меня в шею, в мои ещё не до конца сошедшие гематомы и следы от укусов. Я силюсь не дрожать от страха, пытаюсь не думать, не анализировать. Но в голове всплывает образ Зака, его тело, распиленное на куски, которые Лиам упаковывает в мешки для мусора, и та девушка в ванной, тогда он выстриг волосы у её трупа, чтобы оставить их себе на память, они до сих пор лежат на тумбочке у кровати. Меня никто не найдёт, в том мёртвом лесу, ставшим кладбищем для всех его жертв, меня точно не будут искать… Он целует меня, глубоко и жадно, как животное, но мне и так нечем дышать.

- Смотри на меня!

Я открываю глаза. Он засовывает свою руку под себя и гладит меня. Это отвратительно, это мерзко, это так ужасно… но я чувствую возбуждение, не могу контролировать себя, мне становится приятно. Он снова начинается двигаться, ухмыляясь мне в лицо. Я дрожу, но уже не от страха, я знаю, что мой взгляд помутнел, и Лиам замечает это, он видит всё.

- Нет, нет, - я в бреду, я в тумане, не понимаю, что говорю это вслух, лучше бы он меня убил, что это? - Нет! -это мой стон?

- Хороший мальчик, вот так, тебе же нравится?

Не могу отвечать, не могу говорить, я хочу ещё… что за чёрт? Так не должно быть!

- Пожалуйста…

- Что пожалуйста? - он аккуратно кусает меня за нижнюю губу.

Я впиваюсь ногтями ему в плечи, широко открыв рот, хватая воздух, не могу сдержаться, не могу! Я отвратителен сам себе, закрываю глаза, сквозь свой же стон слышу его рычащий голос.

- Давай, Стэнли, ты же можешь, я знаю.

По моим щекам текут слёзы, тело окончательно не слушается меня, в голове туман.

- Нет… нет! - я падаю в бездну, в свою собственную бездну, и все мои желания, вся боль и наслаждения, всё там! Я слышу собственный крик, но уже оттуда, со дна бездны. Всё закончилось. И зверь бережно вытирает мои слёзы. Это хуже смерти, это предательство самого себя. Но кто я?

Постепенно возвращаюсь в реальность, меня всё ещё трясёт. Снова натыкаюсь взглядом на него. Его глаза пылают, он ухмыляется, он доволен собой.

- Вот, видишь, Стэн, нет ничего страшного в наших желаниях…, - он встаёт и уходит курить на кухню.

Я беззвучно рыдаю, ненавижу себя, это не я! Вся эта мерзость и грязь - не я… лучше бы я умер…

52.

- А что было после?

- После я умер… последняя часть меня…

Она обнимает меня, и я не могу сдержаться, я боюсь разрыдаться, как девчонка.

- Не мучай себя, ты не виноват.

Ветер выбивает её волосы из пучка. Без косметики, в тусклом свете фонарей, она ещё прекраснее, ещё мертвее…

- Энн, пожалуйста, мне так тошно, я никогда не был примерным человеком, но то, во что я превратился сейчас, ещё более ужасно. Посмотри на меня, кто я?

- Перестань, Эван, ты всего лишь человек, я знаю, что тебе нужно забыться, пойдём, я угощу тебя, - она тянет меня за руку, и я нехотя иду за ней. Всё плохо, всё ужасно…

Мы сворачиваем на другую улицу, мимо идут люди, они смеются и разговаривают, они рады приходу ночи, но не я… Вместе с ней возвращается моё безумие. Сейчас Энн кажется мне человеком, сейчас она даже улыбается, оглядываясь на меня, но я знаю, что в ней больше ненависти, чем любви… Она вторит моему сумасшествию, подталкивает меня к краю, я беззаветно отдаю ей силы, вскармливаю монстра внутри неё,… и, уже не могу сопротивляться…

Первый глоток обжигает мне горло, второй и третий согревают. Я уже не слышу голосов, которые так пугают меня. И запах крепкого алкоголя и мягкий свет бара, мне хочется остаться в этом моменте навсегда. Энн что-то рассказывает мне, а я просто киваю, не понимая ни слова, и продолжаю пить. Я должен убить это чувство отвращения к самому себе, мне надо принять себя сейчас, как принял тогда, в прошлой жизни.

- Ты слышишь меня? - голос Энн возвращает меня в реальность. Она смеётся, - Ты даже не слушал, что я тебе рассказывала!

- Я сейчас вернусь, - с этими словами, пошатываясь, я направляюсь к туалету, в голове полнейшая эйфория, наконец-то меня отпустило чувство тревоги. Наконец-то мне стало хорошо. Я открываю дверь и на мгновение тело пронзает разряд электричества. Не может быть! Не верю своим глазам! Это Джей, он целуется с каким-то совсем уж молодым парнишкой. Эти волосы, руки, лицо, нет сомнений, это он! Я не могу пошевелиться, я парализован. А он такой же наглый и требовательный, как и раньше, ему плевать, что происходит вокруг, он просто берёт то, что ему хочется. Пытаюсь сделать шаг, но чуть не падаю, споткнувшись, он замечает меня. Меня охватывает ужас, но я сразу же беру себя в руки. Он не узнает меня, всё в порядке, иди отлей и проваливай со спокойным выражением лица. Я спешно закрываюсь в кабинке, и ещё несколько минут сквозь зазор между дверью, который я специально оставил, наблюдаю за ними. Джей немного пьян и постоянно что-то шепчет тому мальчишке на ухо. Мои чувства сменяются на гнев. Кто это? Почему он с ним? Сколько ему вообще лет? Почему он должен отчитываться перед кем-то, с кем он проводит время? Никто не вправе осуждать его! Меня разрывают противоречия, я вспотел, меня подташнивает. Что делать? А если подойти к нему и отозвать в сторону? Что я скажу? А, вдруг, это мой последний шанс увидеть его? Я мешкаюсь, но понимаю, что мой страх слишком силён. Выхожу из кабинки и мою руки, продолжая в зеркало следить за ними. Они уходят обратно в бар. Что они тут делали? Нет-нет, даже думать не хочу об этом. У меня дрожит всё тело, как в лихорадке, я не могу справиться с собой, у меня шок! Я тоже выхожу, и тут же опять замираю на месте. Джей разговаривает с Энн. Ну, конечно, она упоминала, что знает его. Что мне делать? Что? Сделав пару глубоких вдохов, иду к ним. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди, в ушах шум. Как же прекрасен Джей! Он стал старше и ещё желаннее. Я боюсь сорваться, я не выдержу, я так хочу его обнять. Он сидит за столиком Энн, рядом с ним тот мальчик. Энн, увидев меня, улыбается. Я с трудом слышу, что она говорит, мне тяжело сконцентрироваться.

- Джей, это Стэнли, мой друг.

- Так у тебя всё-таки есть друзья? - он пьёт виски.

- Это пока единственный. Стэн, это Джей, мой знакомый.

Он протягивает мне руку, и я прикасаюсь к нему, не в силах выдавить хоть слово. Не хочу отпускать, не хочу, не хочу!

- Я думал поехать в клуб, забросив по дороге Ники домой, не отказался бы от компании, что скажите?

Ники? Этого мелкого придурка зовут Ники? Отлично.

- Нет, я не хочу домой! - парнишка явно недоволен.

- Тебя всё равно туда не пустят, я даже спорить с тобой не собираюсь.

Ники молчит, скрестив на груди руки.

- Ну?

Я хотел сказать “Нет”, даже не знаю, почему, но Энн меня опережает.

- Да, мы с радостью, всё равно нам нечего делать!

- А твой друг немой что ли? Он ни слова не проронил, эй, Стэн, ты как?

- Я в порядке, просто не всегда могу сразу въехать в разговор, когда немного пьян, - я сажусь рядом с Энн, удивлённый тем, что вообще смог выдать такое длинное предложение.

- Отлично! Тогда поехали, я хочу веселиться!




Мы сидим в такси, совсем рядом, это мучение. Он целуется с этим Ники, он пьян, ему весело, Энн тоже смеётся, оглядываясь с переднего сиденья. А у меня в голове всё смешалось, все мысли в одной куче, смотрю на проплывающие фонари, а сердце не желает приходить в нормальный ритм. Я невзначай касаюсь его, мне так этого хочется, пока он занят собой, пока он не понимает ничего…

Это вечность, такая же липкая и бесформенная, как часы и годы ожидания… Мы заходим в клуб, слава Богу, с нами уже нет Ники. Музыка и свет бью нам в глаза. Я пью, ещё и ещё, хочу забыться, хочу ни о чём не думать. Джей уходит с Энн в толпу, они где-то танцуют там. А я сижу у барной стойки, и топлю нахлынувшие чувства в алкоголе, но он только обостряет их, делает болезненно-сильными. Как мне быть? Я погружаюсь в бесформенное море человеческих тел, лица мелькают фрагментами, голова кружится, кажется, меня сейчас стошнит. Чьи-то руки выдёргивают меня из этого моря. Это Джей, о, Боже! Он так близко. Его улыбающееся лицо, растрёпанные волосы… пространство вокруг проваливается и просто перестаёт существовать. Я плохо слышу ритм музыки и слишком не в себе, чтобы его ловить, но мой мозг всё понимает, я здесь, и он здесь, и это реально!? Нет, это наваждение, я тянусь к нему… это смерть, это конец всему тому, к чему я шёл… и целую. Он запускает пальцы в мои волосы, отвечая на мой поцелуй, это же Джей, разве он откажется поцеловаться с красивым парнем? Меня охватывает какое-то новое чувство: я знаю, кто он и что любит, а он даже не догадывается… и эта мнимая власть туманит мой разум. Я схожу с ума, не хочу его отпускать, ведь всё растворится в реальности, в которой он встречается с другим парнем, а я умер много лет назад. Но сейчас в эту минуту, он мой, и всё как тогда, ничего не изменилось, его запах, его тело… он МОЙ! Джей сильнее прижимает меня к себе, это невозможно, невыносимо, я тону в этой топи. Всё, через что я прошёл, не имеет значение, мне стоило умереть и вернуться заново, чтобы испытать этот миг. Он отстраняется и внимательно смотрит на меня. Его глаза… я схожу с ума, продолжаю сходить…

- Ты очень похож на одного человека, - его голос пробивается сквозь музыку, но Джей серьёзен, улыбка пропала с его лица, мне не нравится это.

- Что?

- Ты мне напоминаешь одного человека, Стэн, я ненавижу вспоминать про бывших или настоящих в такой момент, но ничего не могу с собой поделать…

- Это я и есть, Джей, я Эван, ты узнал меня!

Свет гаснет, и мы оба падаем в пропасть. Его лицо такое бледное и внимательное, никогда не видел его таким.

- Это не смешно! Понимаешь? Энн рассказала тебе про Эвана?

Я обнимаю его, понимая, что теряю ту нить, что хоть как-то связывала нас в этот момент, и шепчу на ухо.

- Энн не может знать то, что знаю я. Помнишь тот случай в школьном туалете, помнишь мой взгляд в зеркале, я твой помню, как сейчас. А наше место за библиотекой? Я думаю, ты не забыл, я тоже!

Он отталкивает меня.

- Кто ты? Какого хрена тебе надо?

- Джей, я Эван, ты можешь не верить и отрицать это, но только я знаю, каково это умирать от ножа в сердце, я явился тебе тогда в твоём сне, помнишь, просил больше не звать меня… Я знаю всё, даже то, что ты был на моей могиле много раз, ты до сих пор туда ездишь, или Ники помог тебе забыть меня?

- Это какое-то безумие, ты рассказываешь такие вещи, которые никто не может знать, но ты не Эван, я знаю, как он выглядел, я навсегда запомнил его образ! Эван погиб!

- Да, это не моё тело, это тело Стэнли Шелдона, но я Эван Брайт, и больше пяти лет назад меня убили и похоронили, и ты был там, на моих похоронах, но я вернулся, веришь ты мне или нет, ради тебя, мать твою! И чёрта-с два я тебя отпущу теперь!

Джей мотает головой, он в смятении, он растерян.

- Нет, этого не может быть! Не может! Я должен идти, - он разворачивается, внутри меня всё обрывается, сейчас он уйдёт, не поверив мне.

- Джей, нет! - я хватаю его за руку, - Прошу тебя, не уходи, ты можешь не верить мне! Пусть я буду для тебя просто другом Энн по имени Стэн. Только не уходи, я не вынесу, я так долго этого ждал!

Он разворачивается ко мне, он так зол, я вижу это.

- Я больше не хочу слышать про Эвана, понял? Он умер! Я похоронил его, и кем бы ты ни был, Эвана не вернуть!

Эти слова ранят меня сильнее, чем его нежелание верить мне. Он похоронил меня… он смирился… я хочу кричать, но не могу…

- Хорошо … он умер, - я обнимаю его, уткнувшись носом в плечо. Как же мне плохо! Голова разболелась. Музыка вокруг нестерпимо громко бьёт мне прямо в мозг. Вспышки стробоскопов рисуют графичные силуэты людей. Он снова целует меня, и я не могу сопротивляться ему. Пусть для него я умер, пусть завтра он забудет парня по имени Стэнли, но не сейчас… моя душа рвётся на части, я будто чувствую, как снова кровоточит сердце под рёбрами, пусть будет так… я всё равно уже мёртв…

53.

Как бы я хотел, чтобы этот момент не наступал… Как бы я хотел остаться там… Но это утро, и оно разбудило меня проливным дождём и холодом. Мне дурно, это из-за вчерашнего алкоголя. Голова тяжёлая, а тело отказывается двигаться. Вчерашние события смазаны и разбиты на части, но мне кажется, я в состоянии вспомнить каждый фрагмент. Я помню, как Джей спросил меня, откуда у меня столько шрамов и что с рукой? Помню, как он сказал, что у меня крылья мёртвого ангела на спине, я много всего помню, но главное, я знаю, что между нами было… Пусть в пьяном угаре, я не смог до конца насладиться забытыми ощущениями, но я старался не думать ни о чём и просто быть здесь. И вот это утро, я знаю, что скоро он проснётся, и, наверняка, попросит меня уйти… Я пытаюсь разглядеть его квартиру, запомнить всё, что в ней есть, каждый предмет, уловить его привычки… Это будет мой тлеющий пепел, это всё, что мне останется после него, после стольких лет ожидания… У Джея звонит телефон, он с трудом продирает глаза, щурясь от света и отвечает.

- Нет, не сегодня… Слушай, не до тебя сейчас, я хочу спать и я вчера немного перебрал. Позже. Давай, пока!, - он кладёт трубку и смотрит на меня, - Не могу сказать, что я помню абсолютно всё, но было вполне неплохо. Единственное, то, что мы пили уже здесь, было явно лишним. Ты как?

Я улыбаюсь вымученной улыбкой.

- Ну, похмелье есть, но я в порядке.

Мы несколько секунд смотрим друг другу в глаза. Ну, давай же, Джей! Я же вижу, что ты узнаёшь меня, чувствую, что тянешься… Ты знаешь, кто я, назови меня по имени, произнеси это!

- Не торопишься?

Я мотаю головой.

- Тогда что? Пиво, кофе, аспирин?

- Кофе.

Не отрывая взгляд от меня, он протягивает руку и гладит по волосам. Меня бросает в дрожь. Не отпущу, не отдам, это моё! Всё так естественно, непринуждённо, слово обычное наше утро, которого никогда не было. Произнеси же моё имя, скажи его вслух.

Джей поднимается, и, надев джинсы, уходи на кухню. Я смотрю в потолок, за долгое время мне спокойно и хорошо, несмотря на дурное физическое состояние. Тоже встаю и следую за ним. Он с сигаретой во рту, стоит у кофе-машины.

- Не умею варить его сам, но эта хрень неплохо справляется, - он смеётся, - Боже, как трещит голова!

На столе стоит ноутбук, я сажусь перед ним, там открыты новости.

“Полиция продолжает поиски похищенного Зака Нилмана. Похитители пока не выставили семье Нилман ни каких требований”.

Мои руки немеют. Боже-Боже, это же про меня, я был там, я видел, более того, я натравил зверя на Зака. Джей ставит чашку передо мной и замечает, что я читаю новости.

- Этот парень учился в моей школе, плохо его помню, по-моему, он был говнюк, но смерти он точно не заслуживает, надеюсь, эти подонки всё-таки отпустят его.

Я молчу, хотя стоило бы что-то сказать, но я не могу, ужас прокрался ко мне в душу, меня тошнит от одного осознания того, что это натворил я. Убил человека, а потом с полным безразличием закапывал куски его тела в лесу. В одно мгновение эти скупые строчки заголовка привели меня в чувства. Во что я превратился? Как мог поддаться искушению ощущать себя умершим и творить такие вещи безнаказанно?

- Стэнли? - это голос Джея, но я не сразу реагирую на имя.

Я вижу его заинтересованный взгляд, мне тяжело играть, что статья из интернета не взволновала меня.

- Ты знаешь его?

В чём смысл всего, что происходит в нашей жизни, если нашими мыслями, действиями и желаниями управляет страх? Зачем рисовать несуществующее благо, когда внутри всё рушится и рассыпается в прах?

- Стэнли? Всё в порядке?

Стремиться к чему-то, к обладанию, маниакально желая и беззаветно следуя, когда, в конечном итоге, мы попадём на страшный суд? И нас будут судить не за достигнутые цели, а за жертвы, по которым мы прошлись, стремясь к ним! И я попаду в ад! Я здесь, я рядом, но заслужил ли Джей меня нынешнего, в теле другого парня, и с безумием в голове?

- Стэн?

Я не хотел этого, никогда не хотел! Я обычный подросток, обладающий ограниченным запасом слов, странный и непонятый многими, но я не ЗЛО! О, Боже, что я натворил?

- Эван?

Моё сердце разорвалось на тысячи частей. Я задыхаюсь от этого душного пространства. И только сейчас понимаю, что не реагировал на его слова, пока он не позвал меня по имени… по моему настоящему имени. Мы смотрим друг на друга молча, я не собираюсь больше ему доказывать, что я, это я. Хотя зачем мне вообще такая проклятая жизнь?

- Мне пора, - я спешно ухожу в комнату, и собираю остатки вещей, я знаю, что он стоит за спиной ошеломлённый, с тлеющей сигаретой.

- Не хочешь, ничего объяснить?

Я поворачиваюсь и смотрю на него. “Запомни этот образ, ты видишь его последний раз, это тот человек, ради которого ты прошёл сквозь время!” - голоса из того мира преследуют меня, заполняя мою голову. “Сейчас ты уйдёшь и твоя жизнь снова превратиться в ад!”

- Нет!

Я иду к двери, он останавливает меня, схватив за запястье. Я замираю, но боюсь оглянуться, боюсь его внимательного проникающего взгляда. Боюсь этого момента.

- А если я поверил в то, что ты Эван? Что тогда?

Мне ещё больнее, он терзает меня, лучше бы просто прогнал.

- Я не Эван, я солгал.

- Тогда, почему ты не хочешь повернуться и посмотреть мне в глаза, Стэнли?

- Потому, что ты играешь со мной, я тебя знаю, Джей. Ни на секунду ты не поверил мне. Просто исследуешь предел своей выдержки, я надеюсь, ты хорошо провёл время, удачи тебе с твоим Ники!

Я вырываю руку и выбегаю на лестничную площадку, знаю, он не побежит за мной. Игра, его любимая игра в сломленную волю. Нужен ли был я ему тогда, когда мы были ещё старшеклассниками? Я не хочу задумываться о существвовании вероятности того, что он всё-таки поверил мне или усомнился. Это ещё хуже, чем игра. Потому, что я знаю, кем стал. Никогда не смогу быть счастлив, просто не позволю себе, так я привык к этой нескончаемой боли… Моё прошлое и настоящее, всё будет преследовать меня до конца моих дней… Как все те люди, что желают Джея. Я бегу вниз по лестнице, не дождавшись лифта, но, всё-таки надеюсь, что Джей смотрел мне вслед…

54.

- Зачем ты сделал это? - в её глазах пляшет луна, и этот промозглый ветер забирается нам под одежду. Мне холодно.

- Я не мог позволить ему поверить… иначе, это была бы новая ложь, не я вернулся к нему, не я …

- А кто же?

- Новый оборотень, то, во что я превратился.

- Да, что ты такое несёшь? Ты хороший, добрый, зачем так издеваться над собой?

- Нет, Энн, знаешь, что я понял? Я не смогу делить его, отпускать… Что я буду делать со всеми этими людьми, что рвуться к нему в жизнь? Что я буду делать с Ники? Что я буду делать с трупом Зака в том лесу? Просто забуду? Это всё меняет меня… это всё уже изменило…

- И что, ты просто вот так возьмёшь и откажешься от своей мечты? Она вернула тебя в мир живых, а ты выкидываешь её?

Я молчу, мне нечего сказать, как бы я хотел стать прежним собой, вернуться в те беззаботные времена и думать только обо всём на свете, кроме учёбы, участвовать в этих детских заговорах и сплетнях, это всё так невинно, так просто и так искренне. А что теперь? Мы стоим на крыше с ней, с моим безумием. Иногда мне кажется, что она нереальна, часто так и есть, я выдумываю её, когда Энн нет рядом. Её кожа прогнила насквозь, рёбра торчат страшными осколками из груди, белая ткань в пыли и кровавых разводах, в вышивке застряли сухие травинки и крылья мотыльков, рваная пачка колышется на ветру…

- Ты не обязан делить его с ними, он только твой! Обладай им безгранично, кто сказал, что ты хуже их? Почему? Кто сказал, что он должен знать от Заке?

Я смотрю вниз на лужи, в которых отражается ночное небо с тяжёлыми тучами и редкими участками звёзд. Раскрытые зонты пробегают по тротуарам. Завтра начнётся новый день, кто-то родиться, а кто-то умрёт…

- Что мне делать?

Она обнимает меня холодом тысячи мёртвых тел. Она холодная? Нас не согреть, мы так довно сошли с ума, что я уже запутался, где Энн живая, а где истлевшая?

- Убей их!… Убей их всех!

- Что?

- Ты мой маленький падший ангел, эта ночь так же бесконечна, как и твои глаза. Мы все жили и умирали, убивали время, не понимая, что время убивает нас и… наши мечты… Они всё равно пусты, все эти шлюхи и безликие люди в его жизни… зачем они ему?

- Я так не могу…

- Тогда забудь его, вовзращайся к своему монстру и жди пока он надумает расчленить тебя, ты уверен, что ты попал назад в мир живых, а не в ад? Хочешь в компанию Зака в том мёртвом лесу? Как думаешь, он ждёт тебя? Заки-Зак в пакетах из-под мусора, одиноко ли ему в толще мха без тебя? - она улыбается своей бездушной кукольной улыбкой, собранные в пучок волосы покрылись искристыми каплями дождя. Мы в свете фонарей так же нереальны, как и всё мимолётное здесь, как и минуты…

- Я очень хочу, чтобы он был счастлив… И я очень хочу забыть о Заке…

- И он счастлив… без тебя, мёртвого или живого, когда тебя нет в его жизни, он счастлив, не вспоминая, не посещая твою могилу, забывая тебя! Это правильно?

Эти слова причиняют мне страдания, они злят меня, я задыхаюсь.

- Я знаю! Но никто из них не прошёл через то, что прошёл я!

- Конечно, поэтому ты заслужил всё, к чему так долго стремился! А Заки заслужил быть похороненным в том лесу, - она кружится на месте, запрокинув голову. На мгновение я задумываюсь, что слушаю сейчас какого-то призрака, что она ненавидит весь мир, толкая в эту сладкую ненависть меня… Только она умеет говорить о смерти с улыбкой, умеет питаться болью, а я страдаю… Где грань?

- Ты хочешь, чтобы я натравил на них зверя?

Энн останавливается и смотрит на меня, своими глазами, полными отражений звёзд и света фонарей. Смерть в одеянии белой балерины, вынутой из гроба. Она манит меня пойти за ней, устилая мой путь окровавленными шипами роз.

- Убей их всех!

55.

Сижу перед ноутбуком и курю сигарету за сигаретой, мне нужно работать, но в голове роятся навящевые мысли. Сиена гладит меня по волосам, хоть что-то реальное и вразумительное за эти дни. Я отдаю себе отчёт в том, что запутался окончательно. Меня настораживают новые чувства, которые прокрались и скребутся стаей голодных собак у меня в душе.

- Ну, не будь таким занудой.

- Я не могу сосредоточиться, меня всё раздражает, ещё и Ники названивает каждый час.

- Что ему надо?

- Хочет поговорить, - я затягиваюсь сигаретным дымом, телефон снова звонит, - Вот, что я тебе говорил, из-за него я не могу работать!

- Возьми трубку, вдруг, он хочет сказать что-то важное? - мурлычет Сиена мне на ухо. Она не хочет, чтобы я злился на него.

- Если это очередные сопли, я брошу трубку и больше вообще никогда не возьму! Алло?

- Джей, почему ты не отвечаешь на мои звонки?

- Потому что я занят, Ники, мне надо работать, я ещё в среду должен был сдать оба проекта, а я даже до середины не дошёл.

- Ты себя хорошо чувствуешь?

- А что, похоже, что плохо?

- Ты очень странно себя ведёшь, можно, я приеду?

Я шумно выдыхаю, опять трагедии? Опять подозрения, детская ревность?

- Ники, я работаю.

- Я не буду мешать.

- Хорошо, но я не намерен ничего выслушивать от тебя.

- Я знаю, вот увидишь, ты меня даже не заметишь.

Я кладу трубку, в голове ещё больше всё перемешалось. Мне хочется побыть одному или с кем-то, кто отлично вписывается в интерьер мебели, например, Сиена отлично подходит. Она точно знает, как не мешать мне.

- Сиена, мне надо покурить чего-нибудь другого, Ники сводит меня с ума!

- Не волнуйся, в двух кварталах у меня живёт один надёжный парень, сейчас я схожу к нему, и у нас будет отличный день, правда?

Я улыбаюсь.

- Чтобы я без тебя делал?

Она уходит, а я пялюсь в монитор. Работай, Джей, работай! А что, если он правда Эван? Тот парень. Может, такое быть, что он выжил? Но, это не он, я помню все его черты, его глаза… Какова вероятность того, что Стэнли - это Эван Брайт? Нулевая! Её нет! Но его голос, манеры, привычки, прикосновения, всё это так знакомо. Почему именно Эван? Почему он назвался Эваном? Прекрати! Ты сойдёшь с ума! Эван мёртв, это прошлое, а сейчас тебе надо работать, так работай…

56.

Я просыпаюсь от холода. Я опять ничего не ел, нет сил даже встать. В квартире чертовски зябко, окна открыты. Я не понимаю, сколько времени проспал, какой сегодня день и время суток вообще? Этот тошнотворный запах тлена заставляет сообразить, что я в квартире зверя, в этом могильнике. Почти ничего не помню, что было? Только обрывки: я и балерина, дождь, ненависть, злоба, Лиам и мои слова, где правда? Джей… ? Что из всего этого было реальным, а что моим кошмаром? Мои руки снова изрезаны, запеклись кровавой коркой, мне плохо… я хочу пить, но не могу встать. Слышу, как открывается входная дверь, это Лиам, и, судя по сдавленным стонам, он не один, приволок кого-то на съедение… Это безумие никогда не закончится. Он вырастает в дверном проёме чёрной тенью и бросает рядом со мной на кровать девушку с заклеенным ртом и связанными руками. Верёвка впилась в кожу, разодрав её до крови. Я не реагирую.

- Это она? - задыхаясь рычит он. Я не понимаю, о чём он, не могу вспомнить, чтобы кого-то ему показывал. Я киваю головой, какая разница, кого он решил убить, я невольный участник его кровавого пира или я здесь по своей воле?

Девушка дёргается и пытается бежать, но он грозит ей ножом, веля заткнуться и вести себя тихо. Театр мёртвых актёров, все умрут… рано или поздно, в нём все умрут… И эта рыжеволосая девушка, и я…

Лиам снимает повязку с её рта.

- Как тебя зовут, шавка? - его трясёт от возбуждения. Я не хочу смотреть на это, но мне никуда не скрыться.

- Сиена, - она рыдает, она чувствует, что оборотень сожрёт её заживо.

- Странное имя, Сиена, ты знаешь, что ты умрёшь?

- Нет, нет, пожалуйста, я сделаю, всё, что вы просите, не убивайте меня! - она вцепилась в меня, я стараюсь не смотреть ей в глаза, это ужасно…

- Конечно, ты сделаешь всё, что я захочу, это даже не обсуждается, - он наваливается на неё всем телом, она сдавленно плачет, но не сопротивляется, у неё нет выбора. Я смотрю в потолок, ощущая эту тошноту от запаха гниющей плоти, от запаха его пота, от запаха её сладких духов, это моё безумие, такое же мандариновое, и такое же приторное…

Девушка впивается своей хваткой в моё запястье, пока зверь наслаждается её телом. Я не хочу смотреть на неё, не хочу, не хочу,… но сердце бешено колотится внутри. Это живой человек, здесь и сейчас, и она погибнет, её ждёт мёртвый лес и компания Зака Нилмана, не лучшая компания в мире, я бы сказал…

- Помогите, - она сдавленно шепчет, захлёбываясь в слезах, Лиам впился ей в левое плечо, прокусывая кожу и мышцы до самой кости, она не отпускает мою руку. - Помогите!

Я всё-таки поворачиваю голову в её сторону, и воспоминания накрывают меня! Это был я! Как зомби, как безумный, я выследил её от самого дома Джея, ведомый сумасшедшей балериной, в одно мгновение я решил убить всех, кто будет рядом с ним… Меня тошнит от ужаса… Это был я! Я показал её зверю, а потом уснул сном праведника, провалившись в калейдоскоп отравленных снов. Я беззвучно шевелю губами, не в силах произнести”нет”. Я чудовище! Вскакиваю с кровати, вырывая своё запястье из хватки будущего мертвеца, и бегу к двери, мне всё равно, кинется ли зверь мне вслед или будет продолжать истязать новую жертву. Мы все умрём… в нашем театре нет живых актёров.

На улице пасмурно и холодно, но дождя нет, скоро придёт осень… Я ловлю такси и еду в то место, откуда не должны возвращаться, я еду домой… Чудовище, сам взрастил в себе чудовище. Что со мной? Это красивое и тихое кладбище, здесь, более пяти лет назад, под всеобщий городской плачь закопали тело изувеченного подростка Эвана Брайта, здесь оно покоится и по сей день. Я знаю это место, я видел его там, в параллельном мире, считывая образ из эфира общей информации, и бесконечно утопал в своей злобе… Я боялся его, но я должен был однажды приехать сюда, это мой дом!… Ну, здравствуй, вот и я! Под ногами желтеющая трава и листья, всё в росе, всё влажное. Вороны невыносимо громко кричат над головой, словно чувствуя, что мертвец вернулся. Встречайте меня, мне хорошо здесь. Я нахожу свою могилу и падаю на колени перед ней. Я здесь! Я дома! Холодные плиты и тошнотворные крики птиц - вы мне милее человеческих глаз, вы лучше моего безумия, оно поглотило меня, превратило в зло… Сейчас, в нескольких милях отсюда, умирает живой человек, а я буду смотреть в небо, сотканное узором из дождевых туч и чёрных точек-воронов. Я дома! Пусть умирает всё, пусть умирают все, а я дышу,.. я дома… Большая чёрная птица садится на соседнее надгробие, может ли она слышать мою боль? Может, ли она понимать мою ненависть? Может ли ненависть быть сильнее меня? Посредник ли она между миром живых и мёртвых? Я ложусь на холодный бетон и смотрю на ворона, он неприятно кричит, будто призывая саму смерть. Но смерть внутри меня, я смерть!

- Я знаю, что я монстр, знаю, что я стал им, но как мне остановиться? Кто остановит меня? - я разговариваю с птицей? Я окончательно тронулся. Хотел бы я заплакать, но не могу, внутри пустота… Вдруг, моё внимание привлекает нечто иное, могу поклясться, что мир рушится так же быстро, как и моя прежняя жизнь. Я встаю и бегу обратно к такси… Мой дом, я скоро буду здесь… в нашем театре одни мертвецы!

57.

- Что это был за парень?

Я поднимаю глаза, Ники настроен решительно, он молча послушно сидел в гостиной долгое время, но, видимо, не выдержал.

- Знакомый.

- Ты спал с ним?

- Боже, Ники, отстань от меня, мне надо работать!

- Так, да или нет?

Я шумно выдыхаю.

- Да! Я обещал, что буду верен? А? Не помню такого, всё, отвали! - пытаюсь сосредоточиться на экране, но ничего не могу поделать с собой, я злюсь.

- Это не твой знакомый, ты познакомился с ним только в баре, я всё помню!

- Что за допрос? Всё, мне надоело. Ок, это не мой знакомый, это друг моей подруги!

- У тебя нет подруг, кроме Сиены, не лги!

Я подскакиваю и закрываю ноутбук.

- Ники, мать твою, заткнись уже! Что тебе надо? Да, она мне не подруга, просто знакомая! Я не собираюсь оправдываться перед тобой, ты знаешь, что я такой. А вот ты был очень милым, куда делся милый Ники? Что за ревнивое говно сейчас передо мной? Это был просто секс, понимаешь? Ничего больше.

- Как обычно, впрочем, ничего не изменится, никогда! Ты спишь с незнакомыми людьми, сколько ещё девушек и парней тебе надо трахнуть, чтобы ты почувствовал себя счастливым?

- Всё, это невыносимо! Ты мне мешаешь, я пойду в кафе, буду работать там. А ты сиди дома и плачь или злись тут один! - Я беру ноутбук и спешу к двери.

- Я просто люблю тебя! - он отчаянно кричит мне вслед срывающимся голосом. Этот глупый ребёнок рвёт мне сердце на части. Что я творю? Я запутался. Сейчас он останется в моей квратире один и будет рыдать, как девчонка, а я буду мучиться от нападок совести. Нет, не хочу этого! Но мне уже жалко его. Чёрт!

Я спускаюсь вниз и на выходе натыкаюсь на Стэнли… или…

- Что ты…

- Я знаю, что не вовремя, но мне надо кое-что рассказать тебе…

- Послушай, мне не нужны трагедии, я уже заколебался, нам было хорошо, да, ты какой-то странный, я бы с радостью покопался в твоей голове, но не сейчас…

- Речь не обо мне, а о нашей жизни, мы оба угодили в ловушку, ты должен поехать со мной… я больше не доверяю себе.

- Что такое? Что за очередное безумие?

- Джей, прошу тебя, это недалеко, ты не потеряешь много времени…

Мы подъезжаем к какому-то зданию и выходим из такси. Куда ведёт меня этот безумный парень? Можно ли вообще доверять ему? Боже, как же всеми жестами и взглядом он похож на Эвана! Я не могу спокойно смотреть на него, во мне просыпаются забытые чувства, я боюсь их и ненавижу, я так долго хоронил их под слоем алкоголя, травы и чужих лиц, а теперь они с болью вырываются наружу. Кто этот парень? Может ли он быть Эваном, или я жестоко обманываю себя? Но послушно следую за ним.

- Что это? Где мы?

- Это студия, где занимается Энн. Мы должны кое-что спросить у неё.

- Но сейчас слишком рано, она наверное, ещё на занятиях, давай дождёмся окончания.

- Нет, нельзя ждать, мы можем опоздать!

- Куда опоздать?

- Спасти кое-чью жизнь!

Мы натыкаемся на женщину средних лет. Она явно не очень рада видеть двух неизвестных парней здесь.

- День добрый, чем вам помочь?

- Да, нам надо срочно увидеть свою подругу, случилась беда, как мы можем найти её? - выпаливает на одном дыхании Стэн.

Она неодобрительно смотрит на нас.

- В какой группе занимается ваша подруга?

- Мы не знаем, но её имя Энн, Энн Мур. Вы можете нам помочь? Подсказать, как нам найти её?

Лицо женщины становится странно-вытянутым, даже каким-то жутким.

- Молодые люди, вы вроде не школьного возраста, но шутки у вас остались на том же уровне, не вижу ничего смешного!

- Что такое? Вы не можете нам помочь?

- Вам никто не поможет, Энн Мур умерла ещё три года назад, повесившись в палате, после травмы бедра, когда ей объявили, что она больше не сможет танцевать, и ваши шутки не уместны, мы до сих пор каждый год вспоминаем бедную девочку, она была талантливой балериной, уходите немедленно!

58.

Мы курим на улице, мелкий дождь неприятно крапает. Я смотрю на задумчивое лицо Джея.

- Ты знал? - его голос непривычно мягок.

- Догадался, случайно наткнулся на её могилу, но сомневался, что это просто не совпадение.

- Мы оба её видели? Я же не сошёл с ума?

- Да, и оба в разных концах города разговаривали с призраком с того света.

- Звучит жутко, - он снова затягивается, - Никак не могу понять, почему только мы её видели?

- Это призрак самоубийцы, она не понимает, что мертва, но без чужой боли ей плохо. Мы сами притянули её…

Джей бросает сигарету и пристально смотрит на меня.

- Я так больше не могу, какие-то мерзкие кошмары преследуют меня, я думал, что давно превратился в циничного типа…, но, чёрт побери, кто ты? Почему я чувствую, что ты знаешь мои мысли?

- Скажи это! - я прислоняюсь к нему, я так близком, что его горячее дыхание согревает моё замёрзшее лицо, - Скажи!

- Я боюсь…

- Я знаю, не всё так просто, но мы долгое время общались с умершей девушкой, ты точно уверен, что знаешь, где правда? Ты точно знаешь, что мёртвых не вернуть?

- Нет, более того, я ещё не до конца уверен, что она призрак, возможно, она просто воспользовалась именем Энн Мур.

- Я видел фото на надгробии… это она, поверь мне…, - меня неудержимо тянет поцеловать его, но я просто смотрю Джею в глаза.

- Я бы мог сказать это, но это бы означало, что я сошёл с ума…

- Это плохо?

- Не знаю, ничего не знаю…, - и он целует меня сам. Как в дурацком слезливом кино, всё замирает на минуту. Мне уже не холодно, не отпущу, нет!

- Эван, если я признаю, что это ты, ты же понимаешь, что это будет означать?

- Что душа бессмертна! Что я ждал тебя долгих пять лет и очень стремился сюда… И мои метания и страдания привлекли голодного призрака бывшей балерины, и я не понимал, где правда, а где нет, и… я убил Зака Нилмана, и сейчас умирает твоя подруга Сиена, и ты её уже не спасёшь…

- Что?

- Да… Джей, мне так больно это говорить, но я превратился в чудовище, мой убийца сейчас доедает тело Сиены, я натравил его на неё, я хотел всех убить, кто рядом с тобой…

- Сиена, она же пошла к знакомому за травой… Чёрт, я совсем забыл, этот Ники, он мне весь мозг съел, и я забыл про Сиену, как я мог?! - он потерян, я знаю, что ничего не вернуть, но моя правда должна была разбудить его… Хватило бы сил удержать его…

- Джей, послушай, её не спасти, Лиам уже наверняка убил её!

- Лиам? Нет! Я же засадил его в психушку!

- Он сбежал, я нашёл его случайно или не случайно, а он убил несколько человек и убивал бы и дальше, я натравливал его на тех, кого я ненавидел, я виноват… но мой разум помутился, Энн вселила в меня зародыш зверя, прости… Я не мог спасти Сиену, потому что… не хотел.

Джей молча смотрит на меня, и от этого взгляда мне ещё больнее, чем от тысячи слов или издевательств зверя, он не знает, что ему делать. Я дал ему самый тяжёлый выбор в мире. Сейчас он уйдёт, бросив меня стоять под начинающимся дождём, сейчас он снова не поверит мне. И голодный призрак балерины Энн явится ко мне за новой порцией боли и ненависти. Джей, скажи, что-нибудь, возненавидь меня, только не молчи!

- Нет, нет, мне всё равно, пусть, я сошёл с ума, но я не позволю им снова тебя убить! Господи, как же тяжело! Хоть бы это всё оказалось просто кошмаром! Просто сном! Что мне делать, Эван? Если ты пришёл с того света за мной, не отправимся ли мы в ад вместе?

- Возможно, но чуть позже, ад подождёт!…

59.

Я просыпаюсь в холодном поту, мышцы мои напряжены до предела. Что это было? Сон? Ночной кошмар и ничего более? Пытаюсь понять, где я? Дома, и меня это моментально успокаивает. Я ложусь обратно и обнимаю Ники. Интересно, наша ссора с ним тоже приснилась мне? Утыкаюсь носом в его волосы, но ужас охватывает меня раньше, чем логика полностью выстраивает всё в голове. Это не его волосы, и это не Ники! Я осторожно отстраняюсь к краю, стараясь не разбудить того, кто спит рядом. Светлые длинные локоны и тонкие плечи, это Энн, точно она. Но ведь она ни разу не была у меня дома, мы никогда не спали, что происходит? Где реальность? Меня пробирает холод, словно исходящий от сотни окоченевших тел. В моей кровати мёртвое существо, материальный призрак или это всё же сон?

- Энн? - я шепчу тихо, меня одолевает желание убежать. Мне не очень-то хочется, чтобы она отвечала, - Энн?

Она медленно поворачивается ко мне лицом. Губы её посинели и потрескались, глаза ввалились в череп. Она улыбается, если этот злобный оскал можно назвать улыбкой. И я вижу, как из её рта ползут опарыши, высыпаясь пульсирующей массой на подушку. Ужас и тошнота подступают к горлу, она мертва, слишком давно, чтобы быть просто трупом. Всё нереально, нереально! Голова с хрустом разворачивается полностью.

- Это сон? Я знаю, что ты ненастоящая!

- Не настоящий здесь только ты, Лирой Найтл! - шипит безумная балерина, подползая ближе, неестественно выгнув шею и руки. Её кости скрипят и ломаются, окаменевшие пальцы тянутся ко мне. Я спрыгиваю с кровати, и просыпаюсь на полу. Упал во сне. Так это был сон? Боже, я запутался, как же хочется пить! Где я? И… с кем? Поднимаюсь и понимаю, что меня подташнивает, кажется, я пил алкоголь, и немало. На кровати спит Эван, в холодном лунном свете я почти уверен, что это он прежний. Возможно, это самообман, мне просто хотелось поверить в то, что можно вернуться с того света в другом обличье и в чужом теле. Но это не так уж и важно, меня тянет к нему, непреодолимо и безумно, как тогда. Только увидев его, сидящего с грустными глазами на бессмысленной вечеринке, я понял, что не смогу скрыться от своей всепоглощающей бездны, от страсти и похоти, не смогу не погрузиться в неё… и мы утонули… Я ложусь рядом и трогаю его плечо. Возможно, я оправдываю себя, возможно, настоящий Эван Брайт давно мёртв, а этот прекрасный самозванец лжёт мне… пусть будет так, я хочу думать, что он часть прошлого, которое я старательно хоронил и гнал от себя, заменив пустыми отношениями с подростком. Кстати, это же моя квартира, а где Ники? Был ли он, когда мы, в стельку пьяные, завалились ко мне? Чёрт! Не очень хорошо вышло. Но я не переживу очередного приступа детской истерики, в конце концов, я уже однажды прогонял его…. и… сам же вернул! Я дурак! Пытаюсь вспомнить, что же было, но вчерашний день как в тумане, вернее, его вторая часть, ничего не складывается в единую картинку. И вот сейчас ночь, мне снятся кошмары, а Эван спит рядом, и всё, вроде бы, хорошо, но меня мучает совесть. Где Ники? Что со мной? Зачем мне знать, где он? Убежал домой или гуляет по улице ночью. Я же бесчувственная сволочь! Но где же он? Чёрт!

Я поднимаюсь и иду на кухню, хочется пить, заодно проверю, не оставил ли он гневную записку. По пути заворачиваю в ванную, надо бы отлить. Включаю свет, и ноги прилипают к кафелю. Я в ступоре. Как такое могло случиться? Я схожу с ума или это новый кошмар? Я не сплю? Этот бледный ребёнок со светлыми глазами лежит в ванной, до краёв наполненной остывшей водой, багровой от крови. И в нём я с трудом узнаю…

- Ники! - с неосознанным криком бросаюсь к нему, и вытаскиваю из ванной. О, Боже, он холоден, или мне так кажется?

- Ники, нет! - его руки вскрыты так глубоко и так неровно. Края ран успели побелеть, сколько же он пролежал здесь? Пока я спал с Эваном, он дрожащими руками вскрывал вены, заливаясь слезами. Пока я тешил своё самолюбие, он умирал в остывающей воде, истекая кровью. Глупый ребёнок! Пытаюсь нащупать пульс на шее, с трудом соображая, дышит ли он вообще, или я уже обнимаю труп? Это отчаяние, это проклятие!

На мой крик в дверном проёме появляется Эван. Такой же бледный и худой. Его растрёпанные волосы упали на лицо, и глаза сквозь них блестят ревностными огнями.

- Эван, он умирает?

И мне становится ещё страшнее, потому что Эван не выражает ни каких эмоций, он молча опускается на колени передо мной и смотрит на нас.

- Ещё жив, но может умереть в любой момент.

- О, Господи, вызови скорую, скорее!

Он с таким же каменным лицом поднимается и уходит. Тот ли это человек, которого я знал? Что с ним?

Время тянется безумно долго, минуты, как часы, в голове стоит шум. Эван возвращается.

- Они скоро будут, - он хочет снова уйти в глубь квартиры в темноту.

- Эван!

Он останавливается и смотрит на меня. И в этом взгляде я вижу все: его ожидание, ревность, злобу и боль. Я воскресил своего ангела, но вместо ангела ко мне явился демон с глазами Эвана. Я похоронил его, и спрятал память о нём, а он вернулся с того света, но чего он хочет? Только ли меня?

- Эван, нельзя допустить, чтобы он умер! Это моя вина, не твоя и не его! Не время для ревности, Ники всего лишь глупый ребёнок, который сейчас умирает на моих руках, и я не могу ничего сделать!

- Не рассказывай мне про смерть, и не сравнивай даже мысленно нас, ты так легко достался ему. Он управляет тобой, как избалованное вредное существо, сегодня он вскрывает вены, а завтра спрыгнет с моста? А ты будешь вечно его опекать, чувствуя свою вину. Ничего и никогда не будет, как прежде…

- Эван, он может умереть, понимаешь? Ничего уже не будет важно, если он умрёт. Это наша история, наши ошибки, не его! Я не хочу вечно нянчиться с Ники, но сейчас ему нужна наша помощь! - я перематываю его руки своей футболкой, пытаясь остановить страшные потоки крови.

- Если он так отчаянно цепляется за тебя, то не отпустит… Будешь снимать его с подоконника, отбирать лезвие и вынимать из петли, каждый раз, как он захочет привлечь твоё внимание. Детская показуха, давай пожалей его, он достоин твоей жалости, сам себе вскрыл вены, бедняжка! Я бы посмотрел на него, если бы он попался Лиаму.

- Да, что ты такое несёшь?! Неужели ты не видишь, что это не просто порезы! Какого хрена, Эван!? Что стало с тем Эваном, которого я знал?

- Разве ты забыл? Он умер! - он разворачивается и утопает в сумраке. А я слышу сирену скорой помощи, не хочу думать о смерти, почему она окружает меня? Почему я притягиваю её? Прижимаю к себе Ники, пытаясь согреть его хрупкое тело…

- Не умирай, глупый…, - шепчу в тишину… - Я запутался, я потерялся… Но я точно знаю, что не хочу, чтобы ты умер…

Почему всё так? Может те сны с сумасшедшим парнем Джонни, вскрывающим себе горло, не просто сны? Отголоски прошлой жизни или переживания того времени. Не хочу знать, не хочу думать,… но только не умирай…

60.

Меня зовут Ники Майер. Мне 17 лет и я никогда не любил школу. Я всегда отличался от своих сверстников, и очень рано начал понимать, что мне не нравятся девочки. Я боялся рассказать об этом даже своим немногочисленным друзьям. Боялся, что меня начнут травить в школе и ненавидеть. Страх от одной только мысли о том, что все узнают, доводил меня до истерического состояния. Я резал руки, представляя, как все будут рыдать на моих похоронах, а мать прочтёт мою предсмертную записку и задумается, что я был не таким уж и плохим, просто другим. Мои родители давно в разводе, я не видел своего отца уже много лет. Зато каждый раз вижу новых дружков матери: пьяные и дурно пахнущие водители-дальнобойщики, сантехники и почтальоны. Кому ещё нужна выпивающая женщина с сыном-подростком? И вот однажды, я встретил его, на мотоцикле и в чёрной куртке, с нахальным взглядом и красивыми руками - он был воплощением совершенства. И я понял, это конец! Конец всей моей жизни, покою и сну. Я знал, что он приезжает иногда к моей соседке Сиене, я сдружился с ней, если это так можно назвать. И узнал о нём всё, вытаскивая из неё информацию частями ненавязчиво при нашем совместном раскуривании травы. Я понимал, кто такой Джей. Ему не нужны были отношения, привязанность и какие-то признания в любви, и я искренне полагал, что смогу стать частью его жизни, гармонично вписавшись в неё, как и Сиена. Просто быть рядом, я думал, что смогу удержаться от требований и страданий. Но, первая же ночь всё изменила. Я вёл себя, как истеричка. Удивительно, что он вообще сам не выбросил меня из окна. Это стало началом моей бездны, в которую я упал за короткое время. Страдая, любя, ненавидя, сходя с ума. Рисовал его в тетрадях, ставил на заставку на мобильный телефон его, курящего у окна. Моё безумие было таким же сладким, как предвкушение праздника. Но это же Джейсон Рэйн, он приходил и брал то, что ему надо, без сожаления и угрызения совести. И без таких же угрызений однажды, он прогнал меня, как только я стал угрозой его безопасности. А во всём виновата моя мать, никогда прежде не интересующаяся моей жизнью и тем, где я пропадаю, она случайно увидела фотографии Джея в моём телефоне, и, тут же решила, что должна спасти меня. Спасибо, мама, это так заботливо с твоей стороны! Ты бы лучше спасла меня от своих пьяных приятелей и их приставаний, от своих абстинентных приступов и моих страхов. Хоть раз бы послушала меня, поняла бы мои страхи быть ненавистным тебе из-за того, что я не такой. Так просто было принять меня, без твоих условностей и назиданий, без твоих “правильно - неправильно”. Я никогда не был тебе нужен, но тебе так нравилось управлять моей жизнью и решениями. Ты беспокоилась, что я спутался с парнем, но даже не догадывалась, что я курю травку с рыжеволосой шлюхой на балконе. Спасибо, мама, это было очень заботливо с твоей стороны, превратить мою, и без того не лучшую, жизнь в ад. Джей прогнал меня, выставил за дверь и на какое-то время забыл, а потом увидел меня в клубе с другим и вернул, как вещь, как собственность. Признаюсь честно, я пошёл туда ради него, чтобы вызвать ревность, заставить его нервничать. И у меня получилось. Он изменился, по крайней мере, мне так казалось. Это были лучшие дни, а я всегда боялся того момента, когда Джей снова станет собой. Кем был тот парень? И как они познакомились? В том баре я ничего не понял, ведь парень молчал, а Джей разговаривал сам с собой. Как они сошлись? Та ночь изменила Джея, я снова стал не нужен ему, снова мешался и раздражал. И он оставил меня одного дома, убежав с ноутбуком работать в кафе. Моя ревность и отчаяние заставили его бросить меня в своей квартире. Но среди ночи он вернулся, не один, с тем парнем из бара. Джей был сильно пьян или под чем-то, взгляд его не фокусировался ни на одном предмете, а вот второй парень, представившийся, как Стэнли, был вполне в нормальном состоянии. Он мне сразу не понравился, красивый внешне, худощавый и мрачный, он был самим злом во плоти. Я понимал, что бесполезно разговаривать сейчас с Джеем и ушёл на кухню. Включил музыку и сидел в интернете, стараясь не думать о том, что происходит сейчас в его спальне. Стэнли возник из сумрака, как призрак, спустя всего пару часов, и склонился надо мной.

- Ты не оставишь его, так? Никогда. Будешь вечно играть в обиженного ребёнка, заставляя чувствовать вину. Что ты знаешь о Джее? - он сел напротив меня.

Я был не в настроении разговаривать с этим парнем, но меня одолевала злость.

- Достаточно.

Он ухмыльнулся, нагнувшись ко мне через стол.

- Ты не знаешь, нихрена, кукла тупая! Тебе лучше убраться из его жизни по-хорошему, я не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым. Хочешь навсегда обречь его быть тебе нянькой?

- Какое твоё дело? Ты его знаешь от силы пару дней! - я ощущал, как внутри всё закипает, кто он? Что он возомнил о себе?

Он рассмеялся.

- Мой маленький и глупый мальчик, ты мне не соперник, я из жалости сейчас стараюсь вразумить тебя, не стоит связываться со мной!

- Я не боюсь тебя! Можешь, сколько угодно развлекаться с Джеем, он много с кем развлекается. Это ничего не значит.

- Неужели? Почему же ты так злишься и расстраиваешься? Я бы рассказал тебе, что такое настоящая ярость, отчаяние и боль, когда ты настолько привыкаешь к этому, что тебе уже всё равно, жив ты или мёртв. Вижу, ты балуешься лезвием, следы на твоих руках ещё довольно свежие. Думаешь, суицид - это забавно?

- Я ничего не думаю, и вообще, это не твоё дело! Я вижу, что ты не намного старше меня, а разговариваешь так, будто всё в этой жизни знаешь. Ты нужен Джею так же, как и все те, кого я видел в его спальне раньше, т.е. никак! Завтра-послезавтра, через неделю, тебя уже не будет. Так что не разводи тут конфликт. Мне нафиг не надо спорить с незнакомым парнем.

- Я не просто парень, я его прошлое.

- Я знаю его прошлое, тебя в нём не было, а тот кто был, умер! Ты не очень-то похож на мертвеца, так что заливай кому-нибудь другому!

И в этот момент лицо Стэнли изменилось, глаза его вспыхнули яростными огнями, он поджал губы. Я не думал, что мне что-то угрожает, ведь Джей был всего лишь за стеной, я в любой момент мог закричать. Так я думал, но Стэнли схватил меня за футболку и притянул к себе.

- Я не отдам тебе Джея, я прошёл сквозь ад, чтобы найти его! Что ты знаешь о смерти, глупый ребёнок? Что ты вообще можешь знать?

- Отпусти меня, придурок!

И в этот момент он поцеловал меня, страстно и жёстко. Я почувствовал холод и онемение. Как опьянённый опиумом, я не мог оторваться и оттолкнуть его. На мгновение мне показалось, что я целуюсь с девушкой, её светлые волосы прилипали к моему лицу, но это был Стэнли. Он повалил меня на пол, распяв руки, моё тело не слушалось меня. Я дрожал от холода и возбуждения, чёрт побери, мне нравилось! Я потерял контроль, что это было? Он прижал меня к полу всем своим весом и прильнул так плотно, что я еле мог дышать.

- Скажи это, Ники, скажи, что хочешь этого, маленькая развратная тварь!

- Нет!, - я стонал и выгибался, но мой мозг понимал, что что-то другое управляет мной, - Нет, что ты делаешь?

Стэнли отпустил мои запястья и выпрямился, сидя на мне верхом. А я не мог оторвать руки от пола, словно их кто-то держал, будто там был ещё кто-то невидимы, но довольно сильный! Он вынул лезвие и полоснул по моим венам. Я хотел закричать, но голос пропал, дыхание перехватило, и я только беззвучно открывал рот, хватая воздух. А он методично разрывал мою кожу неровными движениями, я дёргался, и порезы были рваными, лезвие застревало в моих руках, в моей плоти, а он вырывал его и снова резал. Сердце бешено колотилось, я задыхался. А потом потерял сознание и очнулся уже в ванной. Надо мной стоял Стэнли. Он с лёгкостью приподнял меня и перекинул через бортик, свесив головой и руками вниз. Кровь лилась страшными потоками, он включил воду. Пока я то терял сознание, то проходил в себя, Стэнли не спеша разделся, и, погрузив меня в воду, лёг сверху. Я не мог пошевелиться, не мог сопротивляться. И это было странное наслаждение в чистом виде. Смешение боли, страха, возбуждения и онемения. Тошнота и слабость охватили меня. Я, как обездвиженная тряпичная кукла, подчинялся всем его желаниям. Горячая вода согрела моё холодеющее тело, мне было хорошо. А он смотрел на меня своими прекрасными синими глазами и целовал. Я знал, что умираю, знал, что это безумие, но мне было так приятно, как никогда прежде! Я услышал свой шёпот сквозь шум воды.

- Ещё, ещё…

О, Боже, что со мной? Я слабею, я умираю, а он обладает моим телом, и я не в силах остановиться, свет меркнет, я падаю в бездну, засыпаю…

Пролежал я так в ванной несколько часов, вода вся стала красной от крови. Несколько раз приходил в сознание и пытался позвать на помощь, но что-то затыкало мне рот, что-то невидимое и холодное, что-то явно неживое, враждебное… А потом пришёл Джей, но я уже был без сознания, остатки жизни медленно сочились сквозь раскрытые раны. Он обнимал меня, он так хотел спасти… Я слышал вой сирен и знал, что помощь близко, но в этот момент в моём сознании возник образ мёртвой девушки в белой рваной пачке. Она стояла над нами и улыбалась, как бездушная кукольная статуэтка. Я хотел сказать Джею, что люблю его, но не было сил даже открыть глаза, не было сил прогнать призрака балерины с кровавым следом на шее…

Меня положили в машину скорой помощи, и Джей сидел рядом, держа мою руку, это был самый прекрасный момент в моей жизни, потому, что он хотел, чтобы я жил, но я умер…

61.

Все эти мертвенно-бледные рассветы, скатывающиеся неизбежностью в пустоту. Я бы любил их, если бы понимал, что в них есть смысл. Там в вечности, параллельной реальному миру, не было ничего, кроме отчаяния. И, мне казалось, что если я вернусь, всё будет иначе, я так отчаянно жаждал быть здесь, так просил и рвался, что мой плач был услышан. И вот я здесь, но что изменилось? Я чувствую ту же боль, я в такой же пустоте, только в реальной. И нет ничего, кроме моего безумия, моей бездны, я сам себя свожу с ума, озлобленный на весь мир и даже на тех, кто мне дорог. Я Эван Брайт - мёртвый сын талантливого художника, медленно, но верно, превращающийся в оборотня. Несколько дней назад я понял, что единственный мой друг в этом мире - погибшая танцовщица, и друг ли? В порыве ревности и помутнения сознания, мы вместе убили подростка по имени Ники. Он всего лишь оказался не в том месте и не в то время, может быть, мы были чем-то даже похожи. Ещё ни минуты я не жалел о содеянном, и меня это пугает! Я борюсь сам с собой, ни с демонами, ни с реальными людьми, а с собой, со своей тьмой. Я бы молился о спасении своей души, если бы был уверен, что Бог есть!

Джей сегодня на похоронах Ники, я не хочу видеть его в этом состоянии, подавленным и отстранённым. Он снова обременён чувством вины. Почему же я его не ощущаю? Лежу в логове из частей гниющего тела и женских волос и встречаю пыльный рассвет через распахнутое окно. Эту ночь я провёл с Лиамом, и это было настолько запредельно, что уже не было смысла сопротивляться погружению в грязь. Он грыз мои запястья и причинял невыносимую боль, я терял сознание и смеялся, моё безумие, почему оно так пропитано тленом? Я хочу к Джею, но могу любить его только на расстоянии, когда он рядом я ненавижу всех, когда его нет, я ненавижу только себя… Энн вжилась в меня мутными мыслями, она всё время рядом, нежится в лучах мёртвого солнца, ей хорошо среди гниющей плоти, я не хочу отпускать её, как видение из ночных кошмаров.

- Мы убили его, Энн… Ничего уже не будет, как прежде, я не смогу простить себя…, но мне не жаль, как так вышло, что я стал таким?

Она поднимает голову и смотрит на меня пустым взглядом.

- О, мой несчастный ангел! Не вини себя, ты был ослеплен ревностью, я знаю.

- Энн, я бы очень хотел встретиться с тобой там… после смерти…

- Я не уверена, что там что-то есть.

- Мы можем остаться здесь, и вечно скитаться среди живых людей, наслаждаться бесконечной ненавистью ко всему живому.

- Думаешь, у нас будет выбор?

- Выбор есть всегда, я бы мог остаться в искажённом мире, и вернуться без воспоминания в новое живое тело, но это был бы уже не я… Я бы мог не совершать этих ужасных поступков, но совершил их. Так, кто я, Энн? Ты называешь меня ангелом, но я не хочу ничего, кроме забвения, уже ничего… все эмоции бесцветны, я ничего не ощущаю, ревность и страсть - всё, что вызывает во мне хоть какой-то трепет. Я обесценил жизнь до уровня острия лезвия. Я могу любить? Имею ли я право быть здесь?

- Ты прекрасен! Совершенен в своём стремлении мстить, обладать и страдать!

Я смотрю на её распущенные волосы, они переливаются солнечными бликами тусклых лучей, это наше утро, наверное, единственное прекрасное утро в кровати, полной фрагментов гниющих трупов, что не доел зверь. Я тянусь к чашке вчерашнего остывшего кофе, Энн может исчезнуть в любой момент, в период моего бессознательного состояния, как и совершенно внезапно может появиться Лиам. Я не боюсь, но я устал… Пью приторный холодный кофе. Энн сползает с кровати, надевая на голое тело рваную пачку, волосы её рассыпались на груди, прикрывая её и посиневшую кожу. На её шее бурые следы от провода, на котором она повесилась в палате. Энн так же реальна, как могильные камни, знаки мёртвых в мире живых.

- Энн?

Она прижимает руки к груди, в надежде согреться. Выпирающие рёбра просвечивают сквозь тонкую посиневшую кожу.

- Зачем ты повесилась, неужели ты не нашла смысла, чтобы жить дальше? Ты ведь так красива! Неужели, танец - это единственная причина, чтобы дышать?

Её лицо меняется, сереет и мрачнее, превращаясь в страшную маску.

- Эван, что ты такое говоришь? Я никогда не помышляла о смерти, даже в минуты отчаяния, меня пугают подобные мысли, уж кто-то, а я достойна хоть капли счастья, и пусть моё тело не так пластично, но я чувствую его, когда танцую!

Я знаю, что время пришло, некуда отступать, она потерялась, и только я могу вывести её к правде.

- Ты мертва, Энн, и всё, что тебя держит и питает в это мире - это страдания и страхи людей! Ты умерла тогда, ещё в больнице, повесившись на проводе, после того, как тебе сказали, что ты больше никогда не сможешь танцевать. Я разговаривал с твоим преподавателем, они до сих пор вспоминают тебя! Посмотри на свою шею, там следы от удушения. Какой ты вообще видишь себя, Энн?

Она поворачивается к зеркалу, её лицо уже потрескалось и сочится протухшей кровью, она страшна и прекрасна, её руки дрожат.

Я улыбаюсь.

- Что ты видишь, Энн?

- Я…, - её голос дрожит, - Я вижу себя…

- Ты в обычной жизни ходишь в рваной пачке? Что на твоей шее, Энн? Что?

- Это следы от твоих поцелуев, это… - она трогает тонкими пальцами жуткие опухшие шрамы.

- Это поцелуи твоей удавки, ты мёртвая балерина, моё безумие привлекло тебя, но я рад, что нашёл тебя!

- Ты лжёшь! - она кричит страшным срывающимся голосом, и от этого её лицо окончательно превращается в кровавое месиво, - Замолчи, ты лжёшь!

Я встаю с кровати и обнимаю её, ощущая, что прижимаю к себе воздух, её на самом деле нет.

- Энн, я никогда не лгал тебе, ты заблудилась, я знаю, каково это - терять себя! Ты по-прежнему ходишь на занятия и мечтаешь о роли в постановке, не понимая, что тебя больше нет, и никто тебя не видит, кроме меня и Джея, ни твои сокурсники, ни родители, ни прохожие… Ты боль! Ты зло! Но ты нужна мне, никто не сможет проснуться со мной в остывшей кровати-гнезде, которое свил для нас оборотень из волос убитых им людей и кусков их гниющих тел. Ты думаешь Джей способен понять меня? Нет, он обычный человек, поэтому мне так тяжело с ним… Прости меня за то, что вытащил тебя из мира фантазии в реальность, которая причиняет тебе страдания, прости меня, что открыл тебе правду, но ты мертва…

Она дрожит.

- Я… я не хочу быть злом, это не может быть правдой, я же вижу, чувствую, понимаю, как это возможно, если меня нет?

- Я не знаю ответов на твои вопросы, но я знаю, что мы оба тонем в бездне, наше безумие общее, оно пахнет корицей и мандаринами, но в реальности оно отвратительно, потому, что мы убиваем людей. Спроси меня, зачем я вернулся? А я ведь знаю, зачем, но всё порчу, я так сильно ненавижу своё бессилие и страх, что забрёл не туда. Скоро вернётся Лиам, будь со мной, пора положить конец этому безумию, просто будь со мной…

- Эван, мне страшно, я не знаю, каково это быть мёртвой?…, - она продолжает истекать кровью на моих глазах.

- Ничего не бойся, это так же, как быть живым, только без выбора, не бойся, просто будь со мной…

62.

Когда он вернулся, на улице всё ещё было холодное утро, туман стелился по пустынным тротуарам, а окна домов осиротело смотрели в низкое небо.

- Я голоден, кого мы будем убивать на этот раз? Какую шавку? - он стиснул мои плечи своими огромными холодными руками, уткнувшись носом в мои спутанные волосы. Я знаю, что обличье смерти может быть разным, но этот зверь был совершенен, в нём не было ничего от человека. Я смотрел в распахнутое окно, пытаясь запомнить это утро.

- Так кого?

- Меня, - прошептал я, ёжась от холода, - Мы будем убивать меня, Лиам!

- Что? - он резким движением развернул меня к себе лицом, - Что ты несёшь?

Я рассмеялся, хотя сил смеяться почти не было, в углу стояла балерина с кровавой маской вместо лица.

- Мой милый зверь, ты так привык к моему телу, что уже не допускаешь мысли, что я одна из тех шавок, которых ты так яростно ненавидишь?

Лиам схватил меня за волосы и притянул к себе, от него несло дешёвым пойлом и сигаретами, запах отчаянной неизбежности, как мёрвые лица сломанных кукол на чердаке.

- Ты издеваешься надо мной? Думаешь, это забавно шутить так? Я разорву тебя на куски!

- Так что ж ты медлишь, ублюдок! А? Убей меня, как тогда, больше пяти лет назад, или ты думал, я просто так тебя нашёл? Думал, я случайная игрушка? Я Эван Брайт, из-за меня ты сидел в психушке, ты убил меня, заставил воткнуть нож себе в сердце, ты издевался и рвал моё тело целую неделю, заставил хоронить меня в закрытом гробу! Что ты заткнулся? Вот он я перед тобой, ты спал со мной, облизывал меня и кормил человеческим мясом, я всё это время был рядом, и я знал, кто ты, а ты нет!

- Мерзкая падаль! - он рычит мне в лицо, мне не страшно, я здесь ради этого, я больше не я, так пусть то, что породило меня, заберёт назад!

Я улыбаюсь, мёртвая балерина в углу рвёт свою кожу на груди, освобождая осколки рёбер, ей хочется дышать, но она и есть часть воздуха, часть сигаретного дыма.

- Я убью тебя! - Лиам швыряет меня на кровать, а я смеюсь, моё безумие выходит из меня срывающимся истеричным хохотом.

- Так, что же ты медлишь? Давай, трусливая тварь, прикончи меня! Того, кто управлял твоим сознанием и был твоим сладким грехом, ты должен был убить меня ещё тогда, как ты позволил себе оставить меня?

Он с рёвом бросается в атаку, но Энн влетает в его раскрытый рот невидимой материей, и он подает на колени перед кроватью. Мир безумно кружится над головой, я окончательно сошёл с ума, мне так нравится это безумие. Я задыхаюсь, я смеюсь, всё вокруг превращается в пыльный старый замок с выцветшими гобеленами и потёртыми позолоченными, резными рамами, вокруг тусклые свечи. Я здесь!

- Что такое Лиам? - я подползаю к краю кровати и смотрю на него, водя пальцем по его щетинистой щеке, - Ты внезапно ослаб! Каково это, быть слабым? Каково это не иметь выбора? мм? Что ты чувствуешь?

- Я убью тебя! - его голова неестественно наклоняется в сторону, потом в другую, кости шеи хрустят, он вопит, словно раненное чудовище, - Убью! - кровь хлещет из его рта.

Я встаю и достаю из своих карманов тупое лезвие.

- Режь себя! - Протягиваю ему и ложусь обратно на кровать, нет, это уже не та кровать, это ложе с тяжёлым бархатным балдахином, в складках которого засохли пауки и мошки. Я снова смеюсь, я опьянён своим безумием, мне хорошо.

Он борется сам с собой, пытаясь изрезать себе руки и одновременно остановить себя, голова его беспомощно болтается на плече с высунутым кровавым языком.

- Нет, нет! - первый же удар, заставляет его кровь брызнуть на грязные шторы, притаившиеся мотыльки взметываются в воздух, пламя свеч колышется в потоках воздуха, - Нет! - он полосует свои руки мощными глубокими порезами, один из которых перерезает сухожилия на левой руке, и она так же беспомощно виснет.

- Я убью тебя, шавка! - его голос булькает и хрипит, прорываясь сквозь потоки крови.

Я поднимаюсь и возвышаюсь над ним, он скрючился на полу, всё ещё сопротивляясь призраку мёртвой балерины внутри себя, но я-то знаю, с каким наслаждением она убивает его.

- Ещё, Лиам, ещё! Режь сильнее, я хочу, чтобы ты вонзил лезвие в самое мясо, отрежь куски свое плоти и сожри их, ты, тупой оборотень, тебя послали, чтобы убить меня, надеюсь, они сейчас видят то, что я делаю с тобой. Сдохни, тварь! - такой ненависти я не ощущал давно, она возвращает меня к жизни, и все эти годы, всю боль, всю силу, я вкладываю в этот момент! - Сдохни! Сдохни! - сотни, тысячи загробных голосов вторят мне. Я останусь здесь навсегда, с мёртвой Энн и такими же мёртвыми незнакомцами, мы будем гнить, не отличая свет от мрака, но я вытяну всю жизнь из оборотня, однажды, отдавшись ему, я предал себя, а теперь, я себя возвращаю! - Сдохни!

Блеск гаснет в его покрасневших глазах, он скручивается на полу сильнее, воск воображаемых свеч капает ему на лицо и изрезанные руки. Я вдыхаю сладкую пыль, мой смех разносится по пустым комнатам замка, населённого лишь бестелесными призраками.

- Я здесь, и я убил тебя, оборотень! Страшных снов тебе… навеки!

Я падаю рядом, задыхаясь от восхищения, расписной потолок кружится надо мной, вместе с роем мотыльков в безумном ритме вальса. Энн выползает из обмякшего тела Лиама и прижимается ко мне.

- Если бы у тебя был шанс всё исправить, что бы ты сделал?

- Ничего! Моё бессилие подавляет во мне любые светлые мысли, мне нравится быть несчастным, я не могу быть счастливым… уже не могу…

63.

Это ужасное паршивое утро, с мерзкими лучами, прорезающими холодный туман. Вчера я похоронил Ники, вместе с ним закопали остатки моего сердца, моей человечности. Его мать, беспробудная алкоголичка, истерично визжала, когда гроб опускался на дно могилы. Я не выдержал этого дешёвого театра и покинул кладбище раньше, чем кто-то успел задать мне хоть один вопрос. Я ехал в такси и размышлял на тему того, как жизнерадостный подросток страдал мыслями о суициде? Почему он сделал это? Он знал, что я не обещал ему верности до конца дней наших, и, тем не менее, до этого момента его всё устраивало, или мне казалось так. Меня смутили его раны, эти неровные рваные порезы, сколько силы надо было приложить, чтобы так разорвать себе руки? Его окаменевшее лицо, с потёками остывших слёз навсегда останется в моей памяти, как холодные руки Эвана. Тогда пять лет назад на похоронах Эвана, я не видел его лица, и запомнил только гроб, пустой кусок дерева и этот всеобщий плач. Хоронили сына известного и уважаемого человека, похищенного и замученного до смерти. Все любили Эвана, несмотря на его мрачность и странность, Ники не любил НИКТО, даже собственная мать. Поэтому эти театральные похороны неблагополучного подростка ещё сильнее полоснули мне по душе, он не был плохим, возможно, все вокруг были говнюками, но только не Ники. Выросшая среди грязи сама невинность. Попадёт ли он в ад за свою ориентацию? Будем ли мы все там? Мне кажется, если есть та сила, что решает, где нам быть после смерти, она видит, что этот ребёнок искренне любил плохого человека, и он не выбирал, каким ему быть. Боже, его рисунки в тетрадях! Его сообщения! Как мне тяжело! Я дурак! Что я натворил? Я виноват в его смерти. Ненавижу себя! Что я мог сделать? Лгать себе? Не зря мне снились те кошмары, выбор, я не мог сделать выбор, мне, как и всегда, нужно всё! Ну, кого я обманываю, я не кусок льда, я человек, я умею любить, умею скучать и привязываться, как бы там ни было, я не хотел, чтобы этот ребёнок умирал. Я, любил его, если моё пагубное чувство вообще можно назвать любовью, если любовью можно назвать ту похоть и страсть, что я испытывал к нему. Это мой дом, мне надо выходить. Мои мысли съедают меня полностью, как я останусь один в этой квартире? Ещё несколько дней назад в ней умер человек, медленно истекая кровью, пока я мирно спал в пьяном бреду. Мне нужен Эван, или тот парень, что так ловко выдаёт себя за него. Я хочу верить, что это Эван, хочу прижать его к себе, достаточно ужасов и смертей, я хочу жизни! Я так устал…

Эван приехал быстро, буквально через минут сорок после того, как я набрал его номер. Он улыбался мне странной вымученной улыбкой, и я не мог не заметить глубокие укусы на его запястьях, совсем свежие. Я не стал ничего говорить. Мы долго молчали, но это было лучше, чем что-то говорить, и это было хорошо. Потом был секс или то, что можно было назвать им, я постоянно пребывал в своих мыслях, не в силах вернуться в реальность, не в силах ощутить ту страсть и животное влечение, мне было всё равно. Эван что-то рассказывал мне, раскуривая сигареты прямо в кровати, а я думал о том, кем я был в прошлой жизни. Имя, которое я слышал много раз, но которое редко припоминал -Лирой Найтл. Хорошим ли я был человеком там? Почему я покончил жизнь самоубийством? Я долбанный философ, я идиот!

- Ты не слушаешь? - голос Эвана вернул меня в настоящее.

- Что?

- Я говорю, ты не слушаешь меня, ты всё время где-то там, в своих мыслях.

- Я не думал, что мне будет так тяжело перенести все эти процедуры, они подозревали меня…

- Почему?

- Они не обнаружили лезвия, которым он вскрывал вены, а на его запястьях синяки, будто кто-то силой удерживал его , по крайней мере выглядело это подозрительно..

- Ну, он мог успеть сделать что угодно, мы не знаем, сколько времени точно он бродил по квартире, сколько пролежал там, в ванной?

- Я думаю, это ошибка, но меня всё равно подозревают. У меня взяли все пробы, допросили, а ещё его мать, эта сумасшедшая алкоголичка, она визжала и падала на гроб, и я ушёл… Дешёвое представление, Ники был достоин большего… увы…

- Не переживай, скоро всё уляжется, они не обвинят тебя, я уверен.

- Мне всё равно, он умер, только это имеет значение, я мог спасти его… как и тебя тогда…

- Прекрати, ты не знал, где я и что со мной, никто не знал, честно говоря, я не жалею, что так произошло, я бы не ценил так каждую минуту, не погружался так глубоко в свои размышления, я был бы другим…

- К тебе больше не являлся призрак Энн?

- Нет. Почему ты спрашиваешь?

- Просто, она как-то пропала, у меня возникла странная бредовая мысль, могла ли Энн явиться Ники и убедить его перерезать себе вены?

- Я не знаю… теперь, они оба мертвы, нам не у кого спросить…

- Увы… Это всё отговорки, виноват только я, он подросток, к тому же нестабильный, при мне он как-то пытался выброситься из окна, мне надо было знать, что нельзя доводить его до истерики.

- Прекрати, ты Джейсон Рэйн, он прекрасно знал это, он знал, что ты циничный тип, и тебе плевать на чувства, рано или поздно он бы закатил тебе скандал, это было бы неизбежно, он был обречён, как и я… когда-то…

- И всё-таки, меня не покидает ощущение, что он не хотел умирать, его руки, они были изрезаны тупым лезвием, он разрывал их себе, такую боль не каждый может вытерпеть, он искромсал в кровавое месиво свои мышцы, перерезал все сухожилия, как он вскрывал их дальше? Что ему помогло? Можешь считать меня параноиком, но я не верю в его суицид, вернее, не верю, что он в ясном сознании мог такое сделать… Я видел многое, даже разговаривал с трупом танцовщицы, как ты знаешь, но эти искромсанные руки, меня затрясло, когда я там, в скорой, держал его слабеющую кисть и понял, что она беспомощно болтается, сухожилия все перерезаны…

Эван выдыхает сигаретный дым в холодное пространство.

- Джей, у меня был повод не любить этого твоего Ники, возможно, при других обстоятельствах, я бы желал ему смерти, но не сейчас, когда ты был рядом, мне всё равно, с кем ты, я знаю, что у тебя было, и, возможно, будет много любовниц и любовников, я тоже не святая невинность, но мне важно, чтобы ты просто был в моей жизни, просто будь, Джей, не уходи в себя. Ники когда-нибудь вернётся в этот мир, в новом теле и с более счастливой судьбой, я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым… Он сам захотел такой судьбы.

- Я всё равно буду…

Эван поворачивается ко мне и целует меня, я чувствую вкус его ментоловых сигарет.

- Эван, это же ты убил его?

Он отстраняется и смотрит на меня пристально, в этом взгляде всё: его боль, ненависть, любовь, страх, это Эван, он настоящий, как тогда, много лет назад. Я готов обнять его и не отпускать целую вечность, даже понимая, что он убил часть моего сердца, похоронил его с Ники, как и мою совесть и мой покой.

- Это сделал ты, я знаю, я чувствую… Эван, он тут не при чём, зачем ты так?

- Джей, пожалуйста, я не хочу это слышать, я хочу, чтобы ты забыл это имя! Там, в вечности, я проклинал всех, я ненавидел весь мир, и вот я здесь, но мир я так же ненавижу, знаешь, что я сделал вчера? Я убил Лиама, но чем я лучше его? Чем? Тот ли я солнечный человек, которого ты так хотел? Я хочу, чтобы ты забыл это имя, нет больше Ники, нет твоей рыжей шлюхи, есть только я!

- И Энн, так?

- При чём здесь Энн?

- Эван, почему только мы видели её? Ты можешь поклясться мне, что она не управляла твоим сознанием в моменты твоей ненависти? Можешь, поклясться, что это твои эмоции, твои чувства? Что ты САМ захотел убить Ники? В конце-концов, я имею право знать!

- Я не знаю, кто я, Джей. Стэнли, Эван или часть Джонни Дарка, а может быть уже часть Энн. Тебе же знакомо это имя, как и Лирой Найтл, твоя прошлая жизнь, смерть и твои скитания между мирами определили мою судьбу, я умер ради того, чтобы ты был счастлив, так лови свои минуты, Джей, не каждый может это почувствовать!

- Эван, они могут докопаться до истины, понимаешь? Я циничный бездушный тип, вернее, я бы хотел быть таким, но я притворяюсь, мне не по себе, мне страшно…

Он мотает головой, улыбаясь, так искренне и так красиво.

- Нет, нет, его мать алкоголичка, ей всё равно, если только ты не сдашь меня, ты же не предашь меня, Джей?

Я смотрю на него, это прекрасный ангельский лик в укусах и кровоподтёках, неземное божество перед самой смертью, если бы божества умирали, с полу смытой косметикой и растрёпанными волосами. Мой персональный ангел из самого пекла ада. Я обнимаю его холодное тело, и мне становится хорошо, как никогда прежде. Зачем я притягиваю эти навязчивые мысли? Ничто не важно, даже моя душа не стоит ничего, только такие моменты!

- Нет, что ты, я никому тебя не отдам! Будь ты хоть самым мерзким человеком на Земле, для меня ты всегда останешься Ангелом!

64.

Наше безумие, такое же липкое и горячее, как сама пошлость на ладонях. Она проникает в разум и отравляет всё внутри. Я раскрываюсь, как смертельный бутон ядовитого растения, я проникаю в разум и властвую над ним. И мы падаем вниз, изгнанные с небес, проклятые тонуть в грязи. Мы стоим на мосту, я утыкаюсь в его плечо. Мне холодно, но так ли это важно? Прошло несколько дней, с тех пор, как он понял суть происходящего. И мы вместе, ради этого я прошёл сквозь ад, ради этого я шагнул на распухшую кожу трупов со знакомыми лицами, и все эти люди: Зак, Сиена, Лиам и Ники, все они мертвы, и даже иногда сняться мне в кошмарах, но мне не страшно, я забрал то, что принадлежало мне, мне не страшно и от того, что окончательная метаморфоза присвоила мне двуликий образ. Я и само зло и ангел, и я уже не хочу понимать, где грань. Мы переехали на другую квартиру, Джею всё ещё звонят из полиции по разным вопросам, но он не переживает и не нервничает, мой сладкий яд отравил его полностью, и мы оба погрузились в это безумие. Я сижу на подоконнике вечерами с планшетником и что-то пишу, какие-то бессмысленные наброски, а Джей работает за ноутбуком, включив тихо музыку, и эта идиллия, когда нет слов, и когда они не нужны, она совершенна. Он перестал вообще общаться с людьми, иногда мы гуляем по холодным улицам, я замечаю в его глазах грусть, но она прекрасна. Вчера ко мне являлась Энн, она была голодна, ведь я больше не излучаю боль, я где-то в себе, я перманентно счастлив, а она истекает кровью, ей нужна еда. И вот этот озлобленный призрак приполз ко мне, хрипя и рыча, её рваное платье волочилось по полу обрывками грязных облаков. Я прижал к себе её холодное подобие тела, и мы сидели так на полу несколько часов молча. Я чувствовал, как силы покидают её, она хотела есть.

- Ты просил меня быть с тобой, и вот я с тобой, но ты уничтожаешь меня, моришь голодом, ты растворился в своём безликом счастье и оставил меня там, за чертой!

- Нет, Энн, ты не права, просто я не знаю, как теперь быть? Может, мне найти тебе другой источник негативных эмоций, я уже не испытываю ничего, я не хочу больше ненависти…

- Но ты бросил меня там, в логове оборотня, когда пришли те люди и забрали его искажённое, покрытое трупными пятнами тело, я уже настолько ослабла, что дневной свет прожигал мою кожу!

- Прости меня, я должен был вернуться за тобой, у меня осталось это, - я достал из кармана окончательно затупившееся лезвие, которым мы убили Ники и Лиама, - Хочешь, я могу изрезать свои руки? Но я не уверен, что что-то испытаю, кроме физической боли.

- Нет, это всё тщетно, Эван, ты пропитался мной, и я неразрывно следую за тобой, зачем ты рассказал мне, что я мертва? Раньше я хотя бы верила, что хожу на занятия, а теперь я не могу танцевать, я вижу следы от удушения, я вижу своё разлагающееся тело, я знаю, что меня нет… и я так несчастна…

- Моя любимая балерина, кажется, я знаю, что сможет дать тебе сил…

После этих слов, мы отправились на окраину городка, там был этот старый заброшенный театр у болота, полного комаров. Мы зашли в здание в обнимку. Былое убранство всё покрылось плесенью и пятнами гнили. Кресла неровными рядами выглядывали из-под слоя пыли, а рваный занавес тяжело колыхался в потоках прохладного влажного воздуха.

- Это твоя премьера, Энн! Я хочу видеть твой танец на сцене, ты помнишь все па?

Она смотрела на меня своими бесцветными глазами полными слёз, последнее время, черты её лица стали теряться для меня, и я уже не так чётко видел его.

- Станцуй для меня! Я твой главный зритель! - я побежал между рядами, - Смотри, здесь будет сидеть Зак, а вот здесь Лиам, я не уверен, что он любит балет, но мы его не будем спрашивать, а это Ники, наш мелкий придурок, ничего не знающий и не смыслящий в искусстве! А в первом ряду буду сидеть я! Танцуй, Энн!

И она взошла на сцену, я слышал музыку или мне так казалось, опьянённый своим внутренним опиумом, я смотрел на танец призрака в заброшенном театре, и мне было так хорошо! Её ноги трескались и ломались, пачка покрывалась кровью, волосы выпадали и летели по ветру тонкими белыми паутинками. Я знал, что это последний танец для неё…

- Браво! - Я кричал и заливался хохотом, - Лиам в восторге, вся публика рукоплещет тебе Энн! - и она вставала на искажённые, изломанные ноги снова танцевала, улыбаясь своим мёртвым оскалом. В какой-то момент мне показалось, что за ней целая толпа призраков, утопленницы в белых пачках и перьях, они кружилась и сливались с тенями и пылью. Я сходил с ума, а потом я проснулся дома в температурном бреду. Я заболел и пролежал в кровати остаток дня и всю ночь, а с утра мне стало лучше. Энн исчезла, я не знаю, был ли это сон, или мы реально находились в прогнившем сыром театре. Но её танец навсегда останется со мной.

Мы стоим на мосту с Джеем, мимо идут люди, как в замедленной съёмке, некоторые из них недобро поглядывают на нас, но мне всё равно. Мне холодно, и я прижимаюсь к Джею. Если этот мир безумен, то мы безумнее его во сто крат. Я хотел бы быть обычным человеком, когда-то в прошлом, я им был, я бы хотел не думать, и не наслаждаться болью и тишиной, но уже не могу. Уже ничего не важно, я здесь!

- Это он!

Я слышу крик женщины, отрываюсь от Джея и смотрю в её сторону. Мне знакомо её лицо, это некрасивое сморщенное лицо с двойным подбородком, это мать Зака Нилмана, и она указывает на меня. Я вижу направляющихся к нам людей, мгновение замирает, оно длится вечность.

- Джей, - шепчу я, - Бежим!

Мы устремляемся сквозь толпу и внезапно хлынувший дождь, я смеюсь. Эти глупые люди нашли меня, они узнали меня, рано или поздно это должно было произойти. Но Заки отдыхает в лесу, вернее то, что когда-то было Заки.

- Кто это, Эван? -сквозь шум кричит Джей, - Кто они?

- Это мать Зака Нилмана, она узнала меня, долго же они искали тупицы!

Мы бы могли убежать, если бы были в реальном мире, но мы были где-то в своём и заблудились, нас догнали. Эван разворачивается к ним лицом, пряча меня за спиной. Трое крепких мужчин с набухшими венами на шеях, они готовы разорвать нас на части, как цепные псы, пар клубами выкатывается из их ноздрей. Толстая женщина ещё очень далеко.

- Он был один из тех, кто похитил моего кузена Зака, отдай его нам, и тебя мы не тронем!

Джей вынимает нож.

- Только подойдите, я вскрою ваши глотки, плевать я хотел на вашего кузена, убирайтесь!

- Отдай нам парня, он убийца, ты не понимаешь во что ввязываешься?

Джей улыбается, вода льётся с его волос, он прекрасен, он совершенен. Небо готово поглотить нас, оно хочет нашей смерти.

- Мне поздно объяснять!

Один из мужчин кидается на Джея, но он успевает отскочить, полоснув ножом по лицу, мужчина отступает назад, схватившись за глубокую рану, кровь течёт по его пальцам.

- Я же говорил, не подходи, убирайтесь, я не шучу, я прикончу вас всех!

- Долбанные педики, да, они заодно!

Я бы мог подумать, что мы умрём в этом переулке, что нас убьют разъярённые родственники Зака Нилмана, переломают нам все кости и оставят умирать под проливным дождём. Но я же ангел, а ангелы не умирают, как и само совершенство. И самоуверенный смех Джея пронзает онемевшее пространство, он никогда не сдаётся, и он умрёт за меня!

Мы едем в автобусе, подальше от этого города и его призраков, подальше от моей могилы.

- Они всё равно могут найти нас…

- Пусть ищут, я готов поклясться, что в тот момент понял, что ты самое прекрасное существо на планете, и я не отдам тебя им, однажды, я потерял тебя, и пусть ты вернулся в облике совершенного зла, для меня ты ангел, мы будем вечно скитаться, но я не отдам тебя, слышишь? Пусть подавятся своим Заком, пусть катятся к чёрту!

Наша бездна, такая же бесконечная и тёмная, как ночное небо. Однажды, мы умрём вместе, вскрыв себе вены, в какой-нибудь пыльной квартирке, обнявшись и уснув навеки. Однажды, я не смогу дышать, но он будет рядом, мы попадём в ад, но кто сказал, что ад в мире живых лучше?




Людмила Angel 2012